К сожалению, в репортаже показали только море цветов, плескавшееся вокруг двух одинаковых закрытых гробов красного дерева. Лео уже хотел было отвернуться от экрана, но тут камера торжественно наехала на увитый черным крепом фотоснимок.
И Лео похолодел.
Это был парный портрет, изображавший пожилого носатого мужчину с пронзительным взглядом и похожими на сапожные щетки бровями и прелестную чернокудрую девушку с лучистыми каре-зелеными глазами и ямочками на щеках.
У Лео Апфельмана была профессиональная память, и он узнал лицо, которое неоднократно видел на соседней подушке.
Лицо было красивое, но Лео ужаснулся и окаменел, как будто узрел саму Горгону Медузу с шипящими змеевидными локонами.
– Проводить Карло Греко и его супругу Марию в последний путь пришли тысячи людей! – сообщил телевизионный диктор, безжалостно добивая несчастного Лео.
Итак, его любовницей была Мария Греко!
Выплеснувшийся из турки кофе зловеще зашипел на плите. Лео этого даже не заметил.
Та самая Мария, которая была замужем за знаменитым мафиози!
Та самая Мария, которая не смогла жить дальше без любимого мужа?!
Нет, Лео хорошо знал свою подругу. Мария без памяти любила лишь одного человека – саму себя. Покончить жизнь самоубийством из-за такой мелочи, как внезапная смерть ненавистного старого мужа?! Что вы, этого она сделать никак не могла!
Тем не менее факты, пересказанные возбужденным голосом телевизионного диктора, говорили сами за себя: жена Карло Греко и любовница Лео Апфельмана в настоящий момент лежала в гробу.
В кухне кисло запахло газом. Лео не глядя протянул дрожащую руку и выключил плиту. Кофе ему уже не хотелось, аппетит тоже пропал, остался только тихий ужас, буквально распиравший беднягу изнутри. Следовало ожидать взрыва, и он произошел через пару минут.
Лео сорвался с табурета и пробежался по студии, ломая руки и мелкую мебель.
– И напоследок – новости культуры, – с откровенной издевкой сообщил теледиктор, глядя на метавшегося туда-сюда Лео сверху вниз. – Впервые в истории Венецианского Биеннале в нем намерен принять участие Святой Престол! Руководство выставки предоставило Ватикану отдельный павильон, содержимое которого вызывает большой интерес у завсегдатаев артистического мира. По некоторым данным, Ватикан соберет команду современных художников со всего мира, которые проиллюстрируют первые одиннадцать глав библейской книги Бытия. Имена участников проекта пока хранятся в тайне.
В другое время такая новость непременно заинтересовала бы современного художника Апфельмана. Теперь же его зацепило лишь упоминание о секретности проекта.
– Их имена хранятся в тайне! – остановившись и замерев на одной ноге, повторил Лео прерывающимся шепотом.
Он отчаянно завидовал команде счастливых избранников Ватикана, умеющего хранить свои секреты.
Сумела ли это сделать Мария?!
Если нет, то весьма возможно, что при жизни художник Леонард Апфельман всемирной славы уже не дождется, потому что очень скоро принудительно уйдет на тот свет вслед за своей подругой. Мафия обид не прощает!
Однако мафии с ее долгой памятью и длинными руками можно попытаться противопоставить быстрые ноги.
Очнувшись, Лео принялся паковать чемодан.
Он справился с этой работой в рекордные сроки, но уже на выходе из квартиры малодушно оглянулся на свое разоренное гнездышко и… уронил чемодан.
Нарисованные девы и матери с младенцами провожали ретирующегося творца выразительными взглядами. В их изумрудных, сапфировых, бирюзовых и янтарных глазах блестели бриллиантовые слезы, коралловые и рубиновые губы, казалось, дрожали от сдерживамых чувств.
Лео Апфельман понял, что не может их бросить.
Он постоял на пороге, бессильно чертыхаясь на родном языке, а потом решительно вытряхнул на пол содержимое чемодана, «сбил» дрожь в руках стаканом виски и начал аккуратно упаковывать картины, эскизы, альбомы с набросками, коробки с камнями, инструменты, кисти и краски…
Что, мафия бессмертна?
Так ведь и искусство – тоже!
Не знаю, почему в программу Олимпийских игр до сих пор не включили шопинг? Это же один из самых популярных и массовых видов спорта. Конечно, на данный момент он особенно интересен для женской аудитории, но все больше увлекает и мужчин.
Как гибрид спортивного ориентирования, бега с препятствиями и боевых искусств, шопинг замечательно развивает сообразительность, силу, ловкость и выносливость. Я знаю, о чем говорю! Может, в олимпийскую сборную по шопингу меня и не возьмут, но высокий спортивный разряд я бы точно получила.
В этот день моя личная выносливость равнялась шести увесистым пакетам. Я вынесла их из одного-единственного торгового центра, потратив на весь процесс четыре часа и… не скажу, сколько денег. Однако рекордный результат принадлежал не мне, а Вике: у нее таких туго набитых пакетов было семь.
Зяма и Настя тоже не очень сильно отстали от лидеров, и домой мы тащились, как караван нагруженных верблюдов. Сходство усугубляли согбенные спины и размеренно двигавшиеся челюсти. В кафетерии торгового центра мы опрометчиво откушали салата с чесночной заправкой и после трапезы долго и безрезультатно пытались освежить дыхание мятной жвачкой.
Как это свойственно горделивым «кораблям пустыни», в своем поступательном движении мы не только не оглядывались, но даже не смотрели по сторонам. Тем не менее нападению и разграблению наш богатый караван не подвергся. Мы благополучно доставили многочисленные покупки в арендованный нами караван-сарай и сразу же пошли ужинать, даже не стали потрошить свои тюки и хурджины.
Ничего удивительного: после тренировок у спортсменов всегда просыпается отличный аппетит!
Кроме того, заслуженные мастера спортивного шопинга знают, что первую «домашнюю» примерку даже приятно на некоторое время отложить. Предвкушение – это ведь половина удовольствия.
Наступил вечер.
Небо над крышами стало золотисто-синим, как лунный камень, а облака – перламутровыми. Поток машин и пешеходов поредел, источниками уютного шума сделались рестораны и кафе.
Мы сидели за шатким столиком в Трастевере, занимая половину тротуара и все внимание официанта.
Он совсем не знал английского, а мы по-прежнему были не сильны в итальянском. Лично мой словарный запас за последние сутки пополнился только словом «кадавре», но оно решительно не вписывалось в программу приятного вечера. Поэтому я снова пустила в ход свой «универсальный пантомимический», а Зяма и девочки выступали на подтанцовке со вспомогательными телодвижениями.
Общими усилиями нам удалось объяснить синьору официанту, что Зяма желает хорошо прожаренный бараний стейк с картофельным пюре и свежей зеленью («Херба! Херба!» – кстати вспомнила Вика итальянское слово, которым пополнился ее собственный словарный запас).
С моей лазаньей никаких затруднений не возникло, но морепродукты, которых захотелось девочкам, нам пришлось изображать поштучно и «в лицах». Зяма исполнил сложный мимический этюд «Свежевыловленная скумбрия, жаренная на гриле», я скупо и точно показала кальмара, а Вика изобразила гигантскую тигровую креветку, что было не так уж сложно, потому что одета она была в майку-тельняшку, а загибаться унылым кренделем наловчилась еще вчера, на Кампо ди Фьори.
Трастевере – это район узких средневековых улочек на западном берегу Тибра, южнее Ватикана.
В глубокой древности этим берегом реки владели этруски, затем здесь селились иностранцы, преимущественно сирийцы и евреи. Октавиан Август выделил его в отдельный район города, а Аврелиан включил в состав новых городских стен…
И на протяжении всей истории Трастевере его жители с большим энтузиазмом предавались любимой всеми римлянами забаве: растаскивали древние камни и компоновали их со строительными материалами поновее!
В результате, прямо перед моими глазами оказалась стена дома, в цокольном этаже которого мирно соседствовали фрагмент античной колонны и мраморная ступенька, замурованные в средневековые камни. При этом низкое арочное окно было заложено вполне современными кирпичами.
– А чему удивляться? – пожал плечами расслабившийся философ Зяма, с которым я поделилась своим наблюдением. – Текущие бытовые нужды для простых людей важнее, чем древние культурные ценности. Ты знаешь, что даже амфитеатр Колизея в конце двенадцатого века был каменоломней, откуда брали материал для строительства домов знатных горожан и для воздвижения церквей и папских резиденций?
Вика с Настей снова заахали, восхищаясь энциклопедическими познаниями Зямы.
– Подумаешь, энциклопедик! – ядовито прошипела я.
Братец разливался среднерусским соловьем. Девы млели и ели Зяму глазами. Больше есть было нечего, наш заказ еще не принесли. Я поджала губы и стала ждать момента, когда можно будет из воспитательных соображений плеснуть в бочку меда ложку дегтя, но братишке повезло: меня отвлек телефонный звонок.
Звонила Трошкина.
Понимая, что подружка жаждет новостей, я встала из-за стола и отошла за угол. Мне не хотелось, чтобы братец знал, что я разболтала Алке историю наших приключений.
– Ну, что там у вас?!
Судя по звукам, доносившимся до меня, Трошкина нетерпеливо подпрыгивала.
– Блудный труп больше не появлялся?
– Ни наяву, ни во сне! – довольно ухмыльнулась я.
– У тебя крепкие нервы, – похвалила меня подружка.
– И мускулы! – похвасталась я. – Сегодня утром я выдержала многокилометровую гонку в составе квадриги, которая перла чемодан весом в полтонны! А потом еще четыре часа нарезала круги по этажам торгового центра, скупая разное добро!
– И что купила? – живо заинтересовалась Алка.
Я не успела рассказать ей о своих покупках – подружка ойкнула и задала совсем другой вопрос:
– А с трупом-то что?
– Понятия не имею, – с легкой досадой ответила я.
Досада моя была вызвана не отсутствием информации о судьбе кадавра, а непоследовательностью Трошкиной, которая так резко сменила тему.