- И что же дальше, дедушка?
- Дальше - хуже. Старшие бояре, военачальники, на охоту разъехались, утеху себе устроили, а в это время рать ордынская внезапно с тыла ударила. Наши даже к бою не успели приготовиться, как стали их безжалостно рубить, колоть и сечь. Мало кто из русских смог спастись...
- А все же Орду разбили! Когда в первый раз ханов одолели?
- Если по летописи судить, то, наверное, на реке Воже в первый раз и было. Ордынский князь Мамай собрал многочисленное войско и послал с ним на Русь своего любимого полководца Бегича, а великий князь Дмитрий Иванович, которого потом Донским назвали, встретил неприятеля на Рязанской земле. Ордынцы через реку Вожу переправились и, нахлестывая коней своих, с гиком пошли рысью, ударили по нашим. Но русские сами с трех сторон ринулись на неприятеля. Ордынцы не выдержали, побросали копья и бежали за реку Вожу, а наши преследовали их и многих перебили. Люто гневался тогда Мамай за то, что немало лучших его полководцев погибло в битве на Воже. И решил он сурово наказать русских, кровь их пролить и обычаи уничтожить...
- После этого Куликовская битва была?
- После Вожи Мамай позвал к себе старых степняков и долго их расспрашивал, как в прежние времена Русскую землю покоряли, а потом собрал все племена Орды и двинулся против великого князя Московского Дмитрия Ивановича. О том, что на Куликовском поле разбили Мамая, ты знаешь. От Калкской битвы до Куликовской сто шестьдесят лет прошло, и все это время земля Русская невесела была, тоской и печалью охвачена. Не думал Мамай, что разобьют его, уверен в себе был, но русские были уже не те, что прежде, они хорошо подготовились и действовали слаженно. А против нашей слаженности никакая сила не устоит, ни Орда, ни поляки, ни Наполеон, ни Гитлер. Понял ты, к чему я все эти речи длинные веду? Немец хоть и занял много советской земли, да мы зато сегодня все, как один, на врага поднялись, и русские, и другие наши народы. Потому как цель жизни у нас хорошая, добрая - чтобы все хорошо, счастливо жили при коммунизме. Ничего у фашиста не получится! Не зря в газетах-то пишут: "Наше дело - правое!"
Дедушка Илья помолчал. Ванюшка молчал тоже.
- Я тебе, Ваня, еще проще скажу. Всем известно, в нашей деревне всегда хорошие люди жили. Ты посмотри, дорога от нас до Трехденева постоянно проезжая. Потому что следим мы за ней всем обществом, и каждому дому той дороги несколько метров отведено, чтобы засыпать на этом куске лужи, прочищать рытвины и канавы боковые. Другое дело - избы в Нечаеве у всех добротные. У нас, если кто дом начнет строить, так зимой бревна - и заметь, самые лучшие, - ему из лесу вся деревня возит. Бесплатно. А одному да на одной лошаденке бревен на целый дом не привезешь. К чему я говорю? У нас сейчас вся страна такая же дружная. Супостат, он хоть и много нашей земли захватил, да ничего сделать с нами не сможет. Силы за спиной у нас большие: и на Урале, и на Волге, и в Сибири, и на Дальнем Востоке. А еще Средняя Азия и Кавказ. Я, может, до победы не доживу, но ты обязательно ее увидишь!
Дедушка Илья еще долго говорил Ванюшке разные обнадеживающие слова. Только глаза у него все-таки были грустные.
* * *
В Нечаеве собрался сход: самые боевые бабы устроили в правлении колхоза собрание, на котором было решено немедленно рыть землянки в километре от деревни в лесу, в Микрюковском враге. В землянках переждать возможные бомбежки и артобстрелы деревни.
Неожиданно выпал снег, и сразу ударили морозы. Из Нечаева и Чешкова потянулись к Микрюковскому врагу телеги и сани со скарбом и досками. Землянки рыли в мерзлой земле на склоне врага. Выкапывали небольшую выемку, накрывая ее вместо крыши досками. На доски накладывали имущество: узлы, сундучки, корзины. Для маскировки имущество покрывали белыми простынями, чтобы сверху, с самолета, землянки не были заметны на фоне снега.
У Ванюшки сильно болели руки и плечи - копать землянку пришлось ему. Дарья Петровна привезла доски, вещи, продукты и тут же попросила Ивана сбегать в деревню дать корма курам, напоить корову Дочку и заодно посмотреть, что там происходит.
Подходя к Нечаеву, Ванюшка увидел, что поле, по которому он с ребятами ходил в Дорошево, все перерыто окопами, а около деревни стоят несколько артиллерийских орудий. У своего дома он встретил человек пять бойцов посеревшие, осунувшиеся лица, и только глаза горят злостью.
- Будете отступать? - спросил у них Иван.
- Ничего, паренек, - ответил один с забинтованной рукой, - твою деревню, возможно, мы не удержим, но немец далеко не пройдет. Он уже выдохся. Это не тот немец, какой летом был. Мы его теперь сами бьем. Танков у него еще много и техники. А то бы мы ему дали как следует.
Он вдруг скрипнул зубами:
- Дадим, за все дадим! Семья у меня в Смоленской области осталась. Не успели уехать. Не знаю, живы ли. Сынишке три года. У тебя отец воюет?
- На фронте он все время бывает, с самого начала войны. Говорили, что жив. Только я москвич. И мама у меня в Москве.
- Ты лучше уходи с нами. Оставаться плохо. Фашисты лютуют.
Ванюшка и сам подумывал, как бы самостоятельно добраться до Москвы. Оставаться в деревне, если ее захватит немец, он не желал. Он решил вернуться в землянку и предупредить бабушку Дарью, что хочет уйти с нашими частями.
- Как вас зовут? - спросил он бойца с забинтованной рукой.
- Сергеем, а тебя?
- Иваном. Я должен только бабушке сказать, что уйду с вами.
- Тогда торопись, может, кто в тыл поедет. А то бой начнется, будет не до тебя.
Иван побежал в Микрюковский враг. В землянке он неожиданно увидел маму. Он радостно прижался к ней, а она обхватила его голову руками и стала быстро-быстро целовать. Потом сказала:
- Собирайся, Иван! Сейчас уходим!
- Уходите, уходите скорее, ради бога! - запричитала бабушка Дарья. Тебе, Люся, к фашисту попадать никак нельзя, ты партийная. Он коммунистов всех расстреливает.
Иван попрощался с Дарьей Петровной, закинул за плечо котомку с продуктами и потянул мать к соседней землянке - хотел попрощаться с Генькой.
- Может, с нами пойдешь? - спросил он приятеля после того, как объявил, что уходит с матерью.
- Куда мне, Иван! Мамку с сестренками нельзя бросить. Ты иди.
- Я все думаю, как Александр Александрович, как ему помочь...
Капитан очень волновал Ванюшку. Он чувствовал себя предателем, оставляя его, беспомощного, в деревне. Но передвигаться капитан не мог. Еще днем, забежав к нему, Ванюшка увидел, что тот полулежит в своем кресле, одетый в полную парадную форму. Взглянув на оторопевшего подростка, он пояснил:
- Фронт, Ванюша, приближается, а командир должен быть во время боя в форме. Если не в физической, то хотя бы в парадной. А ты уходи с нашими...
- А вы, Александр Александрович?
- Обо мне не беспокойся. Я старый вояка, что-нибудь сообразим. Монеты где?
- Обратно в подземелье запрятали. Чужаку не найти.
- Ничего, будет и на нашей улице праздник. Немцев прогоним и возьмем монеты. Ну, беги! Время дорого. Подойди-ка ко мне.
Капитан поцеловал Ванюшку в лоб и погладил по волосам.
- Береги себя, сынок! И помни: теперь за все на земле отвечаешь ты...
- О капитане я позабочусь, не волнуйся. - Генька солидно откашлялся.
Около них, как из-под земли, вырос Лешка Трифонов. Его явно что-то беспокоило.
- Я только что из деревни, - встрял он в разговор. - Там в нашем доме командиры говорили, что все дороги и поля между Нечаевым, Богдановым и Трехденевым сильно заминированы. Через них никто не сможет пройти. Один только тайный проход для наших оставлен, когда им придется отступать из Нечаева. Как же вы пойдете с матерью?
Мама Люся всполошилась:
- Может, попросить, чтобы дали сопровождающего?
Ванюшка покачал головой:
- Красной Армии не до нас, у нее дела поважнее. Самим надо выбираться! Пока немцы не заняли Дорошева, пройдем туда через Козарево, пересечем Клинское шоссе и дальше кустарником, лесом выйдем на Рогачевское шоссе оно идет на Лобню. До Москвы всего сто километров, неужели не дойдем?
Мама Люся растерянно согласилась: Ванюшкины доводы показались ей убедительными.
Сын хорошо знал окрестные леса и уверенно повел мать через чащу к Дорошеву. По дороге он спросил про отца.
- Жив, - коротко ответила мать. И, помолчав, добавила: - Из Наркомата судостроения он ушел за несколько дней до начала войны, сейчас в другом наркомате. Он делает особое оружие, Ванюша, которое поможет нам разбить немцев. И часто бывает на фронте... - Она еще помолчала. - Я ведь не знала, что у вас фронт так близко. По радио сообщили, что бои идут на Клинском направлении. Я думала, Клин еще в наших руках, отпросилась на сутки... А сюда еле добралась. Из Рогачева дальше не пускали. Спасибо, командир какой-то помог, когда я рассказала ему про тебя. Он оказался из местных и хорошо знает твоего отца и его братьев. "Сынка Ивана Алексеевича, говорит, - врагу не оставим!"
Мама Люся еле поспевала за сыном, продолжая рассказывать:
- Он и поручил мотоциклисту доставить меня в Нечаево. Мы почти доехали, а у самого Чешкова нас из кустов обстреляли. Наверное, немецкие парашютисты. Мотоцикл повредили. Боец стал в ответ стрелять, только те сбежали. А в Чешкове мне сказали, что все в Микрюковском враге находятся. Поэтому я в Нечаево и не пошла.
Ванюшке очень хотелось зайти по пути в подземелье, которое было совсем недалеко, и взять золотые. Но он понимал, что дорога каждая минута и надо успеть пересечь Клинское шоссе до подхода фашистских войск. Место перехода он наметил у подножия дорошевского холма со стороны села Покровского. Там к шоссе с двух сторон подходили густые кусты.
Внезапно впереди послышался нарастающий гул. Похоже, что по лесной дороге Дорошево - Нечаево двигались машины. Их рев, казалось, заполнял весь лес.
Ванюшка потащил мать поближе к дороге - посмотреть, что там двигается. Они спрятались в молодом ельнике. Вскоре показались танки, множество танков с черными крестами на башнях. Они прогремели мимо беглецов в сторону Нечаева, потом рев моторов неожиданно смолк - видимо, танки остановились.