Варан отпрыгнул в сторону. Вышка упала на угол сарая и переломилась пополам.
— Берегись! — крикнул Варан. Обломком, по счастью, никого не задело.
— Я думал, ты уже мертвый, — сказал младший сын хозяина, и это были первые слова, сказанные им в Варанов адрес.
— Там такое, — Варан водил руками, не зная, как рассказать. — Огни… будто бусы нанизанные. Цепь.
Хозяин и оба его сына смотрели на него, как островитяне смотрят на извлеченного со дна осьминога.
— Что это? — спросил Варан.
Мужчины молчали. Небо над холмом светилось синим. Свет отражался от низких туч.
— Что будем делать? — снова спросил Варан.
— Может, не доползет, как в тот раз? — непонятно у кого спросил младший сын.
— Поле, — сказал хозяин, и Варан не услышал его слова, но угадал по губам. — Зовите баб… Детей увести подальше…
Черноволосая невестка его уже тащила детей прочь — самого маленького на руках, остальных чуть ли не волоком за собой, в темноту, в степь, на запад. Там ельник, успел подумать Варан. Черноволосая женщина на секунду обернулась, блеснули зубы и белки огромных глаз.
Рыженькая невестка хозяина догоняла ее — с сундучком в одной руке, с подушкой — в другой. Кажется, она схватила первое, что подвернулось под руку.
— Может, еще не доползет! — выкрикнул младший сын, и в голосе его было отчаяние.
— Разводи огонь! — свирепо закричал в ответ хозяин. Над холмом поднималась бело-голубая цепь огней — величественное, завораживающее зрелище.
Тюфа — отважная Тюфа! — нервничала. Что до поля, то оно просто впало в истерику. За сто шагов ощущалось, как содрогается укрытая колосьями земля.
Пламя размазывалось по просмоленной пакле. Ветер уносил дым. Жена хозяина ползала по полю на коленях, гладила прижавшиеся к земле колосья, Варану сперва показалось, что она жнет — в темноте, в дикой спешке. Минутой позже он понял, что она просто успокаивает поле — что-то говорит ему, напевает под шум ветра, уверяет, наверное, что и на этот раз все закончится хорошо…
Бело-голубая цепь приближалась — против ветра. Огненные шары сильнее вспыхивали под очередным порывом. Между огнями и полем горела яма со смолой, люди метались, передавая друг другу факелы. Первое «ожерелье» тяжелело, будто теряя силы, тянулось к земле, а над холмами восходила, мерцая огнями, еще одна такая же цепь. А за ней другая.
Ожерелье.
Каждый камень носит имя. Откликается только хозяину. Каждый камень — живой…
«Не ходи. Не бросай меня. Не ходи, ты все равно ничего не найдешь… Ты никогда не будешь счастливым, не ходи…»
Варан затряс головой. Навалилось безволие, захотелось сесть и обхватить голову руками; он повернул голову — и увидел, как сыновья хозяина одинаковым жестом подносят руки к лицу, потом старший брат, поборов себя, стряхивает с плеч невидимую тяжесть, а младший горбится, будто придавленный непосильной ношей. Старший шагнул к нему — преодолевая сопротивление густого вязкого воздуха, — и, несильно замахнувшись, дал подзатыльник. Младший брат качнулся вперед, вдохнул ветер широко открытым ртом, посмотрел на Варана, будто впервые его увидев… Потом заглянул ему за плечо…
Варан обернулся.
Первое «ожерелье» явно не дотягивало до поля. То ли теряя силы, то ли примериваясь, где лучше сесть, оно опускалось все ниже, огоньки мерцали холодно и сонно, в их перемигивании был неуловимый, сводящий с ума ритм. Варан захотел отвернуться, но не смог.
Задрожала земля. Степь, сколь велика и равнодушна она ни была, боялась за жизнь каждой своей травинки.
«Ожерелье» опустилось. Все огненные «бусины» коснулись земли одновременно, и к небу взметнулось кольцо пламени — бледно-зеленого, как сопли, и острого, как частокол.
Земля дернулась так, что люди едва не попадали. Тюфа завыла и кинулась прочь, на запад. Варан, не удержав равновесия, опустился на колено. Где-то рухнул сарай, подняв тучу пыли, никто даже не оглянулся. Все смотрели на восток.
Зеленое пламя улеглось. Ветер завертелся над ним плотным, даже во тьме различимым смерчем. Варан задержал дыхание — пахло горелым, не пахло — смердело.
Хозяин вышел вперед, подняв над головой факел на длинном древке. Варан, подумав, подошел и встал рядом.
Из-за холмов наползало новое «ожерелье». Оно было короче и легче прежнего; на мгновение задержавшись над дымящимся ожогом, цепь огней двинулась дальше, медленно, очень медленно — теряя высоту.
Варан понял, что весь его путь лишен смысла. Жизнь проиграна, и ничего, кроме зла, больше уже не случится. Подорожник издевался, веля ему отыскать среди необъятных земель одного-единственного выдуманного бродягу, а люди никуда не уходят после смерти. После смерти их просто нет…
От удара у него замельтешило перед глазами. Он упал на колени, выпустив факел и больно ударившись о камень. Хозяин, отвесивший затрещину, стоял над ним, смотрел выпученными глазами, что-то орал — Варан не понимал ни слова, но этого и не требовалось. Он поднялся и поднял факел.
«Ожерелье» опустилось в ста шагах от поля. Подземным толчком всех посбивало с ног. Земля подернулась сетью трещин. От бледно-зеленого огня несло жаром, но света почти не было — наоборот, пламя факелов тускнело в дрожащем зеленом мареве. Оглянувшись, Варан увидел, что жена хозяина, не поднимая головы, ползает по полю, гладит рукой колосья, чуть ли не лицом тычется в трясущуюся землю, и ясно: даже если следующее «ожерелье» опустится прямо на поле, хозяйка не уйдет — останется до конца…
Третья цепь опустилась далеко — дальше первой. Зеленый огонь поднялся и опал. Завертелся ветер. Варан не понимал, чего они ждут и каким образом собираются противостоять нашествию.
Четвертое «ожерелье» наползало, почти не теряя высоты. За ним поднималось над холмами пятое.
За спиной Варана закричала женщина. Хозяин резко обернулся; его старшая невестка стояла с факелом в руках, не сводя глаз с надвигающейся напасти, трясущейся рукой тянула свой огонь к небу и кричала, не то проклиная, не то умоляя о пощаде.
Напряженное лицо хозяина вдруг обмякло, губы отвисли, глаза бессмысленно уставились в пространство. Покачав головой, будто отвечая кому-то «нет, нет», мужчина грузно опустился на землю, правой рукой все еще сжимая факел, а левую прижимая к лицу.
Варан ткнул его в лоб костяшками пальцев.
Хозяин дернулся. Непонимающе посмотрел на Варана; огляделся, вскочил. Варан проследил за его взглядом.
«Ожерелье» было совсем близко.
Внутри каждой «бусины» мерцало и переливалось пламя. В синих огнях Варану мерещились огненные рыбы, припадающие тупыми мордами к прозрачным стенкам шаров. В белых виделись уродливые лица, смеющиеся, дразнящие раздвоенными языками. Варан смотрел на них, понимая, что отвага его на пределе. Что, сражаясь здесь за чужое поле, он рискует не просто жизнью, но чем-то большим. Что самый безрассудный винтовой должен время от времени проявлять разумную трусость…
«Ожерелье» опускалось им на головы. Снова закричала женщина, кто-то, кажется, побежал…
Тогда хозяин выпрыгнул вверх, указывая факелом на невидимые за тучами звезды. Пламя его факела тянулось к одному из синих шаров, но погасло в двух пальцах от него, съеденное порывом ветра.
Хозяин упал. «Ожерелье» опустилось ниже.
— Жги! — кричал хозяин, и Варан опять не слышал его слов, но прекрасно видел глаза и губы. — Жги! Жги!
Варан прищурился. Поднял свой факел на длинном древке и почти без усилия дотянулся до синего шара; за миг до прикосновения на него глянуло оттуда лицо Нилы — искаженное лицо утопленницы…
Пламя факела коснулось синей «бусины».
Бусина лопнула, разбрызгивая жгучие искры.
Взвыв от боли, Варан упал на землю и закрыл голову руками. Земля металась под ним. На спину падали камни и комья травы. А в небе лопалось и лопалось, трескалось, и гасло, и погасло совсем — ни единого сполоха, только отблески горящей ямы со смолой…
Под землей трудно было дышать. Варан выбрался из завала; хозяин бежал к лесу, вернее, ему казалось, что он бежит, на самом деле он ковылял, опираясь на древко факела, как на клюку.
— Уходи! — кричал хозяин, неизвестно к кому обращаясь. — Уходи!
Варан огляделся. Поле уцелело; по полю ползала, как заклятая, жена хозяина, гладила, и утешала, и обещала невесть что… Рядом стояла на коленях черноволосая невестка с погасшим факелом в руке. Смотрела, не отрываясь, на Варана.
Пятое «ожерелье» опускалось у самого леса. Внизу его ждал одинокий огонь факела.
— Уходи! — кричал хозяин.
Варан смотрел на падающее «ожерелье», обреченно ожидал нового толчка подраненной земли — но огонек факела рванулся вверх, и Варан увидел, как один за другим лопаются, гаснут «бусины», разбрызгивая вокруг зеленые искры…
Черноволосая женщина закричала, перекрывая рев бури и треск огня.
Варан мельком глянул на восток. Небо над холмами оставалось темным — ни одного нового «ожерелья».
Варан поднялся. Подошел к горящей яме, зажег новый факел.
Кто-то лежал на земле, прижав колени к животу. Варан склонился над лежащим — это был младший сын хозяина, и он был жив.
Хозяйка подползла к невестке, растянувшейся на земле. Неуверенно потрясла ее за плечо. Черноволосая застонала.
Спотыкаясь о каждую кочку, Варан двинулся к лесу. На полпути помог подняться хозяину; тот снова ослабел, губы его обвисли, глаза казались не просто старыми — старческими. Варан покосился на восток; нет, новой опасности не было.
— Он жив, — сказал он старику. — Как ты и я. Пойдем, поможем ему…
Лес шумел. Варан не мог понять, чего больше в его шуме, — угрозы или страха.
Они шли молча. Потом хозяин вдруг сказал громко и внятно:
— Он его не пускал. Только за ягодами по малолетству. А так — нет…
Варан не сразу понял, что речь идет о лесе — и том, кто кинулся его защищать.
— Ты его не пускал! — крикнул хозяин, обращаясь на этот раз к стене деревьев, слабо подсвеченных факелом. — Ты…
Варан споткнулся. То, что валялось под ногами, было человеческим телом.