— Он на нас сверху не кинется?
— Нет… Никогда.
— А ты мог бы его прогнать?
Подорожник щелкнул пальцами. Глазки исчезли.
— Ты, наверное, очень могущественный, — сказал Варан, помолчав.
Подорожник ничего не ответил.
— Я слышал, — осторожно начал Варан, — что магами рождаются… То есть я хотел сказать, что от рождения… ну…
— Когда-то давно, — устало сказал Подорожник, — я рассказывал тебе историю… пытался рассказать. Про Печника — мастера очагов. Бродягу, который никогда не ночует дважды под одной крышей.
— Да, — неуверенно сказал Варан. И подумал: если на материке дороги такие длинные, как прожилки на древесных стволах… можно позволить себе такую роскошь — быть бродягой.
— У него нет имени. Ни родины. Никого. Он ходит от дома к дому, от селения к селению… В жилище, где он разложит огонь в очаге, всегда — пока стоят стены — будет мир и достаток. Хоть двести лет… Я видел такие дома. Развалюхи, едва держатся… а их подкрашивают, латают, мастерят подпорки, хотя давно могли бы поставить новый дом.
— И у них действительно мир и покой? — недоверчиво спросил Варан.
— Представь себе…
— А что ему стоит — разложить огонь во всех домах по очереди?
Маг тихонько хмыкнул:
— Он никогда не слушает ничьих советов. Никто не знает, как он ищет место для ночлега… Если бы он выбирал дома, где живут порядочные, работящие, и так далее, и так далее… Или, наоборот, несчастные, нуждающиеся в утешении… Но нет. Он может постучать в любую дверь, совершенно в любую…
— А если его прогонят? — жадно спросил Варан. — Он накажет, наверное, молнию нашлет или еще что…
— Какую молнию, опомнись, — маг засмеялся. — Тем, кто его прогонит, ничего не будет. Ни хорошего, ни плохого. Ничего… Кстати, его и гонят довольно часто. Потому что одно время, когда слухи о нем были особенно громкими… развелось Шуу знает сколько бродяг, просившихся на ночлег и с таинственным видом разводивших огонь. Самозванцы. Это всем надоело, ну и…
Подорожник замолчал.
— Почему же у него нет знака, — сказал Варан. — Какой-то метки, по которой его можно было бы отличить…
— Ага-ага, — хмыкнул Подорожник. — Звезды во лбу, да?
— Может, и звезды, — пробормотал уязвленный Варан. И спохватился: — Так это легенда или все-таки правда? Если ты видел те счастливые дома…
— Я много чего видел, — Подорожник вздохнул. — Может, те люди… получили свое счастье как-то по-другому. А может, и не было счастья. Может, они хотели удивить соседей… И придумали себе сказку… Что еще у нас есть кислое?
— Кисляк из кричайкиного молока.
— Не пил… Какой вы, однако, гадостью питаетесь там у себя в поддонье… Ладно. Опять уксус. Уксус, да?
Прошла долгая минута, прежде чем вниз полетел тусклый, еле заметный огонек.
— Все, — выдохнул Подорожник. — Думаю, надо поспать.
— Ага, — буркнул Варан. — И проснуться на полдороге в поддонье.
Маг засмеялся:
— Ну, давай приклеимся к скале… Есть способ…
— Я не хочу спать, — признался Варан. — Я хочу пить.
— Я тоже, — серьезно ответил маг.
— Ты не мог бы наколдовать воды?
— Сейчас? Нет.
Помолчали.
— Самого главного я тебе не сказал, конечно, — тихо проговорил Подорожник. — В доме, где он своими руками сложит очаг… там родится маг.
— Ты хочешь сказать, — подумав, пробормотал Варан, — что в других местах маги не рождаются? Ни во дворцах, ни…
— Только если он сложит очаг. Во дворце ли… в шалаше…
— А ты…
— И я. Все. Поэтому их так мало. Нас.
— Значит, среди поддонков бывают маги?!
Подорожник засмеялся:
— Там, где он ходит, не бывает поддонков и горни. Там земля простая и плоская, как стол… и нет моря.
— Да, ты говорил. Озера, реки…
— Дороги…
— И деревья до неба.
— Да. Если повезет попасть в настоящий лес…
— Я хочу туда! — вырвалось у Варана.
— Тебе поздно, — серьезно заметил Подорожник. — Ты ведь уже родился…
Посмеялись вместе. Варан оборвал смех: ему показалось, что из-за ближайшего камня кто-то глядит.
— Этот… который сидел на замке…
— СТОРОЖОК?
— «Ты мертв», — Варан содрогнулся, вспомнив ползущие буквы на замке.
— Скверно, — маг вздохнул. — Тот, кто оставил тайник, был серьезный человек… Или есть. Вряд ли он сгинул… не таков мастер, чтобы сгинуть ни с того ни с сего… Хотя бывают неожиданности… вот камнем ухнуло по крышке. Честно говоря, Варан, если бы сундук был целый и сторожок действовал в полную силу…
— И что бы оно со мной сделало? — спросил Варан с болезненным любопытством.
— Ничего особенного. Смертельный испуг… Трупы кладоискателей, умерших от разрыва сердца, производят неизгладимое впечатление на тех, кто идет следом. У них, знаешь, такие лица… гм. Сторожок может сто лет как протухнуть, а клады лежат себе, полеживают…
— Я же сам вызвался, — сказал Варан после длинной паузы. В голосе мага ему померещились муки раскаяния.
— Совестливые вы там, в поддонье, — хмыкнул маг. — Ради порядка должен заметить, что отправить сначала тебя — грамотное решение. Ведь ясно, что тайник поврежден… а значит, и сторожок подранен.
В глубине горы что-то громко треснуло. Посыпалось. Стихло.
— Что молчишь?
— Да так, — глухо сказал Варан.
— А вот не надо привыкать ко мне, — сказал Подорожник другим, холодным и отстраненным голосом. — Дружка нашел…
Из щелей повеяло слабым, неожиданно теплым ветром. В отдалении крикнула птица, еще и еще. Маг Лереаларуун торжественно поднял руку с перстнем. Красный луч ушел вниз, мигнул, погас — и загорелся снова, указывая стражникам путь к пропаже.
— Кто таков?
Серебристые латы горели под солнцем так, что прокопченные стекла очков не спасали.
— Поддонок.
— Почему не в поддонье?
— Винтовой… сушняк вожу. Воду.
— Почему слоняешься без дела?
Стражникам было скучно. Их осталось всего несколько человек на опустевшем острове. Императорская гвардия ушла, поручив неудачникам охранять голый камень, где из развлечений доступны только карты да пара потасканных шлюх.
Варан набрался наглости:
— Был вызван по личному распоряжению князя. Выполняю задание его могущества Императорского мага…
— Чего?!
— Охота — проверяйте, — с легким сердцем предложил Варан.
Стражники благоразумно сочли, что береженого Император бережет. Для порядка хотели дать Варану пинка, но тот привычно увернулся.
Опустевший Круглый Клык пугал его. Лысый, высохший, жалкий, неожиданно маленький; поднимись на горку — оглядишь весь остров от берега до берега. Белый камень, редкие островки растрескавшейся земли, жгучее небо, ледяной ветер… Там, где раньше помещались целые кварталы летних жилищ, теперь гладко и голо да ржавеют забытые в щелях колышки палаток. Варан попытался отыскать место, где была отцовская харчевня, но не нашел.
Каменные дома горни стояли в центре острова — спина к спине, как горстка бойцов, готовых обороняться до последнего. Княжеский дворец, в сезон утопавший в зарослях ктотусов и шиполиста, оказался не таким уж большим и не таким величественным, как о том принято было говорить. Зато башня не изменилась нисколько — обиталищу мага плевать было на сезон и межсезонье, она все так же смотрела в небо, и на крышу ее как раз опускалась сверкающе-белая, до боли в глазах, и очень большая крылама.
Варан потупился и часто заморгал. Поддонку не подобает так долго смотреть на небо, хоть три пары очков надень. И что ему за дело, кто и с чем навестил сегодня Императорского мага? Хотя крылама явно не княжеская. Здешнюю-то птичню он видел: четыре птицы поменьше, для патрулирования, и одна большая, для гонцов, но у той большой порода порченая — крылья с черными маховыми перьями…
Значит, к магу прибыл гость из столицы. И речь пойдет скорее всего, о сундуке с поддельными деньгами…
Варана чуть знобило — он не спал ночь и, что хуже, со вчерашнего дня ничего не ел. На рассвете его отвели на причал; здесь работали кое-какие знакомые поддонки — ворошили разложенную под солнцем морскую траву, сгребали сушняк, чинили причальные доски. От них Варан узнал, что отец на винте был здесь вчера вечером, расспрашивал о сыне, даже ходил к старосте причала, но ничего не узнал и ничего не добился. Обещал подняться на другой день после полудня.
— Он винт недоворачивает, — с осуждением сказал молодой работник, имени которого Варан не помнил. — Едва цепляется, на последнем издыхании… Причальники говорят — нет хорошей накрутки, торопится слишком. Эдак он однажды навернется, и нам причал сломает, и машину к Шуу разобьет, вот помяните мои слова…
Вскоре за этим едва не случилась драка. Работник искренне не понимал, что он такого сказал; Варана оттащили, вразумили грубыми словами и велели тихо сидеть, пока не поднимается винт. Поесть не предложили — слава Императору, на пристани нашлась бочка с водой и железная кружка на цепи…
Варан, которому давно надоела пристань с ее лабиринтом вонючих нор, тесными складами и спесивыми причальниками, не стал дожидаться винта. Все равно отец поднимется не «после полудня», а самое раннее вечером: даже при половинной накрутке пружину так быстро не завести… Варан тщательно обновил слой копоти на своих очках и отправился в мир горни, под солнце.
Каменная дорога поднималась на пригорок и ныряла вниз, теряясь из глаз. Казалось, она уходит прямо за горизонт. Варан наполовину опустил веки; приятно было воображать, что странствуешь. Что можно идти и идти, с рассвета до заката, и радоваться оттого, что дороге нет конца…
Он прошел сотню шагов. Остановился на пригорке. Теперь перед ним открылся край света — пелена облаков внизу. Дорога спускалась вниз и обрывалась там, где над самой пропастью болтался и дымил погашенный сигнальный фонарь.
А может, прыгнуть, подумал Варан ни с того ни с сего. Оттолкнуться от края — и как в море… Пронизать навылет облака. Увидеть на секунду залитое дождем поддонье. И навеки избавиться от всех разочарований…