Далее в трубке послышались короткие гудки и Сергей приуныл. Шесть дней жить здесь в палатке, мало романтизма. Надо как-то сказать об этом переводчице. Мария Анатольевна Анисимова была не только переводчицей, но и супругой их сотрудника подполковника К.Д. Анисимова. Была надежда, что если она не найдет общий язык с цыганами, то хоть супруг её найдет общий язык с Кудряшовым, и поспособствует быстрейшему возвращению в город.
Вот я баран! — посетила меня простая мысль. С чего это я решил, что Ольга у конторских? Скорее всего, ей страшно было одной в квартире, и она ушла ночевать к сестре. Это же так очевидно? Только моя идея фикс, о слежке, преследовании и т. д. могли зашорить мне глаза. Пора домой… Я вздохнул и шагнул в портал. Книга уничтожена. Часть нужной информации получена. Если, что, сюда можно будет вернуться позже.
Тишина. В квартире свояка Сергея Завадского, оказалось темно, только свет с окон.
— Мяу! — раздалось под самыми ногами. Это кот Барсик, обозначил своё присутствие.
Пробираясь на ощупь по квартире, я судорожно пытался придумать, что сказать, чтобы не устроить тут переполох. И стукнулся об угол тумбочки в прихожей.
— Бум!
— Б…., - зашипел я от боли. И тут же следом..
— Тадах! — с хлопком открылась от удара обувная дверца, и ударилась об пол.
Я заглянул в гостиную, пытаясь увидеть, если там кто на диване. Именно на диване в зале всегда ночуют у Ирки с Сергеем гости. Но успел только увидеть приближающийся к лицу кулак. Кулак попал мне точно между глаз. И стало темно. А когда рассвело, кто-то плакал…
— Сергей! Ты его точно убил… Разве так можно? — сквозь всхлипывания проговорила Оля.
— Ну, откуда я знал, что это он… Тем более, что он вроде как и так…
— Мертвый, — договорил я за Сергея, и открыл глаза.
— Слава богу!
— Живой!
Раздались обрадованные со всех сторон восклицания.
— Я, конечно, не тот, кто живее всех живых, но к этому стремлюсь, — сказал я, поднимаясь с пола. В голове здорово гудело. И лицо болело всё. Никогда бы не думал, что у Сергея такой удар.
— Ты каким чудом то воскрес? — спросил Сергей, помогая подняться, и хватая меня за руку.
— Да я и не умирал, — попытался ответить я, но всё завертелось. Жена обнимает, повиснув на шее. Сергей крепко стучит по спине. Ирка всхлипывает и улыбается.
— Ну и видок у тебя Шарапов! — говорит Сергей, широко улыбаясь.
— Изверг! — бьет его по спине Ирка полотенцем, — У него синяки под оба глаза!
— Ничего, — морщусь я, — До золотой свадьбы заживет.
И тут градом посыпались со всех сторон вопросы:
— Рассказывай, давай, что случилось?
— Как из морга вышел?
— Проснулся там, потому, что замерз… Встал и ушел.
— Господи! Хорошо, что вскрытие не делали!
— Я тоже не стал дожидаться, думаю ну его на фиг…
— Сегодня Антошка с Леной должны прилететь в одиннадцать часов самолетом, на похороны…
— Так может позвонить, пока в самолет не сели?
— Не надо, пусть прилетят, — отмахнулся я.
— Ты как дверь то открыл? — спрашивает свояк.
— Стоп! Дорогие мои! Давайте я вам сам всё расскажу! Только вот у вас не найдется бумажки, закурить вашего табачку, а то дома спички забыл? Я в том смысле, что жрать хочу, как медведь бороться.
Довольно быстро Краевский нашел решение. Кабинет географии! Они же в школе! Ну, конечно же! Большие карты мира! Осталось просто, чтобы они показали, буквально ткнули пальцем в карту, откуда они пришли. Но на решение этого простого вопроса ушло уйма времени. Опрос детей при помощи Марии Анатольевны ничем не помог, они с любопытством рассматривали карту, буквально пару секунд, потом стали бегать и шалить. Сразу стало понятно, что с дисциплиной они не знакомы. Впрочем, так же как с письменностью. Раздали им бумагу, карандаши. … Результат. Ни единой буквы или слова. Сплошь какие-то каляки-маляки. Можно, оформлять в багет и продавать на аукционе Сотбис. Пабло Пикассо нервно курит в сторонке. Выбрав подростков постарше, попробовали с ними. Результат нулевой. Им даже рисование каляк-маляк было не по плечу. Скучно им все это. Судя по взглядам между ними, им размножаться интереснее.
Затем, выбрали несколько человек на выбор, с выражением лица не лишенным интеллекта. Один из индивидов, кажется, понял, чего от него добивались, и ткнул пальцем на Балтийское море.
— North field — (северное поле) произнес он.
— Die Nordsee? — (северное море) переспросила переводчица. Тот отрицательно затряс головой, и упрямо повторил:
— Northfield.
Потом повертев в руках карандаш, написал на Франции — Galia, а на Польше — Slowenien.
— Кхы…, - Краевский кашлянул в кулак, — Мария Анатольевна, а на каком языке он пишет и говорит?
— Похоже на немецкий, — ответила она не уверенно, — но произношение какое-то северное, возможно датский. И он упорно называет Балтийское море, «северным полем».
— Ist das Nordfeld Ihr Zuhause? — (это ваш дом) спросила Маша, ткнув указкой в Балтийское море.
— Når, — пожал плечами цыган.
— Что он ответил?
— Когда-то был…, - ответила переводчица.
— Очень интересно… А спросите его как у него Швеция называется?
Мария поднесла указку к Швеции. Тот обвел карандашом целиком горный массив, Швецию вместе с Норвегией и написал:
— Viking house.
— Что-то прямо фантазийное, — скептически посмотрел на карту Сергей. Он прикидывал, что докладывать Кудряшову. Вряд ли его обрадует, что цыгане пришли из несуществующей страны Northfield, которая с Севера граничит с «Домом викингов», а с юга со Словенией, которая вместо Польши. Нет, если он, конечно, не задумает утопить цыган в Балтике, как котят в ведре.
— Мария Анатольевна, как думаешь, а не морочит ли он нам голову? — обратился он к переводчице.
— Трудно сказать…. Но он пока единственный, который знает письменность, и хоть как-то понимает, что у него спрашивают.
— А это, что по-твоему? — спросил Краевский, положив пятерню на Итальянский сапог на карте.
— Romula. - был ответ.
— Вот оказывается у меня какой полезный свояк, — произнес Сергей, — когда мой рассказ уже подходил к концу, а я хотел отойти ко сну. Поскольку после еды, внезапно понял, что смертельно устал, и поспать надо срочно.
— Скажи, а дверцу так сделать в каком-нибудь магазине или банке тоже можешь? — не унимался свояк.
— Угу… Как-нибудь сходим вместе в банк прогуляться, — улыбнулся я, тому, что где-то подобное уже слышал, — А теперь можно посплю пару часиков? Вы пока отбой там похоронам скомандуйте… И детям отбой пока не вылетели. Нечего деньги тратить, мы сами к ним придем попозже…
— Всё, Миша, иди, ложись. Мы тебе в спальне постелили… — скомандовала Ирка. И я послушно поплелся до кровати. Закрыл глаза, и стал думать, где найти такую реальность, где третья мировая не случится? Есть три времени Амаранта — поздно, слишком поздно, и никогда. Суть его учения мудрена, но в трех словах проста — все нужно делать вовремя. Очень соответствует русской пословице, готовь сани летом. Не знаю, когда побоище начнется, но лучше уйти заранее. И с этой мыслью уснул.
И очнулся уже среди шумной толпы.
Этот мир показался мне пестрым как лоскутное одеяло. Яркие, кричащие вывески. Пестрая нескончаемая толпа течет по улице. Ощущение карнавала, точнее гей-парада. Ладно, женские особи с немыслимыми стрижками и нарядами, но и мужское население, ни чем им не уступало. Порванные штаны с разноцветными нашитыми заплатками и лэйблами. Разноцветные волосы на головах, зеленые, синие, ярко бордовые. И тут я — в захудалых джинсах и прорезиненной офицерской плащ-палатке, и солдатских берцах. Никакого пирсинга на лице, никаких татуировок, да и прическа не изысканная — просто коротко, под седого ежика. Одним словом — серость. И как я не хотел выделяться из толпы и быть замеченным, но меня заметили и внезапно взяли в окружение, оттеснив к стене дома. Десять или пятнадцать парней. Один якобы нечаянно толкнул плечом, второй подставил подножку, третий добавил локтем по хребту, чтобы сразу не сбежал. А когда я уперся ладонями в тротуар и перевернулся на спину, то увидел склоненного надо мной главаря. Его ирокез, отливающий всеми цветами радуги, воинственно топорщился на голове, засунув руки в карманы, парень угрожающе навис надо мной.
— Ништяки е? Чеши репу. На мазево треба. Маета. Сечешь?
Хоть речь парня была странной, но суть я уловил без труда: Чуваку явно нужно было дать на дозу чего-то, что можно было вмазать, и в данный момент он мучился от ломки. Не знаю, что такое в его понимании ништяки, но кроме недорогих часов Casio на левой руке и смартфона в кармане джинсов у меня ничего не было. Отдать их никак не мог. Часы — подарок сына, а смартфон — дочка подарила. Других ценностей у меня нет никаких. Лихорадочно всматриваюсь в бесконечный человеческий поток на улице, и четко понимаю, судя по отсутствию реакции прохожих, меня тут прирежут в шесть секунд и никто головы не повернет. Всем плевать. А рядом с главарем у тощего парня в руках длинный и тонкий стилет, которым не то что меня, а корову можно насквозь проколоть. И не факт, что если я сейчас им отдам свои ништяки, меня оставят в живых. Надо уходить… Но как? Попробовать открыть проход в стене за спиной и как можно дольше потянуть время. Сделав вид, что я собираюсь поделиться чем-то с панком, я подтянул под себя ноги, сев на корточки, и стал стягивать с себя плащ.
— Не. Не! Покрывка не кат. Шумурдяк гонишь, — отрицательно покачал головой главарь, давая понять, что мой плащ его не интересует — Мошной тряси.
Ага! Сейчас! Так я тебе смартфон и отдам, — зло подумал я, думая, что хочет он или не хочет, но плащ мой получит. Придется им пожертвовать, чтобы отвлечь внимание. Покалывание в кончике пальцев. По пояснице протянуло холодком, проход откроется очень скоро. Тяну время! Нужно ему что-то сказать, пацаны его нервничать начали.