Смерть бабушки, отъезд матери, появление тети Лины в роли воспитательницы, полное разорение привычного, обжитого гнезда — события, хотя и разные по своей значимости, но все внезапные и страшно горькие. Они следовали одно за другим без перерывов, ошеломляя, ужасая, до предела напрягая нервы одинокой, беспомощной девочки. Той самой каплей, которая вдруг переполняет чашу, оказался удар, так легко нанесенный Капитолиной Николаевной.
Ночью у Вареньки поднялась температура.
Тетя Лина проснулась оттого, что Варенька громко бредила:
— Бабушка, не уходи… Бабушка, миленькая, не оставляй меня, — задыхаясь, бормотала она.
Перепуганная Капитолина Николаевна вскочила с постели и включила свет. Девочка металась в жару по своей кровати, ловила что-то руками в воздухе и настойчиво просила бабушку не покидать ее.
— Варя! — истерично крикнула Капитолина Николаевна, но девочка не отозвалась. Растерявшаяся Амелина бросилась к Елизавете Васильевне.
— Варенька заболела. Простудилась, наверное.
Елизавета Васильевна тотчас поспешила к Вареньке. С первого взгляда она определила:
— Нет, это не простуда.
Она разбудила Владимира Григорьевича и попросила его сходить в соседний подъезд, где имелся телефон, и оттуда позвонить на станцию скорой помощи. В ожидании врача она намочила водой полотенце и положила его на голову больной. Девочке немного полегчало, постепенно она успокоилась, затихла.
— Да, — вздохнула Елизавета Васильевна, — на нее такое вдруг навалилось, что не всякому взрослому справиться.
Около двух недель проболела Варенька, но и поправившись, она выглядела уже не такой здоровой и бодрой, как прежде. Казалось, что-то надломилось у нее внутри. Щеки опали, лицо вытянулось и будто заострилось, сухие, неподвижные глаза потемнели и прищурились. Под тонкой прозрачной кожицей на висках проступили голубые жилки. Заметнее стало ее внешнее сходство с матерью. Говорунья, непоседа, а при случае и веселая озорница, она теперь могла часами сидеть без дела, никуда не стремясь, ничем не интересуясь. Позовут — подойдет, спросят — ответит, что-то поручат — выполнит.
— Это еще при матери началось, — сокрушалась Елизавета Васильевна. — Но будем надеяться на лучшее, может, молодость свое возьмет.
Ее горечи Амелина не разделяла.
«Девчонку, конечно, жалко, — думала она, — но с такой, как она сейчас, спокойнее».
Вареньку ждали трудные испытания.
IX
Чтобы приработать, как выражалась Капитолина Николаевна, корреспонденцию артели она отправляла в конвертах, которые сама клеила. При несложных комбинациях с казенной бумагой, клеем и записями в реестре отправляемых писем это приносило ей, правда, не очень большой, но все же дополнительный доход. Изготовлением конвертов она занималась дома. И здесь ей пришла мысль обучить этому делу Вареньку, благо та не противилась.
Вначале девочке даже понравилось возиться с клеем и бумагой, но, когда она пошла в школу, времени для этого занятия стало не хватать. Однако Капитолина Николаевна уже, как говорится, вошла во вкус. Для Вареньки стало постоянной обязанностью, вернувшись из школы, тут же садиться за изготовление конвертов.
Зимние дни короткие, в четыре уже звезды на небе загораются. Девочка старалась и с конвертами справиться, и уроки выучить, но это ей не всегда удавалось.
В восьмом часу являлась Капитолина Николаевна и, подойдя к столу, указывала на стопку приготовленных конвертов:
— Это все?
— Все, — тихо отвечала девочка.
— Скажешь, уроки готовила, — покосившись на раскрытую книгу, лежащую рядом с локтем Вареньки, усмехалась тетя Лина и холодно заканчивала: — Ну что ж, останешься и сегодня без обеда. А за уроки сядешь, когда выполнишь работу.
Теперь Капитолина Николаевна больше не рисковала ее бить, а наказывала голодом. В зависимости от настроения она лишала ее обеда, ужина или одного из блюд.
Утром Варенька неохотно отправлялась в школу. Ей неловко было приходить туда, не выучив уроки, чего раньше с ней никогда не случалось.
Еще не старая, но довольно опытная, пользующаяся в школе большим уважением, учительница Нина Алексеевна Кедрова сразу заметила происшедшие с Варенькой изменения. Вначале она, как и другие, объясняла это внезапной смертью бабушки, но время шло, а состояние девочки продолжало ухудшаться. Она похудела, пожелтела, сторонилась подруг, не участвовала в их играх.
«Здесь что-то другое, — решила Нина Алексеевна. — Надо разобраться, не было бы поздно».
На уроке географии она вызвала Вареньку к карте.
— В какое море впадает река Волга?
Вопрос был простой, и Варенька ответила.
Взяв указку, она провела ею по карте.
— Хорошо, — похвалила Нина Алексеевна. — А тетерь определи по карте, какие города стоят на правом берегу Волги и какие — на левом.
Этот вопрос был из заданного на дом урока. Варенька беспомощно вскинула глаза, но тут же потупилась и медленно опустила указку.
— Вопрос тебе понятен? — спросила учительница.
Варенька едва заметно кивнула головой.
— На правом берегу, — едва слышно зашептал один из учеников, но учительница, даже не глянув в сторону подсказчика, прервала его:
— Не надо, Миша. — И обратилась к Вареньке: — На каком берегу стоит город Саратов, на правом или на левом?
Варенька опустила голову еще ниже.
— Ты не выучила урок? — спросила Нина Алексеевна.
Девочка тяжело вздохнула.
Учительница подошла и ласково подняла ее голову. — Что с тобой, Варенька?
Глазами, полными слез, девочка посмотрела на учительницу, затем бросилась к своей парте и, уткнувшись в согнутые руки, заплакала.
В учительскую Нина Алексеевна вернулась расстроенная. Бросив книги на стол, она села и, уставившись куда-то между письменным прибором и стоявшим рядом с ним пресс-папье, задумалась.
— Неприятности? — поинтересовался седой учитель, немногим раньше вошедший в комнату.
— Трудный случай.
— У вас? Любопытно…
— Варенька Заречная. В прошлом году училась очень хорошо, а нынче слова не добьюсь.
— Бывает, переходный возраст, — продув мундштук, сказал учитель.
— Это, Валентин Арсеньевич, разговоры.
— Да? — учитель удивленно повернулся к Нине Алексеевне, но она уже шла к двери.
В коридоре она остановила бегущего ученика.
— Олег, ты не видел Варю Заречную?
Голубоглазый, вихрастый мальчуган, собираясь с мыслями, смешно оттопырил губы.
Но ответить ему не пришлось.
Три ученицы, услышав вопрос, перебивая друг друга, сообщили:
— Нина Алексеевна, Заречная в классе. Позвать?
— Нет, не надо, — улыбнулась учительница готовым сорваться с места подружкам и мягко сказала: — Идите, отдыхайте.
Нина Алексеевна прошла по коридору и остановилась у открытой двери в классную комнату.
Там находилось только двое. Склонясь над учебником, Варенька сидела на своем месте. Перед ней стояла ее соседка по парте Нина Березина и, настойчиво уговаривая, совала ей в руки пирожок. Варенька, покачивая головой, нерешительно отказывалась, причем старалась не глядеть на угощение и делала вид, что увлечена чтением.
«Да ведь она голодная!..»
Страшная догадка заставила учительницу вздрогнуть.
Чтобы не смутить подруг, она поспешила отойти от двери, вернулась в учительскую и тут же позвонила Амелиной на работу.
Капитолина Николаевна пришла на следующий день.
— Что-нибудь с Варей? — не забыв любезно поздороваться, встревоженно осведомилась она.
Нина Алексеевна начала разговор осторожно, издали. Вспомнила, как Варенька училась в первом классе, во втором, в третьем, показала классные журналы.
— А в нынешнем году просто не узнаю ее, — в заключение сказала она. — Будто подменили девочку.
Капитолина Николаевна заметно нервничала.
— Неожиданная смерть бабушки страшно отразилась на Вареньке, — сокрушенно произнесла она давно приготовленную фразу.
И это было ее просчетом. Кедрова ведь знала и другое: девочка была голодна.
— Да, и я так подумала, — сдержанно произнесла она и спросила: — Вы кем ей доводитесь? Тетей?
— Да, то есть нет, — смутилась Амелина, — не родная. Мы с ее матерью двоюродные сестры.
— Понимаю. — Расспрашивать, почему Варенька не живет у матери, Нина Алексеевна не стала — это ей было известно. Сейчас следовало добиться другого, и она сказала: — За последнее время девочка почему-то начала заметно худеть.
— Разве? — растерялась Капитолина Николаевна, но тут же спохватилась: — Да, да. Не знаю, что делать. Почти совсем не ест. Хочу сводить к врачу, может, он что-нибудь посоветует.
— К врачу, это, конечно, не помешает, — согласилась учительница, сразу учуяв в словах Амелиной ложь, но продолжала прежним тоном: — Возможно, ей следует давать деньги, чтобы она могла покушать в школе. Цены в буфете очень невысокие. Здесь, вместе с ребятами, все кажется вкуснее. А я прослежу.
Умная учительница сразу отрезала пути к отступлению Амелиной, и та это отлично поняла.
— Проследите? Так… — Капитолина Николаевна на какое-то мгновение помрачнела. — Спасибо, — притворно улыбнулась она. — Я почему-то сама не додумалась.
— А дома ей ничего не мешает готовиться к урокам? — наступала учительница.
— Что вы! Нас только двое.
— На дом мы задаем много.
— Училась когда-то, знаю.
Поговорив еще немного, они расстались как добрые знакомые.
— Благодарю вас за заботу о племяннице, — направляясь к дверям учительской, сказала Капитолина Николаевна. — Может, я еще что-то не так делаю, не знаю. Чужого ребенка очень трудно воспитывать.
— Не говорите Вареньке, что вы были у нас, — попросила Нина Алексеевна и предупредила: — На днях я зайду к вам.
— Пожалуйста, — улыбнулась Амелина, а переступив порог, испуганно подумала: «Вот беда-то еще, давать деньги на завтраки в школе!..»
От Варенькиного папы тетя Лина ежемесячно получала довольно крупную сумму, однако на нее были расчеты особые. Амелина в уме прикинула: если ничего в ее жизни не изменится, то через несколько лет она станет «не только подходящей, но и выгодной невестой». Расходы на завтраки, конечно, были невелики, но Капитолина Николаевна чувствовала себя так, словно ее пытались обокрасть.