Съев мороженое, Кудряш не захотел оставаться в долгу.
В кондитерском магазине, куда они вошли, мамаша и дочка выбирали конфеты.
— Мне штучный товар. — Кудряш ловко вклинился между мамашей и прилавком. — Пожалуйста, плитку шоколада.
Откусывая коричневые дольки, Варенька весело смеялась. У нее было прекрасное настроение. Она наконец сама себе призналась в том, что очень любит Кудряша. И, когда он снова предложил ей зайти в ресторан, она не решилась отказать ему, но, очутившись за столиком, на котором стояло вино, почувствовала себя стесненно.
— Отпей глоток, — попросил Георгий.
Она отказалась.
— Ну, один, — настаивал он.
Девушка умоляюще посмотрела на него и робко поднесла бокал к губам.
— Дамское, — успокоил ее Кудряш.
Варенька нахмурилась. Это слово напомнило ей что-то давнее и грязное.
Но парень был начеку.
— Ну, чуть-чуть.
Девушка отпила немного вина.
— Сладкое, — удивилась она.
— Я же говорил, — довольно ухмыльнулся Кудряш…
Вдоль улиц зажглись фонари. Сгустившиеся было сумерки отступили. На тротуары легли узорчатые тени от деревьев.
…Придерживая у подбородка концы накинутого на голову платка, Нина спешила на фабрику. До начала смены оставалось еще много времени. Но фабком назначил собрание профоргов, которое намечалось провести до того, как начнется работа.
Проходя мимо ресторана, девушка мельком глянула на его широкие окна, за которыми ослепительно светили люстры, поблескивая хрустальными подвесками. Внизу окна были закрыты занавесками из нежно-палевого шелка. Но в одном месте шторки неплотно сходились. В узкий просвет между ними Нина вдруг увидела Вареньку.
Девушка сидела за столом, смеялась и пила вино из высокого тонкостенного бокала.
— Что это? — ужаснулась Нина, остановилась и, стараясь не привлекать внимания прохожих, еще раз украдкой заглянула в просвет.
О чем-то весело говоря, Кудряш нагнулся к Вареньке. Правую руку он положил на спинку ее стула, левой потянулся к бутылке, собираясь снова наполнить бокалы вином.
«Как это могло случиться с ней? — беспокойно думала Нина. — И главное… как это далеко зашло?»
Она давно не встречалась со школьной подругой и теперь не знала, что о ней подумать. Немедленно пойти и вызвать ее из ресторана. Но если она… такая? Ведь не насильно ее держали за столиком. Она смеется, значит, довольна. Радуется! Чему только?
Нина отошла от окна и снова остановилась. Нет, нет, уходить нельзя. Но ведь ее ждут на фабрике. Что делать? И кто этот парень с ней? В его красивом лице было что-то жестокое и злое. Что — Нина рассмотреть не успела. Но он не понравился ей с первого взгляда. Или он таким только показался?
Как же быть? А может, ничего особенного? Ведь ходят же люди в рестораны, обедают там, ужинают.
Но девушка с парнем пьет вино! Нина не могла объяснить, в чем заключалась предосудительность поступка, но всем сердцем чувствовала, что Варенька поступает дурно.
А что если у них любовь? По молодости Варенька еще не знает границ и меры… Узнать бы, зачем она сюда пришла… Проще всего вызвать и спросить. Но как она примет постороннее вмешательство? Ведь столько лет не виделись!
К кому еще можно обратиться? К тетке? Но скажет ли она правду? А если к соседке, к Елизавете Васильевне? Помнится, Варенька говорила, что старая ткачиха к ней хорошо относится. Девочка даже своей бабушкой ее называла.
Но как быть с собранием профоргов?
Нина еще раз оглянулась на окна ресторана.
— Нет, я должна все выяснить!
Она круто повернулась, быстро дошла до угла и, сокращая дорогу, побежала по переулку…
Из ресторана Кудряш и Варенька вышли не скоро.
Девушка громко смеялась. Выпила она немного, однако захмелела и, нетвердо ступая ногами, навалилась на руку своего приятеля.
— И почему мне сегодня петь охота? — удивлялась она.
Редкие в этот час прохожие неодобрительно оглядывались на них.
— Тише, милиционер услышит, — опасливо предупредил Кудряш; решив, что настало время действовать, многозначительно сказал: — Ты меня держись!
— Держусь, — смеялась она, хватаясь за рукав его пиджака.
— Да не о том я, — досадливо поморщился он. — Меня слушайся. Понятно?
— Понятно и даже очень…
Через двор Варенька шла одна. Ей было очень весело и, чтобы громко не расхохотаться, она прикрывала рот ладонью. В некотором отдалении от нее следовал Кудряш. И хотя вокруг не было видно ни души, он внимательно поглядывал по сторонам. Девушку он нагнал в подъезде у лестницы и сразу попытался обнять ее.
Варенька, смеясь, отмахнулась. Но он не отступил, обнял ее, поцеловал.
Не сердясь на него, она вырвалась, взбежала по лестнице и потянулась к звонку. Но он успел схватить ее сзади и снова сжать в объятиях.
Смутно ощущая опасность, она попыталась вырваться, но не могла этого сделать.
— Пусти, — попросила Варенька.
Скользнув взглядом вверх по лестнице, Кудряш прислушался. Во всем лестничном пролете, кроме них, никого не было. Тогда, зажав своими губами губы девушки, он стал клонить ее к зашарканному ногами полу.
Варенька отчаянно сопротивлялась, но ловкий Кудряш был не по ее силенкам. И все же девушке удалось толкнуть ногой стоящую рядом железную мусорницу. Громыхая по ступенькам, она покатилась вниз.
Кудряш испуганно вскинулся.
— Бабушка! — вскрикнула Варенька.
Парень отшвырнул девушку и быстро сбежал вниз. На лестничную площадку вышла Елизавета Васильевна.
— Что с тобой? — спросила она.
— Бабушка, — рыдая, прижалась к ней Варенька.
Елизавета Васильевна увела ее к себе и ни о чем не стала расспрашивать. Она только сказала:
— Не по пути тебе с ними, родная…
XX
Долго в эту ночь не могла уснуть Варенька. Многое передумала, будто всю свою жизнь перебрала в уме. Не хотела осуждать родителей, но все к тому сводилось. Только для себя счастья искали, о себе заботились, а ее кинули, чтобы не мешала жить так, как им хотелось. И даже когда она сама потянулась к ним за помощью, они ее не поддержали. Она стала… лишней. Горькое и обидное слово!
Тетку она не любила, понимала, что Амелина держит ее из-за выгоды. Дядю Савву так и не успела разгадать. Вначале он казался грубым, злым, вспоминал о ней только, когда нужно было послать за папиросами. Но за последнее время он неузнаваемо изменился, стал приветливым, обещал еще одно новое платье купить. Правда, при этом он очень странно усмехался и загадочно подмигивал:
— Ничего, девочка, не тушуйся, отработаешь!..
Но это не тревожило Вареньку. От работы она никогда не отказывалась и готова была выполнять по дому все, что ей прикажут. К тому же Савва Христофорович совсем не обязан тратиться на нее.
Из всех родных одна покойница бабушка относилась к ней всегда без всяких расчетов, заботливо, с душой. О себе мало думала, все о внучке, было бы ей хорошо.
Варенька лежала ничком, закусив уголок наволочки, и плакала.
Чужие оказались ближе родных. Многих она вспоминала с хорошим, теплым чувством глубокой благодарности. Приятно было, роясь в памяти, снова представить себе их лица, голоса.
Вот заботливо склонилась учительница Нина Алексеевна.
— Что, с тобой? — спросила она.
Начальник железнодорожной милиции протянул ей свой ужин.
— Мне тут одному многовато.
Вскинул растопыренные пальцы Абахидзе:
— За угол повернешь — стадион!
— Ты сказала, четырнадцатая квартира? — ободряюще улыбнулась Вера Михайловна.
Вспомнился старик в поезде, проводница, сержант милиции, братья Коля и Вова, архитектор Леонид Петрович Логовской.
Он сказал:
— С твоим отцом мы не один пуд соли съели.
Чувство безграничной признательности вызывали мысли о бабушке Елизавете Васильевне, о Частухиных — соседях по квартире, о подругах, которых было много и в школе, и в лагере, и во Дворце пионеров. Сколько хороших людей она знала! Вот их бы и назвать родными.
Варенька забылась в тревожном сне и вдруг очнулась. Представился Кудряш. Как когда-то к отцу, а потом к матери, пошла она к нему с открытым, чистым сердцем. А он обманул, бессовестно и грязно.
В притупленном дремотой сознании образ Кудряша сливался с лицами отца и матери во что-то одно, неясное, бесформенное, но которое больно кололо Вареньку прямо в сердце.
Утром она проснулась с тупой, ноющей головной болью.
— Тетка твоя волнуется, — сообщила Елизавета Васильевна. — Знает кошка, чье сало съела… Но я сказала, что ты спишь. — Она провела ладонью по черным волосам девушки. — Ну, милая, что делать будем?
— Не знаю, — глухо ответила она.
Ей не хотелось вспоминать то, что произошло вчера. Но мысли сами лезли в голову. Ах, как все это было гадко и противно!.. Вареньке казалось, что у нее украли что-то светлое, чистое, красивое, потом бросили его на ступеньки лестницы и безжалостно растоптали.
Елизавета Васильевна присела на краешек кровати.
— Вчера Нина Березина заходила, — сказала она.
— Не забыла, — оживилась Варенька. — Сколько же это лет мы не виделись? Пять или шесть?
— Она второй год на фабрике работает, — продолжала Елизавета Васильевна. — Хвалилась, нравится. Хотела с тобой потолковать, но не дождалась. На смену спешила.
Варенька вспомнила, как школьная подружка охотно отдала все свои сбережения, чтобы помочь ей уехать к отцу, и сказала:
— Добрая она, отзывчивая.
— На фабрику зовет.
— Меня? — Варенька удивленно выгнула брови и задумалась. — Не знаю, право…
— Но здесь-то тебе оставаться нельзя, — сказала старая ткачиха, как о деле, окончательно решенном. — А там свои, рабочие люди. Они в беде не оставят.
— Я как-то не думала, — призналась Варенька.
— А ты без долгах сборов, — посоветовала Елизавета Васильевна. — Дело-то ведь не плохое.
«Бабушка, конечно, права», — подумала Варенька и вдруг забеспокоилась:
— А возьмут?
— Попросим, — успокоила ее Елизавета Васильевна.