Девушка вошла во двор, устало села на первую попавшуюся скамью, сложила на ее спинке руки и опустила на них голову. Веки тяжело сомкнулись, мысли затуманились.
Припомнился отец. Высокий, сильный, красивый. Он стоял на перроне и, прощаясь, махал рукой. Таким он сохранился в памяти.
Но вот поезд тронулся. Часто застучали колеса вагонов. Отец остался где-то вдали и точно растаял. Варенька уже прощается с матерью.
— Поедем со мной, мамочка, — говорит она.
Но, заглушая ее голос, пронзительно свистит паровоз.
И опять мчится поезд, часто стучат колеса.
Вареньке хочется плакать, изо всех сил крепится она, чтобы удержать слезы.
— Лишняя, — с горечью прошептала она, открыла глаза и с удивлением огляделась.
Короткая летняя ночь кончилась. Светало.
День обещал быть погожим, солнечным.
XXV
Вареньке не хотелось покидать скамью, на которой она нашла пристанище. Протянув поудобнее затекшие ноги и сильнее откинувшись назад, она еще немного посидела. Неожиданно повеяло утренней прохладой. Почувствовав во всем теле неприятный озноб, девушка поднялась и вышла со двора.
«Куда идти? — спросила она себя и не ответила. — Никто ведь не ждет меня…»
Где-то за домами поднималось солнце. Мягкие, длинные тени растянулись поперек улицы.
Чтобы поскорее согреться, Варенька направилась на освещенную солнцем сторону.
Город просыпался.
Широко и мерно размахивая метлами, дворники подметали тротуары. Женщина в большом резиновом фартуке поливала газоны. Зажав конец гибкого шланга сильными пальцами, она разбрызгивала прозрачные струи пышным веером, на концах которого искрилась радуга. Попав под капли живительной влаги, цветы торопливо кланялись своими нарядными головками.
Возле чугунной тумбы, врытой у ворот, свернувшись калачиком, спал старый кудлатый пес. Заслышав приближающиеся шаги Вареньки, он поднял морду, лениво глянул на нее сонными глазами и снова зарылся носом в густую шерсть.
Появились первые пешеходы. С каждой новой минутой их становилось все больше и больше. Со свертками, сумочками, корзинками они куда-то торопились. Лица у всех были серьезные, немного примятые и еще хранящие тепло подушек. Знакомые, встречаясь, здоровались друг с другом. Их голоса гулко разносились.
На идущую мимо Вареньку никто не обращал внимания.
«Никому не нужна», — с грустью думала она и пыталась представить себе, а что случилось бы, если бы ее вдруг не стало на улице.
Она оглянулась, посмотрела по сторонам.
«Ничего, — удивилась она. — Никто даже не заметил бы…»
По дороге пронеслась грузовая машина. Не успевший хорошо разогреться мотор сердито фыркал. Шофер сидел за рулем и глядел прямо перед собой.
Со стороны перекрестка быстро приближался коренастый мужчина в синей рабочей куртке… Он широко шагал крепкими ногами, обутыми в поношенные сапоги, раскуривал папиросу и, давясь дымом, надсадно кашлял. Он прошел мимо Вареньки, даже не подняв на нее глаза.
— Никому-то до меня нет дела, — горько усмехнулась она.
Из открытого окна многоэтажного жилого дома донесся мелодичный перезвон кремлевских курантов.
«Девчата уже поднялись, им на работу, — вздохнула Варенька. — Интересно, хоть они-то еще помнят ли обо мне? Скорее всего, забыли. А Мария, конечно, рада, что ей не нужно будет возиться со мной…»
Подумала она очень уверенно, но тут же усомнилась, вспомнив лицо Маруси, когда та подбежала к ней в цехе. В глазах девушки не было гнева. Наоборот, она явно тревожилась, пыталась сама угадать, чем может помочь.
«Следом на крыльцо выбежала, искала, — припомнила Варенька. — Может, я зря… — но тут же оборвала мысль. — Зачем это я себя успокаиваю? Кто я ей? Чужая! Да и вообще все кругом чужие…»
На площади проголодавшиеся за ночь голуби держались поближе к кормушкам.
«О них кто-то заботится». — Девушка улыбнулась красивым птицам и остановилась, решая, куда все же ей направиться.
И вдруг услыхала:
— Варенька!
Удивленная, она оглянулась и увидела Частухина.
Владимир Григорьевич радостно улыбался и разглядывал ее так, будто не видел несколько месяцев.
— Здравствуйте, — поклонилась девушка.
— Ну, рассказывай. Как устроилась? Как живешь? — поинтересовался он.
— Живу? Хорошо живу, — чуть смутившись, ответила она.
— Так оно и должно быть, — удовлетворенно засмеялся он и показал пузырьки, которые держал в руках. — А я вот из аптеки, до работы решил сбегать. Чудесное лекарство прописал доктор, замечательно помогает жене. Ну, а ты чего здесь?
— Подругу жду.
— Так рано?
— Нам на фабрику.
— Опоздаете.
— Нет, мы бегом.
— Ну-ну, — улыбнулся он и вспомнил: — Да, вещи свои ты можешь взять в любое время. Вчера тетку твою в райсовет вызывали. Шелковой стала! — Он торжествующе вскинул голову и сказал: — Так ты не тяни, заходи.
— Обязательно приду, — пообещала она.
— Ну, прости, тороплюсь. — Он ободряюще подмигнул ей, отступил на шаг и вдруг спохватился: — Ой, чуть не забыл! — Достал из кармана бумажник, вынул из него вначале десять, затем двадцать пять рублей и протянул ей деньги. — Вот бери, бабушка велела передать.
— Разве бабушка знала, что мы сегодня встретимся? — понимая его добрую хитрость, лукаво спросила Варенька.
— О, бабушки всегда все знают, — засмеялся Владимир Григорьевич.
— Спасибо вам, только я обойдусь. У нас в бригаде, — Варенька на мгновение запнулась, но твердо закончила: — один за всех, все за одного.
— Слыхал, хорошие девчата, — серьезно сказал Частухин и сунул ей в руки деньги. — Но ты все же возьми, пригодятся. А я пошел, ждут.
Он улыбнулся, моргнул обоими глазами и поспешно зашагал вдоль тротуара.
Варенька проводила его теплым взглядом.
— Один за всех, все за одного, — прошептала она и подумала: «Почему я не сказала ему правду? Догнать!»
Она рванулась с места и тут же остановилась.
«Стыдно…»
Девушка почувствовала, как загорелись щеки.
«Слыхал, хорошие девчата», — вспомнились слова, только что сказанные Частухиным. — Конечно, я могу к ним вернуться. Они действительно хорошие, не прогонят, даже помогут. Но это значит воспользоваться их добротой, великодушием. Честно ли это? Правда, масло пролила я не нарочно. Но разве те, кто допускает брак, делают это умышленно? Но как же тогда быть? Я могу оставаться на улице еще день, другой. Истрачу деньги. Ну, а дальше что? Ах, надо было посоветоваться с Владимиром Григорьевичем. А может, лучше с бабушкой? Прийти, будто за вещами, и рассказать ей все. Вот только раньше булку куплю, есть хочется…»
На противоположной стороне площади у дверей закрытого еще ресторана Георгий Кудряш встретился с приятелем.
— Привет!
— Чего смурной? — шныряя по сторонам трусливым взглядом, осведомился приятель.
— Вчера малость лишнего переложил, голова трещит.
— Так чего ж ты? Клин клином.
— Пустой.
— Так это для нас момент…
Приятель Кудряша вошел в булочную вслед за Варенькой.
В небольшую очередь он стал за ее спиной, слегка толкнул, извинился и потянулся к прилавку.
— Батоны свежие?
— Только что из печки, еще остынуть не успели, — ответил бойкий продавец.
Приятель шмыгнул курносым носом и поскреб пальцем за ухом.
— Что-то они не того, — презрительно пробормотал он и вихляющей походкой направился к двери.
Очередь двигалась быстро.
— Вам что? — обратился продавец к Вареньке.
Она скользнула взглядом по витрине, под стеклом которой лежали румяные булки, сунула пальцы в кармашек платья и невольно вскрикнула.
В кармашке денег не оказалось.
— Руки надо рубить подлецам, — узнав о пропаже, распалилась одна из стоящих в очереди старушек.
— На цепь сажать, чтоб жить не мешали, — поддержала ее другая. — Или силком заставлять трудиться.
— Как же ты теперь? — озабоченно спросила Вареньку одна из них, с явным намерением предложить небольшую сумму денег взаймы.
— Ничего… Вы не беспокойтесь, — девушка смущенно улыбнулась и тут же выбежала из булочной.
Конечно, было досадно, что у нее вдруг похитили деньги.
«И что это я такая невезучая, — сердилась она на себя. — Или, может быть, бестолковая?..»
Но то, что пропажа вызвала сочувствие совершенно незнакомых людей, успокоило и даже немного развеселило ее.
«Нет, я не одна…»
Девушка подняла голову. Прищурившись, посмотрела на солнышко и засмеялась.
«Я не одна!..»
Вдоль главной аллеи сквера, по которому она шла, на специальных ажурных щитах были выставлены портреты лучших производственников. Среди них Варенька отыскала портрет Маруси Логовской. Остановилась.
— Сердишься? — вглядываясь в знакомые черты подруги, очень тихо, боясь привлечь внимание прохожих, спросила она и виновато улыбнулась. — Я постараюсь, чтобы этого никогда не повторилось… «А что, если я сейчас к тебе приду? — подумала она, слегка потупилась и нерешительно отступила от портрета. — Нет, вначале к бабушке. А может, к бабушке потом? Зачем ее напрасно волновать?.. Напрасно ли? Ведь за такой брак раньше рогожное знамя выдавали!..»
И опять душу девушки охватили сомнения.
«Зачем я сама себя обманываю? На что надеюсь? Ну кто я для них, чтобы из-за меня им неприятности терпеть? А так просто, по работе, кому охота с недотепой возиться? Дядя Савва говорит, живем мы все вместе, но живот у каждого свой. Когда в одном густо, другому от этого не слаще. Вот так и со мной. Я-то, конечно, не хотела ткань испортить, голова закружилась. Но они-то что угодно подумать могут. Всегда, мол, такая. Сегодня масло пролила, завтра еще что-нибудь натворит. Наверное, все радуются, что так быстро от меня отделались…»
Варенька свернула на боковую аллею, устало опустилась на первую попавшуюся скамейку. Сердце тоскливо сжималось, было больно, обидно, хотелось плакать, кому-то жаловаться на свои неудачи. Но кому, если всем и всегда чужая?..
Ярко светило солнце. Девушка откинулась на спинку скамьи, развела в стороны руки, закрыла глаза.