Варежку вверх! С Новым годом! — страница 28 из 31


Звонок в дверь. Вскочив и не понимая откуда звук, я снова закрыла глаза. Снова звонок. Тут я поняла, что кто-то ждёт за дверью. Открываю, а это ты! Я так рада тебя видеть! Проходи. Я угощу тебя вкусным кофе. Мне такой снился сон… Насколько реальный и мне очень жаль, что это только сон…


Конец


Вне конкурса


Евгения Хамуляк

«Новый год по распродаже»


Посвящаю моему дорогому терпеливому мужу


Ее звали Анной. Cлава богу, не Светланой, Александрой, Евгенией или Варварой. С этими именами в Испании можно было легко попасть в неприятную для любой уважающей себя женщины ситуацию.

Например, всю жизнь вместо звучного Светлана слышать в спину или лицо престранное Эсветлана. Испанский язык не мог выговорить букву С без буквы Э. Вот так вот!

Александрой не назвали бы никогда, в крайнем случае пришлось бы отзываться на Алехандру. Так же приходилось быть аккуратнее с уменьшительно-ласкательными типа короткого и дружественного Саша. Буква «С» не выходила как следует и получалось мутное «Шаша», означавшее нечто неприличное.

Евгения, такое благородное во всех языках имя, переводимое на испанский звучало страшно для славянского уха, мерещилось нечто непотребное – Эухения. Хотя Анна иногда чувствовала себя Эухенией от некоторых испанских выкрутасов.

Варвара – само по себе имя было плохим, ибо всех славян, включая людей с Востока, а заодно и с Севера Евразии называли барбарами или варварами.

Но не смотря на подобные мелкие шероховатости Анне все равно нравилось жить в Испании. В своем родном Замухранске, как она называла город-герой Орел, ей даже с таким прекрасным именем не светило того уважения, что оказывали ей здесь. Ибо на родине имелись Анны и покраше, и поумнее. Поэтому оперившись девушка сразу же решила сбежать из родных краев, и чем дальше, тем лучше.

Со школьных классов Аня взялась за иностранные языки с бульдожьей хваткой. Когда выбор встал между холодными зажиточными странами, и жаркими, но бедными, Аня выбрала море, солнце и загорелых оборванцев-гринго. И не прогадала. Уже в аэропорту, куда она приехала в первый раз по обмену, как лучшая ученица потока, ей в след кричали звучное «гуапа!». Красотка! Хотя Анна знала, что это не правда.

Во-первых, уже в десятом классе Аня вымахала и стала ростом чудь среднего. Для Орла в принципе это нормально. Мужики средней полосы все ходили сплошь высокими. Но в Испании, черт знает, мамай или испанка выкосили всех гуливеров. Местные женихи в лучшем случае шли вровень с нею или как братья меньшие – ниже на целую голову.

Во-вторых, Ане досталась не складная фигура, чуть косолапые ноги от папы, круглая пятая точка с галифе от мамы, у которой в роду числились комиссары красной армии. Правда имелись и достоинства – большая грудь от бабушки, но переходившая в тонкую гусиную шею дедушки, которого в семье прозвали Гусем.

Белым ясным ликом женщина тоже не могла похвастаться, маленькие глазки и длинный нос навевали разные мыслишки о том, что прародители не только в Орловской Губернии сиднем сиживали. Правда к этому пакету женской красоты уровня «эконом», так Анна прозвала свой типаж, прикладывались ум, стойкий характер, великолепное чувство юмора и неувядающий оптимизм. Люди называли подобные качества харизмой или обаятельностью.

Ну а к сорока годам совместного существования с этим типажом, Анна научилась грамотно подбирать макияж и одежду, хорошо маскирующие косолапие и прочие шероховатости внешности так, что ее и в самом деле считали весьма привлекательной особой особенно на фоне местных дам, сплошь и рядом похожих на породистых лошадей.

Анна была уже дважды замужем, воспитывала двух дочерей Изабеллу и Анну-Марию от испанских мужей, которые платили неплохие алименты, но предпочитала продолжать работать, заделавшись не только русской красоткой, но и уважаемым человеком среди местной и иностранной публики – официальным, сертифицированным переводчиком областного суда.

Платили хорошо. Работа Анне нравилась. Куча знакомств, постоянные предложения на подработку, движуха и суета, от которых не было времени смотреть в прошлое, сильно заморачиваться на настоящее и страшиться будущего.

Работа спасала в тяжелые моменты жизни, один из которых наступил как раз в канун Нового года.

Анна никогда не жалела, что уехала из России. И никогда не жалела данному зароку, не скрещать гены с сородичами. Уж если быть гуапой – то уж по гроб! Но были у местных кавалеров недостатки, от которых порой приходилось выть на луну и вспоминать Иванов, Матвеев, Леш, Никит и Колянов, наших ребят, которые никогда б не опустились до того, что б делить кошельки, скрупулезно на калькуляторе высчитывая кто сколько должен заплатить за еду в ресторане. Анну подобные демократические нормы страшно раздражали, и за много лет проживания в Испании она так и не смогла привыкнуть к своей «свободе».

Но женщина нашла управу на своих кавалеров в местных судах, где работала переводчиком и зналась со всеми судьями, адвокатами, юристами, секретарями. После долгих сложных заседаний, они словно большая семья отправлялись в местный бар попить пивка и спустить пары. Поэтому компетентные органы ей посоветовали жмотсво, скупердяйство, неблагородство со стороны бывших мужей, считавших каждую копейку на обеспечение дочерей, вывести на чистую воду строгих законов, следивших многоликим взором за всеми через налоговую.

И если с бывшими жадинами вопрос был улажен, сюрприз прилетел от очередного жениха по имени Антонио. К слову надо отметить, что под женихами называлось любое сожительство, не доводящее до венца. Жениться в Испании было очень дорогим удовольствием.

С Антонио Анна проженихалась, то есть просожительствовала 1 год и 5 месяцев и успела 2 раза расстаться с ним за этот срок. Сначала из-за интенсивного присутствия матери жениха Кармен в ее личной жизни. После долгих разговоров, скандалов, выяснений Антонио к своим сорока восьми годам решился-таки покинуть материнский дом, переехав к Анне в трехкомнатную квартиру. Вторая причина – скупердяйство. В тот раз Анна решила пойти навстречу испанскому менталитету, понимая, что является иммигранткой и не может просить от местных аборигенов того, чего бы обязательно попросила от Иванов, Леш, Владиков, Васей в своей стороне. Женщина сухо и практично решила не романтичный момент в отношениях с Антонио, не умевшего делать подарки, впредь прося приносить подарок деньгами.

Но милый решил наступить на старые грабли и принес в канун католического рождества, самый сакральный праздник для испанцев, подарок, а не конверт.

Анна с опаской потянулась к праздничной коробке одного из самых уважаемых местных брендов одежды. Логотип вселял надежду. Но зная своего суженого изнутри, на сердце все же ныли кошки. Кошки не обманули.

Внутри такой красивой упаковки лежал купальник из колкого мохера с начесом цвета подвядших осенних листьев. Странное существо, похожее на выпотрошенную кошку, как раз на ту, что ныла на сердце. Но это ладно. Размер сего одеяния (купальник к Рождеству? Куда его одеть? К праздничному обеду в дом Кармен матери Антонио?) оказался на 2 размера меньше Анны.

Брезгливо, двумя пальцами, женщина достала волосатое создание, в лучшем случае растягивающееся на фигуру своей младшей дочери и от его лица спросила Антонио, что это. Мужчина обомлел, только сейчас осознав всю тяжесть своего проступка. Но не только романтизма не хватало его сознанию, а также фантазии, поэтому он искренне признался как было дело. Они с мамой поехали в торговый центр, где шла рождественская распродажа. Очень хорошая распродажа! Его глаз («А может и не его», – подумала Анна) упал на столь уважаемую и дорогую марку одежды. Любящее сердце Антонио («А может и не Антонио», – опять подумалось Анне) подсказало, что сей подарок станет желанным для любимой.

– Ты бы хотел видеть меня в этом в новогоднюю ночь? – искренне спросила Анна, в душе надеясь на чудо, что милый выкинет благородный финт, покается, пригласит в любимый ресторанчик замазать глупость с волосатым подарком.

Но Антонио почесал нос, вдруг вспомнив, что у него имелась аллергия на животных с шерстью. Нежелательно было б оказаться с шерстяным купальником пусть и дорогой марки рядом. Только не хватало соплей и слез в этот замечательный праздник, который так любила его мама.

– Значит, это желание обоюдное. Мы тоже не хотим видеть тебя в этот Новый год, – вынесла вердикт Анна, отвечая за себя и волосатый подарок, с орловской рачительностью засовывая его в комод. Где-нибудь в хозяйстве эта мочалка да пригодится. А вот Антонио, к сожалению, в этом хозяйстве места больше не было.

***

– Расстаться в канун новогодних праздников… Надо быть полной идиоткой! – с горечью корила себя Анна, когда до Нового года оставалось пару дней. – Ладно это чертово рождество, но Новый год с кем теперь справлять?

Еще одним неприятным для иностранца моментом на чужбине являлась разница в справлении праздников. Испанцы рождество традиционно справляли дома с семьей с весьма престранными обычаями, например, вместо шикарных салатов и закусок, к которым так привыкли русские и советские души, ели обычный суп с макаронами и фрикадельками, а на второе зажаривали молочного поросенка и давали разбить ему хребет самому малому из семьи. Покалеченный поросенок обычно всегда падал на пол из детских рук. Затем всем сборищем его ловили под столом и радостно поглощали, разрывая мясо на куски. Варварскую традицию Анна не разделяла, как ее не уговаривали, что пыльный поросенок, съеденный в рождество приносит удачу.

Женщина не могла забыть другую традицию, которая отбивала всякий аппетит. В Испании было не принято снимать уличную обувь, в ней так и ходили по дому везде до самой до спальни, скидывая лишь у постели.

Далее после обильного ужина с пола обменивались подарками с распродаж. Это в лучшем случае! Анну на всех праздниках как у бывших мужей, так и у новиос-женихов испанская родня традиционно обходила презентами. Видимо, приглашение на обед или ужин уже расценивалось как благословение для варварки. Со временем Анна тоже стала экономнее и платила сторицей. Если в начале старалась, покупала, паковала, приносила, радовалась, то после второго-третьего праздника, поняла, что любовь к подаркам однобока. Можно радоваться и без вложений в семью жениха.