Генерал первым сообразил. И сказал:
– Вы о турецких войнах, если я правильно понял?
Он к любому из нас обращался на «вы», его обязывало положение.
– Так точно. О них.
– Ясно. Ну, что же, господа симпозиум?
(Любил он при случае ввернуть словечко, чтобы в рамках благопристойности дать понять, что он о нас думает.)
Опять-таки Сизарев задал неизбежный вопрос:
– Где же она – нынешняя Турция?
Я хотел еще подумать, прежде чем ответить, но не успел: свое слово подал генерал Исаков – положил в самый угол стола сильно и точно, такие мячи в игре не берутся:
– Да там; по соседству с той, старой.
– Ирак, – сказал генерал так, что каждый звук прозвучал отдельно, хотя и без пауз – как серия из автоматической пушки.
И все, не закрывая глаз, как бы переключились на внутреннее зрение, вызывая в памяти ситуацию географическую и политическую».
5
Я ощутил необходимость сделать то же самое: все-таки о давних временах шел разговор, о самом начале века (имею в виду запись, а не русско-турецкие войны), а у меня не столь блестящая память, чтобы обходиться без электронных протезов.
Значит, так: конец прошлого века, Ирак. Страна с режимом, что у нас привыкли, по собственному опыту, именовать тоталитаристским. Я невольно усмехнулся, вспомнив, как иные из наших «голубей» (голубь же, как известно, птица грязная, жестокая и привыкшая жить за чужой счет), голос сорвавшие требованиями о деликатном отношении, и, не дай бог, не применении силы против чеченских уркаганов, грабивших поезда, воровавших деньги, уводивших людей в рабство и все такое прочее, – голубки эти с восторженным придыханием приняли обстрелы и бомбежки, которым Штаты подвергали Ирак: потому что там, мол, фашистский режим, и так ему и надо. Чем отличался иракский тоталитаризм или фашизм от чеченского, миролюбцы как-то не задумывались, вместо того потрясали кулачками и вопили: «Распни его!»
Ну Ирак, конечно, от мало-мальски приемлемой демократии был весьма далек; однако подобных режимов в те дни на свете было хоть пруд пруди – и в Африке, и в Азии, и в Латинской Америке – и мало ли еще где. Но Ирак бомбили не из-за этого вовсе, но по той причине, что Штатам, которые в те дни у нас не без серьезных оснований нарекли всемирным жандармом (а сами американцы и не скрывали, что им такая роль по вкусу, она целиком укладывалась в их миропонимание), – что жандарму этому так уж не нравились иракские порядки; дело было в том, что Багдад во всей Передней Азии откровенно, вместе с Ираном, несмотря на их противоречия, противостоял Усам (от US в данном случае), и его нефть, кроме всего прочего, Усами не контролировалась; остальные же собратья по исламу (пусть и не стопроцентные) хотя американцев и не поддерживали, но помалкивали – потому, быть может, что экономическое взаимопроникновение было слишком глубоким, а может быть, еще и по той причине, что рассчитывали на быстрое усиление исламских сил в самих Штатах. Что касается России, то она прежде имела в Ираке немалый вес, однако лишь до того, как Штаты разгромили несколькими годами раньше тот же Ирак сначала за попытку расшириться за счет Кувейта, а через времечко – и еще раз, согласно древнему принципу: «Ты тем уж виноват, что хочется мне кушать!», как сформулировал еще дедушка Крылов; а наши тогдашние власти почли за благо согласиться с американцами в первом случае, а во втором как бы посопротивлялись – но такое сопротивление обычно завершается сентенцией типа «Надеюсь, вы знаете, что делаете», и все концы. После того Средний Восток не то чтобы нас и вовсе перестал принимать в расчет как возможного союзника в диспуте со звездами и полосами, но понял, что силенки у нас уже не те, что прежде, а долги нам можно и вовсе не отдавать…
…Телефон зазвонил, как это обычно бывает, в самый, по-моему, неподходящий момент. На проводе оказался Реан, и я сразу же перестал злиться.
– Нашли?
– Удалось установить, кому принадлежит машина. Владелец у нас никак не проходит. Вероятнее всего, случай не имеет отношения к текущим делам.
Таким нейтральным выражением обозначалось то, что мы уже успели сделать, и все, что еще только предстояло. Сами же мы – действующие лица – между собой называли все это просто игрой.
– Ладно, машина. Но куда-то же она их в конце концов отвезла?
– Установлено, что была замечена на выезде из города на Волоколамском шоссе. Все оповещены. Ищем.
Хреново все же работает Реанимация. Не могут найти одной-единственной женщины. Как же они, интересно, собираются предотвратить убийство Искандера? Нет, тут надо полагаться только на себя. Почти только на себя.
– Где Липсис-Седов?
– По нашим данным, сейчас – в посольстве.
– Хорошо. Долинский?
– У себя дома.
– Как с эксгумацией?
– Не с чем работать: все были кремированы.
– М-да, это усложняет. А по истокам прошлись?
– Тут вырисовывается интересная картинка…
– Когда нарисуется, сразу же сообщите. Я у себя в номере. Если буду перемещаться – предупрежу. Все, конец.
Я не стал слушать подробности, потому что мне сейчас было уже ясно, или почти ясно, что у них там изобразится.
Не успел я выйти из этой связи, как ожил, засвиристел гостиничный аппарат. Я сорвал трубку. Но то была не Наташа.
– Витал? Это Изя.
– Давно не виделись, – сказал я.
– Я на минутку, по делу. Ты помнишь – завтра торжественное открытие высшего мадраса?
– Память пока не подводит.
– Будешь там? Мне намекнули – хорошо, если бы ты показался.
– Кому хорошо, пусть и показывается. Я – пас. Просто не найду времени.
– Ладно. Так и передам.
– Все?
– Да вроде бы… А, вот еще: Наташа вернулась?
Я насторожился.
– Пока нет. Ты что-нибудь знаешь?
– Ты не волнуйся. Думаю, завтра она будет дома.
– Я спросил: ты что-то знаешь?
– Возможно.
– Колись.
– Не уполномочен.
– Изя! Рискуешь крупно схлопотать.
– Постараюсь держаться от тебя подальше. Могу только успокоить: к игре это происшествие, похоже, никак не относится. Потерпи – до поры, до времени. Пока.
И положил трубку, мерзавец. Я глянул на определитель, но там виднелись сплошные черточки: его аппарат был подстрахован. Конечно, можно было выяснить через Реан; но тем и так хватало работы. А кроме того – Изя все равно ничего не сказал бы, настолько-то я его знал.
Ладно, вернемся к нашему мелкому рогатому скоту.
Я снова ухватился за папку.
«– Значит, так, – сказал генерал. – У кого есть соображения по затронутой теме?
Откликнулся генерал Исаков; сейчас можно было высказываться уже без соблюдения субординации. Исакова стоило послушать: за его не очень широкой с виду спиной стояла военная разведка, до сих пор еще достаточно боеспособная.
– Как я уже докладывал (эти слова обращены были только к генералу), происходит подготовка к очередному удару по иранским позициям. На этот раз – снова по возможным точкам атомного развития.
– Насколько они, на самом деле, развиты в этом отношении?
Исаков кашлянул в ладонь раз и другой, но не ответил; видимо, уровень секретности данных был слишком высок.
– Понял. Какова ожидаемая реакция объекта?
– На очень серьезном уровне. Возможно некоторое усиление террористических акций – не только в Западном полушарии. А кроме того – есть сведения о закрытых переговорах Ирака с Северной Кореей; неожиданно, не правда ли?
– Нет, отчего же: можно было ожидать. То есть прямого ответа нападающему не ожидается?
– Видимо, ответа не последует.
– Почему?
– Нет ресурсов. Удар будет наноситься самыми современными средствами. Как прежде по Ираку. Объект не обладает необходимой защитой.
– Но в принципе защита существует?
Генерал уже довольно давно не находился в строю и уследить за всеми новостями, естественно, не мог.
– В принципе существует, так точно.
– А у нас?
– Гм, – сказал Исаков, косясь на генералитет. – Могу только сказать, что если бы наши средства защиты и оказались в распоряжении атакуемых, ими не удалось бы воспользоваться: нужен специальный персонал с подготовкой…
– Предположим, средства попали к ним вместе с персоналом?
Исаков едва заметно улыбнулся:
– Это привело бы ко многим неожиданностям.
Генерал Близнюк – плотный, в годах, с коротким седым ежиком волос, негромко пробормотал:
– Это было бы расценено как вмешательство в дела другого государства. Или даже государств. Учитывая, что если Багдад бомбил кто-то один, то поддерживало его множество других. Союзники…
– Вмешательство – чье? – спросил генерал, как бы ни к кому в частности не обращаясь.
– Того государства, естественно, которое предоставит средства защиты вместе с персоналом. Мы торгуем оружием, но не солдатами.
– Согласен, – кивнул генерал. – Торгуем. И поэтому можем продать потребное количество самых современных средств защиты – ну, скажем, вам, генерал Близнюк. Или вам, генерал Филин.
Близнюк лишь приподнял мохнатые брови:
– Столько мне пока не платят…
Я же сообразил, куда сворачивает разговор:
– Ну если бы я, предположим, получил выгодный кредит в банке, то смог бы не только закупить средства, но и нанять персонал для их обслуживания. Инструкторов, так сказать.
– Лучше не нанять, – поправил меня генерал. – Пусть это будут добровольцы. Из числа, разумеется, людей опытных и владеющих специальностью. Как вы думаете, генерал Исаков, можем мы, кликнув клич, набрать столько добровольцев, сколько потребуется?
Исаков пожал плечами:
– Если условия будут подходящими…
– Будут, – подтвердил генерал. – В таком случае, какие обвинения могут быть выдвинуты против государства? Оно в этом деле ни с какой стороны не окажется замешанным. Оружием торгуют фирмы, людей нанимает, предположим, некая общественная организация. Никакой Гаагский суд и никакие пусть хоть трижды объединенные нации не смогут помешать частным лицам выехать на заработки в другую страну.