кон, она увидела, как внизу дерутся ее сын Алик и Валерка Сагайдак. Алик был щуплый, а Валерка чуть покрепче. И, не долго думая, мать отправила Костю в помощь Алику. Он вышел из подъезда, с минуту смотрел на ребят, и Валерка с Аликом прекратили размахивать руками, ожидая его вмешательства. Но он молча вернулся домой. Его тут же обвинили в трусости. Он не понимал, почему он должен бить своего товарища Валерку? Костя спрятался от упреков матери в кладовку. Ему было больно и обидно за мать, и он из гордости ничего не объяснил. Наверное, тогда Константин впервые ощутил свое личное право выбирать…
Еще до школы отец взял его в шахту. Во время долгого спуска сын ждал, что клеть вот-вот оборвется. Вцепившись в руку отца, он едва не скулил от страха. Глубокая яма, в которую они летели, наводила на мысль о смерти; что могло быть ужаснее, чем вечное отсутствие на земле? Так ощущал Константин первое погружение в недра. Потом они вышли из клети в таинственном сумраке рудничного двора. Было тихо. Стояли электровозы и вагонетки. Рядом журчала вода. Висевшие на стенах большие фонари светили ярко, но их свет рассеивался, как рассеивается ночью свет автомобильных фар. На земле, стенах и на сводах лежали скрещенные тени. Только один серый цвет был ясно различим. Лицо отца тоже серо глядело из-под козырька каски.
Петр Григорьевич, отцепив от электровоза вагонетки, повез Константина куда-то вдаль по наклонному штреку. Он управлял рукояткой реостата, не давая электровозу разогнаться, и они медленно проезжали мимо фонарей, насосных камер, мрачных ответвлений, в которых не светилось ни огонька. Из-за стука колес нельзя было разговаривать. Петр Григорьевич поворачивался и смотрел, как сын преодолевает страх.
Может быть, в тот день Полина куда-то ушла из дома или не ночевала, что, к сожалению, несколько раз было в этой семье.
Как бывало иногда горько и бедственно! Петр Григорьевич ходил по комнате, молчал и смотрел в окно. Ему надо было ехать на шахту, и он не решался оставить Константина. Неделю назад соседский мальчик Валерка Сагайдак вынес из дома отцовский пистолет, и случайно в квартире Морозовых был смертельно ранен Шурка Комиссаров. Пуля пробила шею и одну из сонных артерий. Оцепеневшие ребята стояли над Шуркой, боясь позвать на помощь, и он истек кровью.
Нет, не мог Петр Григорьевич оставлять сына…
Можно было бы отвести Костю к сестре, которая, выйдя замуж за Анищенко, жила в этом же доме. Но Полина рассорилась со всей родней Петра Григорьевича и в горячке сообщила куда-то письмом, что муж Нади сотрудничал с немецкими оккупантами.
На самом же деле Анищенко не успел эвакуироваться и, чтобы прокормиться, был вынужден работать слесарем. Он утаил свое образование, не поступился совестью, он был порядочный человек, и впоследствии, когда Петр Григорьевич попал в беду, помог ему. Но в то время между двумя семьями связь оборвалась…
Наверное, в том, что Константин рано увидел шахту, участвовали эти три события: отсутствие матери, выстрел, письмо. Теперь Константину чудится, что в раннем подземном путешествии была особая цель: отец предчувствовал свою катастрофу, только она растянулась на много лет и продолжалась даже после его кончины. Петр Григорьевич показал сыну место бедствий.
Но тогда Костя вынес из своего путешествия по шахте нечто совсем другое, что позволило ему еще больше гордиться отцом.
Очень долго перед ним стоял образ уходящего во мрак могучего человека.
Отец был добрым бесстрашным гигантом, — это горькая легенда детства, впоследствии разрушенная самим же Петром Григорьевичем…
«18 восточная лава длиной 140 метров отрабатывает пласт в направлении от уклона до восточной границы шахтного поля. Отработка производится с оставлением надштрековых целиков размером 20 метров по восстанию. Выданные печи проходят через каждые 60–70 метров. Выше откаточного штрека проходят передовые просеки».
Серые страницы папиросной бумаги, плохо различимые слова, давно списанный в архив рапорт… Кто был там, на «восемнадцатом востоке» — кто из Морозовых? Почему Константину обжигали глаза эти сухие строчки донесения?
«Вентиляционный штрек проходится вслед за лавой. Над просеками и вентиляционным штреком выкладываются бутовые полосы.
Выемка угля производится комбайном. Доставка угля по лаве осуществляется изгибающимся конвейером… Для монтажа комбайна в нижней части лавы проходится нижняя ниша буровзрывным способом.
Взрывание также осуществляется в верхнем уступе…
Вслед за выемкой угля комбайном производится передвижка конвейера и посадка кровли в лаве.
Авария I категории. Характер аварии — взрыв и горение метана в выработанном пространстве.
Наряд на работу в третью смену в 18 восточной лаве проводил начальник участка тов. Морозов.
Содержание наряда: прорубить шпуры в нижней нише и верхнем уступе и после взрывания убрать уголь; произвести выемку угля комбайном 60 метров до верхней части лавы; передвинуть транспортер, закрепить лаву, спустить комбайн в нижнюю нишу и смонтировать; забутить нижнюю бутовую полосу и нагрузить 20 вагонов угля».
Рапорт обжигал Константина. Вот людям предстояла обычная и, конечно, тяжелая работа. Был вечер. Костя еще бегал с мальчишками во дворе, отец спускался в шахту с бригадой. И ни тогда, ни сейчас Константин ничего не мог предотвратить.
«Для выполнения наряда по выемке верхнего уступа были направлены бригадир рабочих очистного забоя (РОЗ) Коваленко и РОЗ Шагулямов.
Они пробурили в верхнем уступе, согласно паспорту буровзрывных работ, 9 шпуров, из которых 7 по нижней части пласта и 2 шпура по верхней печке».
Вот они крепко держат рвущееся из рук электросверло. Сыплются черные искры угля. Поблизости находится отец. А Костя, наверное, уже со двора пошел домой.
Константин видел, как отец выводит людей из лавы, где готовится взрывание, и потом, сняв с плеча интерферометр, проверяет состав атмосферы. В лаве жарко. Отец без куртки, в белой нательной рубахе с распахнутой грудью. Ниже бутовой полосы выделяется много метана.
«Для интенсивного проветривания бутовой полосы был поставлен парус из вентиляционной трубы для доведения содержания газа метана ниже бутовой полосы до требуемых норм по правилам безопасности».
Наверное, отец ворчит и торопит людей. Не дай бог, сегодня не сделают план.
«После замера газа метана мастер-взрывник тов. Сорочинский приступил к заряжению шпуров. Заряд — аммонал ПЖВ-20… В шпуры № 1, 2, 3, 4, 5, 6 было заложено по 0,3 кг и в шпуры № 7, 8, 9 по 0,6 кг. Электродетонаторы — ЭДЗПМ и ЭДКЗПМ… По окончании заряжения были произведены замеры газа метана в вышеуказанных точках.
Взрывание было произведено в 21 час 20 мин. В 21 час 35 мин. при проверке места взрывания было обнаружено, что ниже бутовой полосы горит метан.
Тов. Морозов скомандовал принести огнетушители и растянуть оросительный шланг от комбайна до места горения. В 21 час 35 мин. сообщено главному инженеру шахтоуправления тов. Рымкевичу В. А. о возникшей аварии. Тов. Рымкевич вызвал на шахту горноспасателей».
Петр Григорьевич действует спокойно, без страха. Самоспасатель висит вместе с курткой где-то на штреке, но пока можно обойтись без самоспасателя. Дорога минута. Надо сбить огонь, пока уголь не запылал как в печи… Константин по своему опыту знал, что в тот миг у отца не было ни прошлого, ни будущего и он не мог думать о постороннем.
«К моменту приезда ВГСЧ в 21 час 51 мин., — бесстрастно сообщал рапорт, — тов. Морозов сообщил, что пламенное горение метана ликвидировано. Для обследования участка было послано отделение оперативного взвода во главе с помкомандира взвода тов. Попковым. Обследовав участок, тов. Попков сообщил в 23 часа 10 мин., что никаких признаков горения метана не обнаружено и можно возобновить работы».
Попков представлялся Константину маленьким, коренастым, с кривым носом. Выслушав Петра Григорьевича, он не верит ни единому слову: мол, знаем, как вы проветривали, гнали небось как угорелые ради плана, черт бы вас подрал! Но помкомандира доволен. Кажется, пронесло. Производственники не растерялись. Попков ползает возле нижней бутовой полосы, принюхивается, щупает землю, проверяет интерферометром воздух. Через три минуты его толстая защитная куртка становится черной от воды. «Не спеши на тот свет, хлопец», — советует он на прощание Петру Григорьевичу. «Теперь спокойно можешь дрыхнуть», — отвечает отец.
«В 0 час. 25 мин. было вновь обнаружено пламя в выработанном пространстве ниже бутовой полосы.
В 0 час. 30 мин. главный инженер тов. Рымкевич дал команду на вывод людей с участка и из шахты и повторно сообщил ВГСЧ об аварии».
Видно, горело так сильно, что уже было невозможно подступить к огню.
Как это назвать катастрофой? Пока это авария. Константин помнил, что семейная беда связывалась не с пожаром, а с главным инженером Рымкевичем, который почему-то недолюбливал Петра Григорьевича.
«В 5.10 было произведено обследование аварийного участка…»
Утром отец позвонил домой и сказал, что сегодня не придет. В течение пяти дней он был дома только один раз. Его глаза воспалились и отвыкли от дневного света, а брови и ресницы обгорели. На шестой день отец вернулся. Тогда-то, исчерпав все средства борьбы, полностью затопили водой весь восемнадцатый горизонт. В огне погиб один горноспасатель.
«Статистические данные: потери продукции — 7000 тонн угля, убытки — 700 тысяч рублей…
Аналогичных аварий на данном участке ранее не было.
Установить причину воспламенения метана не удалось.
Наиболее вероятные причины:
1. Выгорание ВВ (взрывчатого вещества).
2. Недостаточная внутренняя забойка шпуров.
3. Заводской дефект электродетонатора, что привело к образованию «жучка» и его вылету в раскаленном виде в выработанное пространство…