Алёшин вскочил на ноги, и стул, на котором он сидел, с грохотом упал на пол. Он хотел было что-то сказать, но девушка мягко посоветовала ему, предельно дружелюбным тоном:
– Сядь на место, Ефим. – Она замолчала, дожидаясь, пока тот вновь не устроится на поднятом стуле, и продолжила, мягко улыбаясь: – Если ты будешь так реагировать, то я ведь вполне могу подумать, что не только твой друг, но и ты сам работаешь на Университет Сабанджи. А мне о-о-очень этого не хотелось бы. Так ты продолжаешь настаивать на том, чтобы мы отчислили Аватара?
– Нет, – глубоко вздохнув и успокаиваясь, ответил парень, отводя глаза. – Но ведь так или иначе он – убил Андрея! В военное время, и не забывай, Яна, что тот всё равно являлся его командиром, при этом – победившим в игре! Наше ведомство просто не может закрыть на этот инцидент глаза.
– Слушай, я понимаю, – Яна устало вздохнула, – я понимаю, ты за приятеля топишь. Но давай не юродствовать! Во-первых, победу нам ещё не присудили, идут следственные действия. Но даже если и назначат – то техническую… и к ней Габриэлов не будет иметь ровным счётом никакого отношения. Если же говорить откровенно, то победил в этой игре Кузьма. Причём чуть ли не в одиночку, максимум Пётр Явре помог, но никто более. Твой приятель на записи про «героев» рассуждал. Так вот герой – там только один. Рядовой Ефимов. И твоё ведомство – обласкает его и будет задницу лизать, лишь бы сгладить проступок твоего протеже. Ты меня понял?
– Но хладнокровное убийство командира…
– А что «убийство»? Во-первых, это частный инцидент, никак не связанный с военной кампанией, потому как «Игра» в этот момент была приостановлена. А во-вторых, на записи чётко видно, что Габриэлов что-то сказал Ефимову, перед тем как тот его ударил. Что он сказал? Зачем вообще подошёл к бойцу, только что вернувшемуся с поля боя? Настоящего, замечу, боя, с настоящими трупами и возможностью самому им стать. А может, мне тебе напомнить, как твой дружок использовал доверенную ему ключевую фразу во время радиопереговоров?
– Ян, – Алёшин медленно встал со своего стула, отодвинул его и, встав по стойке смирно, глубоко поклонился. – Прошу. Молю… не топи парня! Ну, ошибся он! Ну, дурак! Накажи, дай шанс – он исправится! Я и сам накажу… только отзови из ректората предписание и не устраивай расследований. Клянусь, век не забуду! Ну – друг детства, пойми!
– Ефим, – девушка постаралась выразить голосом смущение, которого на самом деле не было ни грамма. – Не надо так. Я ведь тоже не железная. Всё понимаю. Ты ведь пойдёшь мне навстречу?
– Да, – коротко и уверенно ответил парень, но не распрямился.
– Вот и хорошо. А по поводу Андрея и Кузьмы… постарайся сделать так – чтобы последнего всё устроило. Ты меня понял?
– Да… Ян… Спасибо… – Алёшин посмотрел на неё. – Я твой должник!
– Ох! Да что уж там, – девушка мягко улыбнулась, провожая взглядом выходящего из кабинета министра обороны, с затаённым удовольствием перебирая под столом пальцами правой ладошки, в который уже раз крепко сжимающей бубенчики очередного политического конкурента.
– Это куда лучше секса… – удовлетворённо промурлыкала она себе под нос.
– А это что? – Аня оторвалась от окна и сияющими глазами посмотрела на мать. – А правда, что метро в Москве очень красивое?
Девушка, совершенно не помнила этого города, хотя часто бывала здесь в детстве, когда их семья всё ещё жила в Подмосковье.
– Ань, сядь нормально! – одёрнула дочь Татьяна Андреевна и, нахмурившись, достала из кармана старенький мобильный телефон.
– Мам…
– Помолчи секунду, – женщина нашла нужное sms, которое вчера прислал ей сын, и, быстро глянув на указанный в нём номер, набрала его на клавиатуре.
Раздались длинные гудки, затем на той стороне подняли трубку.
– Алло? – прозвучал красивый девичий голос.
– Нина Святославовна, здравствуйте, – произнесла женщина, нахмурившись, потому как ожидала услышать кого-то постарше. – Это Ефимова вас беспокоит. Мама Кузьмы…
– Здравствуйте, Татьяна Андреевна, – тут же приветливо ответила ей девушка. – А я как раз собиралась вам позвонить. Мы ждём вас на перроне!
– Ой, да не стоило, – женщина, которая никогда не любила напрягать своими проблемами посторонних людей, немного засмущалась. – Вы простите, что мой сын доставил вам столько хлопот. Я, к сожалению, не смогла дозвониться вам вчера вечером из поезда, а потом поздно было, а утром трубку никто не брал…
– Простите, у меня утром были занятия… Да и какие могут быть хлопоты? Я сама Кузьме навязалась… – девушка на секунду замолчала, а затем быстро спросила: – У вас вагон двенадцатый?
– Да, – подтвердила Татьяна Андреевна, – плацкарт.
– Тогда вы выходите, а мы вас встретим! – прочирикала собеседница и отключилась.
Поезд начал медленно тормозить, и за окном потянулись привокзальные здания. Анька вновь прилипла к окну, а её матери только и оставалось, что покачать головой. Она, коренная москвичка, вполне могла бы и сама добраться с дочкой по нужному адресу. Сыну совсем не следовало отвлекать от дел своих друзей. Впрочем, на Кузьму она всё же сердилась, и дело тут было вовсе не в том, что молодой человек не смог встретить их с сестрой.
Этот прохвост опять сделал всё по-своему, даже не удосужившись посоветоваться хотя бы с ней. Больше месяца наглец водил всю семью за нос, рассказывая в письмах о том, что он учится на юридическом факультете. Если бы не начавшиеся в Турции «игры», никто так бы и не узнал, что Кузьма перевёлся на военную кафедру.
Будучи человеком сугубо мирным, более того, самым настоящим пацифистом, Татьяна Ефимова, дочь профессора МГУ Андрея Федотова, никогда не отпустила бы сына учиться в Москву, знай она, что он решит стать солдатом. Не такого будущего она хотела для своего непутёвого ребёнка с глубоко несчастной судьбой.
Когда рухнул Советский Союз, Танечке Федотовой было всего шесть лет. Однако, немного повзрослев, она как многие дети научной интеллигенции, разделила глубоко либеральные взгляды своего отца. Отгремели одна за другой две мировые войны, новая Империя начала подниматься на ноги, но то и дело находились люди недовольные новым строем. К ним и примкнула юная бунтарка.
В то время она была ярой активисткой, ходила на митинги, устраивала пикеты и даже несколько раз оказывалась в отделении полиции, за свою борьбу с самодержавием. Именно тогда она встретила и влюбилась в Юрия Митрофанова – настоящего бунтаря и барда. Время шло, недовольных становилось всё меньше, но Татьяна и Юрий продолжали быть вместе и не оставили своей борьбы. Женщину всегда удивляло, почему жестокий монархический режим так лояльно относился к ней и её возлюбленному, в то время как к их соратникам по борьбе не проявлялось ни грамма пощады.
Правду она узнала лишь в тридцать три года, когда, в очередной раз, забеременев, услышала от врача страшный приговор – нужно рожать, иначе детей уже никогда не будет. Тогда же они официально оформили с Юрием отношения, и только после этого она узнала о том, кто на самом деле её новый свёкор. В те дни она уже перегорела в своей революционной борьбе и думала только о своём будущем ребёнке… о Кузьме.
Она родила его в тридцать четыре. А затем жизнь окрасилась новыми красками, и хотя женщина до сих пор верила в торжество демократии, всё это отошло на второй план. Стало куда как менее важным, нежели казалось ей в шестнадцать лет. После страшной истории, случившейся с сыном по вине его деда, муж поменял имя, став Василием, потом они сменили фамилию, а затем он и вовсе принял постриг. Татьяна не возражала. Материнский инстинкт выместил бунтарский дух, ведь она воспитывала уже трёх детей, а затем был переезд в Чулым и трудная, но честная жизнь.
Татьяна Андреевна тяжело вздохнула и, приподнявшись, одёрнула слегка задравшуюся юбку своей старшей дочери, которая буквально прилипла к окну. Та недовольно посмотрела на неё, но ничего не сказала. Поезд, качнувшись, остановился.
– Пойдём! – Аня, вскочив, схватилась за свои туго набитые сумки.
– Сядь, – осадила её женщина. – Выйдут люди, тогда и пойдём. А то вон… я тебя в милицию сдам и домой поеду.
Для большей важности она кивнула головой на полицейский минивен, оказавшийся прямо перед окном, возле которого стояло четверо красивых молодых девушек в изящных платьях и молодой человек в строгой форме неизвестного ей образца.
– Валютных шмар за жопель прихватили! – вынесла своё авторитетное мнение Аня.
– Ты где таких слов нахваталась? – притворно ахнула женщина.
– Ой… Мамон, да ладно тебе выпендриваться! Не в Чулыме же уже. Здесь все так разговаривают!
– Много ты понимаешь! – фыркнула Татьяна Андреевна, разглядывая скопившихся на перроне встречающих и гадая, кто из них мог бы оказаться той самой Ниной. – Понаехавшая ты моя…
Вагон постепенно пустел, и, наконец, мать с дочерью, взявшись за сумки, тоже пошли на выход. Выйдя на платформу и отойдя немного в сторону, они остановились. Мама взялась за телефон, чтобы повторить звонок, и в этот момент Аня ойкнула, заставив женщину поднять взгляд от экранчика.
К ним, походкой настоящей королевы, приближалась невысокая девушка с двумя длинными хвостиками, в очень дорогом, идеально подходящем ей серебристом платье, и с зонтиком от солнца. Одна из тех, которые стояли до этого возле полицейской машины. Подойдя, девушка приветливо улыбнулась и спросила.
– Татьяна Андреевна?
– Да, – на автомате ответила та, не в силах оторвать взгляд от ухоженного, почти кукольного личика. – А…
– А меня зовут Нина. Я подруга Кузьмы, – девушка по очереди протянула руку сначала матери, потом дочери. – Очень приятно познакомиться. Давайте поспешим, а то наша машина мешает пассажирам.
Перед тем как усадить в полицейский минивен, Ефимовых быстро представили другим красавицам и кавалеру, который, как оказалось, приехал на навороченном, тоже полицейском мотоцикле. Всё это были друзья её сына, причём старшие, молодой человек и очень импозантная девушка в белом платье оказались ни много ни мало офицерами дисциплинарной комиссии колледжа, в котором учился Кузьма.