– Но всё же нашли?
– Нашли – через десять лет. И притом по чистой случайности. Профессора ненамеренно сдал один из индейцев, племя которых поклонялось ему как богу. Он нарушил какое-то из многочисленных табу и сбежал в ближайший большой город. Там увидел американца-журналиста и, приняв его за Крауфорда, бросился ниц, повторяя его имя. Мужик посчитал это за забавное проявление Карго-культа и указал в очерке о своём путешествии, а уже на следующий день давал показания агентам ЦРУ.
– Так этот профессор делал у себя в крепости гомункулов?
– Нет. Гомункулы как таковые появились позже. Профессор же в своих лабораториях в компании таких же ренегатов, как он, занимался выведением идеального мага, используя как генный материал жителей аборигенных племён и похищенных подданных аргентинской короны. Дело было поставлено на широкую ногу, у учёного оказались тесные связи с криминалом, вот кое-какие наработки и утекли в «мир», ну а американцы все захваченные технологии спешно засекретили и объявили сезон охоты на всех, кто был связан с деятельностью Крауфорда и не оказался у них в руках. Поняв, что запахло жареным, вся эта братия рванула искать убежища, слив попутно информацию, что собственно и вызвало в итоге грандиозный международный скандал. Американцам тогда чуть было вендетту всем миром не объявили, вот они и были вынуждены поделиться.
– Ну а эти… гомункулы?
– Одна из неудачных разработок профессора, – ответил я. – Которая попала в руки вначале аргентинским криминальным боссам, а затем растеклась по всему миру. Официально создание искусственных людей запрещено решением Конклава Наций и строго карается во всех цивилизованных странах, однако мафиозных воротил это не останавливает. Хотя… лично я думаю, что сами бы они развитие идей профессора не потянули, так что что кое-где подобные болванчики разрабатываются на вполне государственном уровне.
– А где, например?
– Возможно, в Китае, – я посмотрел на Петра. – Мне тут наш ректор рассказал кое-что о наших косогла… м-м… извини, азиатских соседях, что они творят с людьми на фактически легальном уровне. У меня волосы дыбом встали. После такого эти товарищи вполне могли поставить производство «биороботов» на поток, всего лишь прикрываясь пугалом в виде триад.
– М-дам… – парень на какое-то время задумался, и ещё минут пять мы просидели молча. – Слушай… Ефимов.
– Да?
– Я вот что тебя хотел попросить…
– Валяй.
– Поучаствуй со мной в камлании, – он пристально посмотрел на меня и, прежде чем я дал ответ, быстренько пояснил: – Хочу вызвать одного очень вредного духа и испросить у него за Йишик!
– Хм… я смотрю, ты серьёзно на неё запал… – я нахмурился и покачал головой: – Пётр, её ведь всё равно придётся вернуть. Не нравится это тебе, мне или кому-то ещё, но она по местным меркам – чужая собственность. Даже если её сделают на время нашей военнопленной, то после войны её всё равно заберут…
– Знаю, – резко ответил мне чукча. – Не дурак. Поэтому я убью её хозяина, и она станет свободной!
– Опа! – тут я даже удивился. – Пётр, а не круто ли ты взял? Уж не хочешь ли ты уговорить духа, чтобы он прихлопнул этого Сулеймана?
Парень промолчал, и я понял, что попал в точку.
– Так ты поможешь мне или нет? – насупился Пётр.
– А как? Я же камлать не умею, – усмехнулся я. – И бубен ни разу в руках не держал. Максимум, на что способен – кувалдой в рельсу постучать. Только, боюсь, на это скорее не духи слетятся, а злые соседи.
– Не мели чушь! – огрызнулся шаман. – Этот дух уважает и боится сильных охотников. Ты русский – сильный. Куда сильнее меня. Келе увидит тебя и не станет вредить мне, а будет слушать мои слова и…
– Погоди-ка… – прервал я его, увидев, как встрепенулись вдруг мерно прохаживающиеся неподалёку осназовцы, установленная над зданием штаба сирена пару раз немелодично, но громко рявкнула. – Что за дела?
– А ХЗ… – сказал Петр, глядя, как мимо нас пронеслась группа из десяти курсантов, а затем посёлок ожил, словно разворошённый муравейник.
Поднявшись, мы с Петром переглянулись. Побудка сегодня не планировалась, играли мы в «армию» или нет, но мы оставались простыми учащимися, пусть и военной кафедры, а потому после всего случившегося взявший на время в свои руки бразды правления преподавательский состав объявил выходные на период работы следственных групп для личного состава, не задействованного в обязательном дежурстве. Так что это я, мучимый кошмарами, встречал раннюю зорьку на свежем воздухе, да Пётр, томимый проснувшимися чувствами, вынашивал планы по ликвидации конкурента, а большинство всё ещё мирно дрыхло, досматривая самые сладкие сны.
Разбуженные звуковым оповещением курсанты, кто уже одетый по форме, а кто и нет, выходили на улицы Солнечного, потягиваясь и зевая. Никто особо не торопился, потому как на боевую или какую бы то там ни было тревогу всё это не тянуло, а скорее напоминало случайное включение баззера, разворошившее дремотное царство.
И всё-таки что-то происходило. У дальнего выезда из посёлка на полигоне суетились осназовцы, раздавая какие-то приказания дежурным курсантам, после чего те быстро принялись разгонять начавшую было собираться толпу. Другие сотрудники одиннадцатого отдела быстро рассредоточивались по периметру города. Кто-то куда-то бежал, а через несколько секунд из дежурной части стали выбегать второкурсники в полной броне и при оружии.
– Вот что, Петя. Иди-ка ты в казарму и приоденься, – ткнул я парня локтем. – Что-то мне вся эта суета как-то не нравится…
– У меня другой одежды с собой нет, – хмуро произнёс парень, оглядывая свой комбинезон, заменивший ему истрёпанную в бою с огненной магичкой форму.
– Тебе что, – я нахмурился, – броню не выдали?
– М-м… нет, – ответил он и отрицательно качнул головой. – Я попросил ректора перевести меня на военную кафедру, он согласился, и меня сразу же перебросили сюда.
– Но ты же одет был в… – я вдруг вспомнил, как сам бегал какое-то время на занятия в обычной форме колледжа. – Ну да, её ж на заказ долго делают.
– Да, мне сказали… – шаман кивнул. – А ту, что порвалась, мне со склада выдали. Пойду, схожу за оружием.
– Иди, – я залез в кузов и принялся быстро навешивать на себя то, что осталось от комплекта бронепластин после всех случившихся за последнее время перипетий.
Вновь оказавшись на улице, я закрыл двери броневика и хотел было пойти, посмотреть, что там случилось, когда на глаза мне попался Грем, быстрым шагом вышедший из здания штаба. Подбежав к нему, я зашагал рядом, параллельно поинтересовавшись, что собственно случилось.
– У нас незваные гости, – коротко ответил мне он, а затем резко остановился, осмотрел меня с ног до головы и, хмыкнув, покачал головой.
В этот момент нас нагнала Инга Ивановна и остальные преподы с первого и второго курсов, от групп, участвующих в первой игре с Сабанджи. Честно говоря, я в первый раз видел их всех вместе. Привык к тому, что перед глазами постоянно мелькает парочка-другая знакомых лиц, и даже как-то немного удивился огромной толпе человек в семьдесят, которая сейчас направлялась к въезду в город.
Почему-то именно сейчас, глядя в спины этих взрослых мужчин и женщин, я как-то в первый раз за всё это время задумался о масштабах «Большой Игры», а заодно провёл в уме нехитрые вычисления и тихонько присвистнул. Да, я знал, что курсантов в Турцию перекинули порядочное количество. Из пятидесяти групп только нашего года полных здесь было тридцать пять, а если так задуматься, то если в среднем в каждой человек по тридцать, то получается, что всего на первом курсе военной кафедры учится тысяча четыреста семьдесят человек, плюс наша группа из пятнадцати особо одарённых. Вот я вдруг и задался вопросом: «А сколько же всего народу обучается в Пятом Магическом?»
– Чего застыл? – вернул меня в реальность голос Грема. – Ты идёшь?
– А… мне можно? – задал я, по-моему, самый дурацкий вопрос, на который только был способен, и немедленно получил ответку.
– Ты бы в другие моменты почаще это у себя спрашивал, не влипал бы постоянно во всякие неприятности, – хохотнул Фишшин и резко посерьёзнел. – Пойдём, герой, посмотрим, кого там нелёгкая принесла.
К Солнечному медленно приближалась цепочка из пятнадцати блестящих под лучами солнца легковушек. Приказ рассыпавшихся и занявших позиции для стрельбы осназовцев остановиться, сделанный на турецком и английском языках через громкоговоритель, машины проигнорировали, но после предупредительной очереди в воздух головной автомобиль колонны затормозил, и остальные тут же прекратили движение.
Двери отворились, и из них стали вылезать хмурые мужчины в чёрных брюках и такого же цвета бронежилетах поверх белых рубашек, сжимающие в руках автоматические винтовки. Я тут же заметил, как напряглись окружающие меня преподы, обменивавшиеся короткими фразами. Но бойцам одиннадцатого отдела КГБ было не до игр в дипломатию, а потому пущенные вдоль хода колонны пулемётные очереди по обеим сторонам дороги и приказ не покидать автомобили, переданный через матюгальник, загнали гостей обратно в салоны.
– Сплошь «двоечки» и «троечки»… – услышал я голос, принадлежавший высокому седому мужчине с бородкой-эспаньолкой.
Впрочем, я и сам это видел.
– Ну и что это всё значит? Не нравится мне всё это, – хмуро глядя на застывшую цепочку машин, пробубнил себе под нос Грем. – Вот что, Ефимов. Если что-то закрутится, в бой не вступать. Это приказ. Как понял?
– Так точно, – ответил я, глядя, как открылись задние двери головного автомобиля и из него вышли двое мужчин.
Один из них, молодой, чуть старше меня, с холёным лицом и маленькими чёрными усиками, был одет в явно дорогой двубортный пиджачный костюм и носил на шее «железный» галстук третьекурсника. Он брезгливо поморщился, посмотрев на пыль, немедленно осевшую на его остроносых, начищенных до зеркального блеска ботинках, и тихо сказал что-то своему сопровождающему.
Тот выглядел победнее, хотя тоже явно был не из простых. Высокий, статный, с хорошо развитой грудной мускулатурой, мужчина лет сорока с ятаганом у пояса почтительно склонился, выслушав слова юнца, после чего они вместе медленно и не торопясь направились в нашу сторону. Метров за двадцать они остановились, и парень что-то сказал.