Но… при всем при том Кисикохтенкатл прекрасно понимал, что если кто-то из власть имущих наднебесного народа действительно решил устроить налет на провинцию Науатль, или тем более на Атл, то справиться с ними будет очень трудно даже общими силами всех гарнизонов из более или менее крупных городков. Сколько их наберется? Пять дюжин рыцарей-крокодилов, пяток рыцарей-пум, дай Кетцалькоатль, человек шесть скорпионов, их десяток рыцарей-орлов и всего два ягуара! Младших же воинов можно и вовсе не считать – они хороши против бойцов из низших наднебесников с совсем уж желтой кожей и узкими глазами. Такого же расходного мяса, как они сами. Вот только на «Большую Охоту» обычно прилетают те, кто способен убить одним взмахом руки сотню таких, как Мойлехуани, и даже не заметить этого.
– Ицтли, – глухо произнес рыцарь из-под своей маски с клювом орла, – как думаешь, могли ляо натаскать своего недочеловека хотя бы до уровня Молодого Матера?
– Вряд ли, – ответил после пары секунд молчания старшина патруля.
Как и его друг, он в этот момент задумчиво всматривался в слегка побледневшие лица младших воинов и тоже отметил, что хоть никто из них не желал умирать, трусов в отряде не было и, при необходимости, каждый из них готов был напоить мечи рыцарей хоть сию же минуту. Кисикохтенкатл даже почувствовал легкое чувство гордости за людей своей страны. Пусть их кожа и не была такой же красной, как у него, отрадно было видеть эти смелые, прямые и гордо расправленные плечи!
– …Скорее всего, он даже не Младший Ученик, – добавил Ицтли, – первый, максимум второй этап развития Духовного Источника. Не больше. Он же всего лишь разведчик, проводник и якорь, а не часть «Охоты».
– Плохой он разведчик, коли не заметил Мойлехуани, – усмехнулся Кисикохтенкатл, вынимая ногу из стремени и слезая со спины своей ламы.
Младшие воины чисто инстинктивно отступили от ступившего на землю рыцаря. Впрочем, тому не было до них совершенно никакого дела. Он, как и его тоже спешившийся товарищ и командир, снял с пояса бурдюк с кровью и, достав из заспинных ножен мечи, щедро полил кровью из своих бурдюков.
Похожие на длинную двустороннюю пилу с квадратными зубцами лезвия немедленно впитали в себя ярко-алую жидкость, и глаза Великих Воинов в прорезях их шлемов с орлиными масками немедленно засветились ярким красным огнем. Так всегда случалось, когда рыцари получали от своего оружия силу, позволяющую чистокровным Империи Науа противостоять даже Младшим Мастерам Наднебесной Империи. А уж Орлы, как, впрочем, и Ягуары, были совсем уж особенными людьми, и чем дольше они сражались, тем больше насыщалось их оружие человеческим соком, и тогда только сами ляо были способны им хоть что-то противопоставить.
– Мы пойдем с Мойлехуани. Возьми с собой сеть для ловли обезьян. – Казалось, сам воздух завибрировал, когда Ицтли произнес эти слова. – А вы ждите нас здесь! И да… Кисикохтенкатл, не забудь, что нам нужно взять этого нелюдя живым!
– Так есть! – чуть вразнобой ответили младшие воины, а разведчик бросился к сложенным у обочины наспинным тюкам, выискивая тот, в котором хранилась столь полезная в походных условиях вещица.
– Я буду помнить, – прогудел рыцарь, кивнув и отдав поводья своей ламы ближайшему бойцу, и вместе со своим товарищем направился в глубь леса ведомый быстроногим Мойлехуани.
Когда они окончательно скрылись из виду, младшие воины позволили себе немножко расслабиться. Долг долгом, а воин всегда должен был быть готов к смерти, но постоянное пребывание рядом с Солнцевидящими выматывало даже самых стойких. Ведь никому не было доподлинно известно, что творится в голове у рыцарей и, тем более, каким именно образом они выбирают, чья именно кровь должна будет пролиться на их клинок.
Порой даже при наличии бурдюков с человеческим соком, собранным с жертвенного алтаря, рыцарь мог ткнуть пальцем в самого лучшего и заслуженного из младших воинов и сказать, что пришел именно его срок. Чем-то Солнцевидевшие в этом напоминали жрецов, хоть и не принадлежали к их касте…
В любом случае простым людям не было особой радости находиться в их обществе. Так что сейчас бойцы отряда вполне могли вздохнуть спокойно. Сегодня все они останутся живы и, даже несмотря на то что практически ничего не делали, возможно, получат небольшую доплату к недельному жалованью, особенно если тот кортесос, о котором говорил Мойлехуани, действительно окажется зунь-фенем, присланным ляо перед «Большой Охотой».
Что же касается их товарища, отправившегося вместе с Солнцеликими, то тут можно было только пожать плечами и сказать: «Ну не повезло!» Зато у оставшихся сторожить верховых лам младших воинов появилось хоть какое-то развлечение, и они активно делали ставки на то, вернется ли разведчик, или мечи потребуют и его кровь.
Серебряная чешуйка-другая – уже большие деньги для простого ополченца Славного Города Атл, а ведь нужно было еще заранее решить, кто возьмет себе имущество Мойлехуани, кому достанутся его жены, а кто получит право продать его двенадцатилетних сыновей. Не кормить же, в самом деле, чужую кровь?
Эти разговоры и планы, в которых, несомненно, с удовольствием принял бы участие и их обсуждаемый товарищ, окажись на его месте кто-то из них, настолько увлекли младших воинов, что они погрузились в обсуждение с головой. И, наверное, поэтому не успели среагировать, когда с ветвей над их головами к ним совершенно беззвучно соскользнула зеленая тень. Ну а может быть, потому, что в этот момент их с головой накрыла волна безотчетной паники, а спустя секунду все они, парализованные, уже лежали на земле, с ужасом глядя на усмехающегося молодого кортесоса, не в силах издать ни единого звука.
До поляны, на которой должен был находиться чужак, рыцари и разведчик добрались довольно-таки быстро. Еще на подступах к ней Ицтли и разведчик нырнули в сторону, забирая направо, с целью обойти зунь-феня с тыла, отрезав ему возможность к бегству, Кисикохтенкатл же, чуть замедлив шаг, крался по меткам, оставленным Мойлехуани, так как по уговору именно он должен был выступить загонщиком и, выскочив из леса, как следует напугать нелюдя.
План, предложенный старшиной патруля, был довольно прост и в чем-то даже изящен. Грозный Кисикохтенкатл отвлекает на себя внимание зунь-феня, а разведчик подкрадывается к нему со спины и накидывает ловчую сеть. Если же не получится, жертва попробует убежать или по каким-то причинам обычно умелый в подобных вопросах, разведчик промахнется, то за чужака возьмется Ицтли. А уж уйти от его приятеля, да еще в тот момент, когда тот был под властью дара Кетцалькоатля… для этого зунь-феню нужно быть хотя бы Старшим Учеником или Младшим Мастером и как минимум постигнуть облачный путь. Но… если уж он такой умелец из наднебесной!
Рыцарь даже в предвкушении облизал вмиг пересохшие губы, а затем, не сдержавшись, сделал небольшой глоток крови из бурдючка. Пусть он и не был еще Ягуаром, он уже мог ощущать силу, даруемую человеческим соком. Пусть даже пока что она и убегала от него, словно вода сквозь пальцы.
Добравшись до окружавших поляну зарослей нихцотокохуа и папоротников, Кисикохтенкатл остановился и замер. Зунь-феня на ней не было. Только стояла странная, описанная Мойлехуани повозка на двух колесах, возле которой суетились мелкие серые обезьянки.
Что-то подобное они тоже предполагали возможным, все-таки трудно было поверить в то, что нелюдь из поднебесной окажется такой уж легкой добычей. Мужчина уже приготовился подать сигнал, когда почувствовал, как по его левому наплечнику кто-то аккуратно постучал. Резко обернувшись, рыцарь хотел было тут же нанести удар верным мечом по тому, кто имел глупость подкрасться со спины к Солнцевидевшему… Однако не успел, и, прежде чем его поглотила темнота, смог различить лишь очень быстро приближающийся к его лицу чей-то кулак.
Радости моей не было предела. Приятель в шляпе-накидке из шкуры какой-то пятнистой кошки, явно не ягуара, ведь морда у нее была больше похожа на обычную домашнюю Мурку-переростка, не бросил меня в одиночестве маяться неизвестностью. Более того, он еще притащил с собой своих паханов, чем заслужил мое искреннее уважение и благодарность. Что выразилось в чуть более нежно выкрученных за спиной руках, стянутых армированными пластиковыми наручниками-стяжками, коих в мотоциклетном кофре имелась целая упаковка.
А вот ноги его же собственным поясным ремнем я связал мужику куда как тщательнее, нежели его «старшим товарищам». С последними мне пришлось обойтись куда как суровее, и если моего приятеля я просто тюкнул ребром ладони по затылку, то этих пришлось бить по-настоящему. Слабенько, конечно, только чтобы уложить отдохнуть, а не так, чтобы у них отлетела бестолковка, но все же рауш-наркоз получился отменный, и проваляться в таком состоянии им предстояло как минимум с полчаса.
А вообще, если говорить серьезно, то как-то сразу не понравились мне эти краснокожие Чингачгуки… почему-то с ног до головы закованные в добротные латные доспехи. Очень похожие на европейские, века этак четырнадцатого-пятнадцатого, только выполненные из бронзы и отделанные примечательными квадратообразными мотивами и узорами, очень похожими на те, которые оставили после себя вымершие южноамериканские цивилизации.
В общем, на мой взгляд, очень неприятные и явно не компанейские ребята, от которых к тому же так и несло аспектом крови. Причем не врожденным, что было бы довольно странно для сразу двух одновременно встреченных человек с этим довольно редким даром, но хоть как-то объяснимо, а с вполне себе наведенным. Что как раз было очень странно, потому что эти бронзовые дуболомы были и не магами и не воинами. Просто обычные люди, причем к тому же еще и неполноценные.
Нет, я не расист и уж тем более был далек от того, чтобы отказывать, например, каким-нибудь пигмеям из экваториальных лесов Африки в праве именовать себя людьми. Человек – это вообще звучит гордо, и только подонок может взять да начать делить нас всех на первый, второй и третий сорт из-за расы или цвета кожи! Хоть в наше время и исчезла из моды глупая практика всеобщего планетарного гуманизма двадцатого века, и уже никто лицемерно не заботится в ущерб своим собственным гражданам-подданным о благополучии голодающих аборигенов какой-нибудь Эфиопии, это не значит, что мы априори считаем кого-то хуже себя. Как минимум у нас в Российской империи, потому как говорить, например, о той же Либерократии с их комплексом «исключительности» мне как-то не с руки. Пусть они, как и остальные, сами за себя отвечают.