А еще у них у всех были одна-две функционирующие чакры, хотя остальные были все так же изуродованы, и вполне рабочий воинский резервуар, пусть и очень маленький, что отличало их от всех остальных краснокожих людей. Да и аспектом крови от них практически не несло. Так что я предположил, что, скорее всего, это представители какого-то особого довольно уважаемого ордена или культа.
Человек, на которого я нацелился, как раз в задумчивости остановился возле небольшого просвета между домами, откуда я за ним наблюдал, и оглянулся на одну из лавок. В этот самый момент я бесшумно скользнул вперед. Мгновение, и он беззвучно исчез, и только проходившая мимо девушка, остановившись и перестав грызть похожий на яблоко фрукт, несколько секунд удивленно хлопала глазами на то место, где только что стоял воин, а затем, нахмурившись, посмотрела на плод в своих руках.
Что-то прощебетав, она, размахнувшись, запустила яблоко в мое укрытие, едва не угодив мне по лбу, и, естественно, увидела бы меня с трупом в руках, однако в следующее мгновение она резко отвернулась в противоположную сторону.
«Правильно, малышка! Так это и работает! Нет здесь ничего интересного!» – подумал я, мысленно кляня себя за лень.
Я так и не сподобился заняться контролем вливаемой в магему силы, а потому заклинание отвода глаз, которое Фишшин заставил меня выучить, до сих пор не просто заставляло взгляд блуждать, не замечая укрытого им объекта, а разворачивало смотревшего на меня в противоположную сторону. Впрочем, эта дальняя родственница Покахонтас, похоже, не заметила ничего необычного в своем поведении. Наоборот, она, увидев что-то интересное, тут же подбежала к ближайшей лавке и принялась перебирать лежавшие на прилавке украшения.
Переоделся я в ближайшем пустом дворике. Точнее даже не переоделся, а просто напялил поверх своей одежки плащ и накидку с головой собакена, усадил парня так, словно бы он устал и решил прикорнуть в теньке и прохладе между домами, а затем подхватил его щит и копье. Через минуту на одной из параллельных улиц в толпу аборигенов влился еще один довольно широкоплечий «воин-псоглавец», медленно направившийся к центральной площади города.
До ритуала оставалось еще какое-то время, и я, стараясь не встречаться с «коллегами» в забавных накидках, неторопливо прошелся по рынку, свободно соседствующему с главным ритуальным сооружением, внимательно вслушиваясь в тщательно переводимую лингва-модулем многоголосицу. Правда, приходилось старательно копировать походку краснокожих, которые ставили ногу немного не так, как европейцы, делая больший упор на пальцы, чем на пятку, но в целом это были производственные мелочи.
А говорили люди о разном. Конечно же я понимал еще далеко не все, но уже многое. Разговоры были в основном о маисе, сиречь кукурузе, какахуати, то бишь какао, и, к моему удивлению, о перспективах на урожай семян растения, которое маджи-искин, запнувшись, назвал… «кофе». Причем с такой интонацией, словно бы спрашивал меня, правильно ли он перевел, доволен ли я и не пора ли ему на свалку.
Ну а я что? Я тоже подумал, что агрегат ошибся. Ведь кофе в Америку завезли европейцы, и он родом с Ближнего Востока, однако затем учуял знакомый аромат, идущий от одной из лавчонок, и, проходя мимо, рассмотрел вполне знакомые обжаренные зерна. Что добавило еще один пунктик в список вопросов, который я хотел бы задать жрецам.
Еще были разговоры о войне. Империя Науа вела боевые действия разной интенсивности почти со всеми своими соседями. С переменным успехом. Так, например, сейчас вроде как войска на «Крайнем Востоке» смогли прорвать сопротивление неких «взрослых-детей», и все с воодушевлением ожидали, что в скором времени страну захлестнет волна новых жертвенных рабов, а значит, жить сразу станет легче и лучше.
Вообще, о рабах, а тем более предназначенных для алтаря, говорили много и с охотой. Как и о каком-то «жреческом аукционе», который завершается сегодня. Жертвенный приз его был вроде как невиданным для этих мест, и победить на нем, скорее всего, должна Солнцеуведенная Ахуилизтли, дочка местного самого главного пахана. Вот честно скажу, до этого момента думал, что самая несчастная из девушек из-за звучания своего имени на ненормативном русском, из тех, о которых мне доводилось слышать – японочка, судившая мою дуэль у Лепестковых-Каменских. А вот теперь я засомневался. И, главное, что перевод этого имени означал «Радость»!
Наконец, народ вдруг забеспокоился, и ручейки разодетых в яркие одежды горожан медленно потекли на площадь перед пирамидой. Туда же, не забывая собирать причитающуюся им дань, поползли и темные личности, почти не видимые в обычное время, но оживившиеся, стоило религиозному рвению затмить осторожность.
Проскользнувший мимо меня воришка потянулся было к мешочку, висевшему на пояске какой-то беззаботно чирикающей со своей подругой девчушки, когда я подбил ему ногу, и он растянулся в пыли. Впрочем, я на него уже не смотрел, просто поставил на спину ногу и прижал к земле. А сам буравил взглядом вынырнувшего непонятно откуда «псоглавца», который неотрывно глядел на меня, в то время как ацтеки обтекали его неподвижную фигуру, стоявшую прямо посреди людского потока.
И самое поганое… этот обладатель трех чакр явно видел мои. Ну не мог он с открытой Манипурой их не видеть! Это не «знание» и не «умение», это новый уровень ощущений, который сам приходит к человеку, как к рожденному магом способность видеть и писать вязь.
Я уже ожидал, что сейчас он подаст сигнал и на меня накинется вся эта человеческая масса, которую мне либо придется уничтожить, либо она уничтожит меня. Но «воин-собакен» вдруг совершенно неожиданно поклонился, развернулся и через какое-то время исчез среди людей, идущих на площадь. Посмотрев вниз, я убрал ногу и мотнул головой в сторону. Воришку не надо было упрашивать, и спустя уже секунду он буквально растворился, словно бы его здесь никогда и не было.
Уже не торопясь я вышел к пирамиде. Загрохотали барабаны, а на вершине вновь появился вчерашний жрец. Вынесли высокий деревянный столб, изрезанный непонятными значками, и водрузили его вертикально в специальное кольцо. Народ поорал и смолк, старик толкнул речь о том, что «если Кетцалькоатль пожелает, то все мы в едином порыве станем для него донорами, а пока будем резать тех, кто под руку попадется». И началось.
Не знаю, что мне стоило стоять на месте и не двигаться. Наверное, всех этих людей и весь этот город спасло только то, что на подпитке у кровавого божка сегодня были исключительно местные индейцы и исключительно мужчины, которые сами, добровольно и даже радостно, ложились на алтарь, и их даже никто не держал.
Вроде бы действо подходило к концу, почти десять обескровленных трупов с отсеченными головами и вырванными из груди сердцами кубарем скатились по лестнице на площадь. А я уже подумывал, как бы мне проследить за этим садистом, когда он будет уходить, чтобы потом встретиться и поговорить по душам, когда на вершину пирамиды вывели ее.
Народ взревел от ликования, а я почувствовал, как похолодело внутри. Эти уроды собрались приносить в жертву самую настоящую эльфу. Даже не дроу, которых я видел вчера, а почти такую же, которую я видел в своих снах, будучи инвалидом. Такую, из-за простой встречи с которой мечтал попасть в Украинскую Зону, такую же, которую спасли в свое время сталкеры из «Кексиков с салом», и почти такую, которая была на странной карточке, которую я вернул тому парню, Дену…
Девушка даже не сопротивлялась в руках ведущих ее к алтарю палачей, только беспомощно осматривалась, словно не понимая, что происходит. Когда же к ней подошел старик с окровавленным ножом и схватился рукой за белоснежную хламиду, в которую она была одета… Я не выдержал.
Даже сам не понял, как оказался на вершине пирамиды, и где только что стоявший перед эльфой жрец, с которым я так хотел пообщаться, почему все вокруг заляпано кровью. Но стоило только одному из державших пленницу пошевелиться, как моя рука уже осознанно метнулась к его шее.
Глава 9
Я скорее почувствовал, нежели услышал хруст шейных позвонков под своими пальцами. Тело еще даже не начало оседать, когда второй из удерживаюших эльфу ацтеков ощутил на себе страшную силу «Длани Святогора». Моя ладонь словно бы походя коснулась его обнаженной груди, бугрящейся мышцами под натертой маслом красной кожей, и я, уже забыв об этом все еще живом мертвеце, мгновенным апперкотом распылил в ничто голову последнего из находившихся на вершине пирамиды мужчин.
Младший жрец, или не знаю кто там у них помогал старикану в перьях резать приносимых в жертву людей, все еще не понимая, что происходит, и, продолжая сжимать левую руку девушки, тихо охнул, выпучив глаза. Прямо над его солнечным сплетением вдруг появился отпечаток пятерни, легко промявшей, казалось бы, упругую, крепкую плоть, словно бы под ней и не было костей, и по всему телу его быстро пробежали видимые глазу волны.
Хотя… какие там кости, так, желеобразное крошево, в которое превратился его скелет после касания «Святогора», перемалывавшего в организме человека все более-менее твердые объекты и рвущего внутренние органы. С глухим хлопком лопнули глазные яблоки, а изо рта и прочих «отверстий» хлынул поток кровавой кашицы. Еще мгновение – и кожаный мешок, наполненный мясным фаршем, бывший совсем недавно крепким молодым мужчиной, издавая хлюпающие и булькающие звуки, отек под ноги ошарашенной происходящим эльфе.
Впрочем, хоть я раньше и не видел, что делает с живым человеком «Длань Святогора», так как никогда не применял ее ранее в бою, это зрелище меня особо не интересовало. Прием я отрабатывал на деревянных чушках, превращая их касанием в мелкую труху, и всего один раз наставник разорился на только что забитого поросенка, дабы я закрепил материал. Так что мне было достаточно того, что я знал, что этот прием работает. И точка. Правда, уже против воинов с третьей открытой чакрой эффективность «Длани» стремилась к нулю: ведь она была, по сути, этакой продвинутой камнедробилкой, но на ненасыщенную сансарой органику работала безотказно.