Оно понятно, кого волнует чужое горе. Не у них, и ладно. Думаю, что находились и те, кто, наоборот, злорадствовал, хоть на людях и делал вид, что ужасно расстроен и огорчен. Что делать, такова человеческая природа. Злиться на это глупо, пытаться изменить – утопично, так что оставалось лишь игнорировать и следовать правилам игры. Вот я и кивал малознакомым или совсем незнакомым людям, потоком подходившим к нам с Аськой, с выражением горя на словах и совершенно равнодушными глазами.
К счастью, долго это не продлилось, всего каких-то полчаса, и от нас отстали. Или скорее взяли паузу перед следующим раундом попыток подлизаться. Ведь это при первом визите к Лепестковым-Каменским те считались родом на грани вымирания, а я якобы был в опале у императора. А сейчас всё было совсем иначе. Первооткрыватель нового мира, получивший там родовой надел и жену-богиню. Дважды герцог и трижды зять императоров, и плевать, что одна из цесаревен стала фавориткой, да и свадьбы ещё не было. Мой статус и близость к трону не подлежали сомнению, а значит, тут же рядом нарисовалась толпа лизоблюдов, норовивших поцеловать в задницу в надежде, что им за это что-то перепадёт.
К сожалению, лично мне деться от этого было некуда, зато Аську я сразу же отправил играть. И так, стоило ей появиться, Пётр прилип к девчонке, словно верная собачка, и больше ни на шаг не отходил, глядя преданными глазами на свою любимую. Вот, казалось бы, одиннадцать лет, откуда такие чувства, к тому же они год почти не виделись, и на тебе. Смотрит, вздыхает, ловит каждое слово. И ведь чувствуется, что это не игра, а по-настоящему, искренне. Что он ради Аськи готов на всё. Пришлось даже дочери тишком внушение сделать, чтобы не смела играть чувствами пацана. Не нравится – отшей сразу, а мучить не смей. Хорошо ещё, малышка у меня понимающая и сразу дала слово, что ничего такого не будет. Да и Петька ей явно был симпатичен, хоть девчонка перед ним и крутила хвостом, но в меру и знаки внимания принимала благосклонно.
Вот я их и отпустил играть. Не вдвоём, как оказалось, на приёме присутствовало около дюжины детей их возраста, для которых отделили покои и часть сада. Нагнали туда гувернанток и слуг, приглядывать и исполнять прихоти, но Аська в присмотре явно не нуждалась. Мигом организовав детей, построив их по рангу и ранжиру, мелкая егоза принялась методично разносить всё, до чего могла дотянуться. Не в прямом смысле, конечно, девочка она у меня была воспитанная, но вот устроить дикое побоище на игрушечном оружии умудрилась, послав слуг за большим количеством пушек, стреляющих мягкими снарядами. И жилетов с шапочками, на которые те легко прилипали.
Визг стоял такой, что даже я пошёл взглянуть, что ж там происходит. Как раз попал на осаду крепости, построенной из подушек, покрывал и мебели. Аська отважно отбивалась от наседавших детей, строча из пулемёта, а Петька, как верный рыцарь, работал вторым номером, подавая ленту и отстреливаясь из пистолета. Штурмующие грамотно пользовались особенностями местности, прятались за шкафами, креслами и пуфиками, поливая защитников пульками из автоматов, а один толстячок садил из базуки, да так ловко, будто родился и вырос в отряде наёмников. Уж я-то знаю, ещё в Новосибирске доводилось с теми зависать, когда подрабатывал спарринг-партнёром. Командир «Медведя» меня к себе завербовать хотел, после того как совершеннолетним стану, вот и брал на разные пострелушки и прочие движняки.
Оставив детей развлекаться, я вернулся к гостям. Как и ожидалось, тут же потянулись желающие познакомиться поближе в надежде получить какой-нибудь профит. И, словно сговорившись, каждый пытался представить мне дочь или племянницу, практически прямым текстом предлагая её в любовницы, причём даже не в фаворитки, а так Хочешь – на ночь, хочешь – совсем забирай. При этом расхваливали их, будто это были не люди, а какие-то породистые кобылы. Даже терминология сходилась. Стать, масть, круп и так далее. И ладно бы несчастные девицы страдали от тирании родителей и шли на этот позор по принуждению, подчиняясь судьбе… ага, сейчас. Эти кобылы так на меня смотрели, что дай им волю, готовы были наброситься и разорвать на сотню маленьких варлоков. А уж чтобы они с ними потом делали, даже думать страшно, чтобы не попасть под статью о совращении.
Нет, девицы крутили задами, строили глазки, и почти у каждой совершенно случайно падала бретелька платья, о которых стоило сказать отдельно. Выдержанные в скромных, тёмных тонах, потому как траур, тем не менее туалеты у дам были настолько открытые, что это граничило с распущенностью. Сильно граничило, порой переходя черту настолько, что можно было без труда сказать, какой натуральный цвет волос у той или иной дамы. Или девицы, те от них не отставали, хотя большинство молодых прелестниц предпочитало вместо интимных стрижек гладкие поверхности. Видимо, чтобы подчеркнуть свою юность и неопытность. Получалось так себе.
Ну какая неопытность, если случайно упавшая бретелька умудряется обнажить весь бюст, при этом оконфузившаяся барышня не спешит его прятать и, заливаясь краской, бежать прочь с бала, потому что жизнь её теперь кончена. Нет, она, наоборот, демонстрирует товар лицом под одобрительными взглядами маман и лишь через минуту, спохватившись, вспоминает о правилах приличия. Или скорее начинает понимать, что ещё немного, и конкурентки вцепятся ей в волосы прямо здесь, наплевав на любые законы. И это аристократия, цвет страны, так сказать…
К чести Марии Викторовны, она стеной встала на пути ушлых девок, желающих не мытьём, так катаньем пролезть в высший свет. Обретшая надежду и новую жизнь женщина хлопотала вокруг меня, словно наседка вокруг выводка, отгоняя назойливых гостей. Те не решались спорить с хозяйкой вечера и послушно ретировались, а тех, кто не понимал намёков и практически прямых посылов, уводила охрана. Иногда уж совсем грубо, но подобное случилось всего единожды, и я был полностью на стороне Лепестковой-Каменской.
Точнее, если бы она меры не приняла, я бы лично прибил наглого баронишку, в открытую предлагавшего мне четырнадцатилетнюю дочку и намекавшего, что если я люблю помоложе, то у него дома ещё пятеро, любых возрастов. Видя мою окаменевшую рожу и чёрные точки, начавшие появляться в округе, Мария Викторовна тут же среагировала, приказав вышвырнуть мерзавца, а Фридрих связался с СОИ на предмет устроить у него дома тотальную проверку и, если, не дай бог, он хоть что-то сделал с детьми, посадить ублюдка. Или к стенке прислонить, на таких мразей у нас мораторий на смертную казнь не распространялся.
Короче, приём мне не понравился, впрочем, как всегда. Просто до этого я ходил на них со своими девочками, а тут пришлось одному отдуваться. Лысый косплеер – плохая замена моей Зайке, и дело даже не в том, что Нина была гораздо милее, просто цесаревна всю жизнь вращалась в этих кругах, досконально знала не только этикет, но и все писаные и неписаные правила и могла одним движением брови или веера выразить всю гамму эмоций. Фридрих же, хоть тоже происходил из славного и древнего рода Гогенцоллернов, всё время проводил на тренировках и в медитациях. Так что для него это тоже был новый опыт. Впрочем, упёртого немецкого Воеводу пронять чем-то было весьма непросто, и поэтому я очень удивился, когда заметил его остекленевший взгляд. А когда проследил, на кого это он так пялится, сам опешил.
Она выделялась среди толпы, словно породистая арабская лошадь среди табуна мулов. Да, уже прошло полвека с момента реставрации империи, и большинство аристократов имели в роду два, три, а то и четыре поколения, воспитанных в лучших традициях дворянства, и тем не менее сиволапое прошлое так и пёрло из большинства его представителей. Но от этой красавицы буквально несло десятками поколений благородных предков. В ней всё об этом кричало: элегантное тёмно-бордовое платье, осанка, внешность, движения, походка, жесты, даже случайный взгляд, брошенный в нашу сторону. Заинтересованный, надо сказать, но без пошлой алчности или похоти, а скорее похожий на приглашение на охоту. Я никогда не думал, что так много можно сказать одним случайным взглядом.
Даже Нине до этого было ещё далеко. И, надо сказать, выстрел попал в цель. Сунув Фридриху недопитый бокал шампанского, который цедил весь вечер, я двинулся вперёд, благо музыка в этот день была только печальной, как раз подходящей для медленного танца.
– Сударыня, – словно акула в стаю трески, я врубился в толпу воздыхателей красавицы, без труда проложив себе путь к телу, и протянул руку, – позвольте пригласить вас на танец.
– Конечно, – голос у брюнетки оказался под стать внешности, низкий, обволакивающий, невероятно эротичный, с каким-то едва заметным акцентом, которого я не узнал, но я и не лингвист, если уж на то пошло. – С удовольствием, сударь.
Словно по заказу, а скорее всего, так и было, оркестр тут же завёл новую мелодию, и мы закружились по залу в вальсе. Танцевала девушка прекрасно. Послушно и легко позволяла себя вести, буквально порхая над паркетом. Описать танец с ней можно было одним-единственным словом – идеально. Настолько, что никто не удивился, когда я наклонился максимально близко к шейке девушки. Да, на моём месте мало кто из мужчин удержался бы, тем более молчать в танце считалось моветоном. Только услышать наш диалог было им не под силу. А там было много чего интересного.
– Я дам тебе ровно пять секунд, чтобы объяснить, какого хрена ты тут делаешь, – я интимно дышал в ухо красавице, сжимая в ладонях тонкую талию, – или распылю тебя надёжнее, чем все святые облатки вместе взятые. И уйди на хрен из моей головы, тварь.
– Маркиз предлагает обмен, – ничуть не испугалась и не обиделась брюнетка, но я перестал ощущать невесомые поглаживаяния, щекочущие мозг. – Твоя девушка, Юлия, за свободу от преследования.
– Юля мертва, – я стиснул талию так, что даже древняя вампирша пискнула. – И если вы, твари…
– Вы слишком мало знаете о нас, – опять не проявила никакой агрессии кровососка. – Позволь представиться. Я – Эрика Сильвия ван Вейк, стрикс. Одна из тех, кто бежал вместе с ребе от инквизиции, и одна из сильнейших в нашем племени. И сейчас я лично пришла заключить с тобой соглашение. Согласись, лгать в моём положении глупо. Тем более кое-что вы можете проверить прямо сейчас. Вы ведь нашли то существо, что скрывается в наших головах?