Динка мысленно сделала пометку: Хоегард говорил то же самое. Значит, несмотря на то, что в Мшишкинских болотах не получилось, есть еще надежда вернуть варрэнов домой в их мир.
Динка так и застыла с тряпкой в руках. Хорошо бы, конечно, вернуть их на родину. Но что тогда будет с ней, с Динкой? Они-то уйдут в свой портал, а она? Останется здесь? Совсем одна? На душе заскребли кошки. Несмотря на то, что они называли ее своей Варрэн-Лин, вряд ли они заберут ее с собой в свой мир. Да и кому она там нужна? Обычный человек.
— Что? Устала, девонька? — неправильно истолковала ее замешательство старушка. — Ты присядь, отдохни. Творожка-то поешь, да братцу своему снеси. Он тоже, небось, уже умаялся с этими дровами.
— Да-да, — рассеянно ответила Динка, принимая из рук старушки тарелку с творогом и кувшин молока. Была еще одна мысль, которая убегала верткой ящерицей. Одно слово в речи старушки заставило ее насторожиться.
— Ты, бабушка, говоришь, что «проклятое место» там «было». А сейчас, разве нет? — ухватила скользкую мысль за хвост Динка и поскорее озвучила ее, чтобы опять не упустить.
— Было-было, да сплыло, — засмеялась бабушка скрипучим старческим смехом. — Говорили мужики, дескать лезли оттуда демоны, как крысы из подпола. И тогда святая армия подожгла лес и болото. Месяц горело... А как чадило-то! Все небо черным смрадом заволокло. Крысиное гнездо-то и выгорело до тла, да пепел ветром развеяло. Сейчас нет там больше ничего, один пустырь выгоревший. И демоны лезть оттуда перестали. Так что можете с братцем не опасаться, и идти своей дорогой.
— Понятно… — протянула Динка, машинально прижимая к груди миску с творогом и кувшин. — Ну пойду я, брата накормлю.
Тирсвад во дворе исправно колол дрова, полностью погрузившись в свое занятие и не замечая ничего вокруг. Топор, вспыхивая на солнце остро отточенным лезвием, со свистом рассекал воздух и аккуратно делил громоздкую чурку на четыре ровных полешка.
— Тирсвад, — позвала Динка, опуская свою ношу на крыльцо и освобождая себе руки. Варрэн смерил ее пренебрежительным взглядом, но отложил топор и на зов подошел. Динка протянула ему ложку, тарелку с творогом и некоторое время смотрела, как он молча и жадно ест. Ее снова беспричинно замутило, и к горлу подступила горькая желчь.
— А ты хочешь вернуться в свой мир? — тихо спросила она, когда Тирсвад напился молока и отнял от губ кувшин.
— Тебе какое дело? — не очень приветливо отозвался он.
— Если вы найдете дверь в свой мир… Что будет со мной? — робко спросила она, взволнованно прижимая руки к груди.
— Мне-то откуда знать? — ответил он настороженно глядя на Динку, но увидев, что у нее слезы навернулись на глаза, он вдруг смягчился. — Чего ты раньше времени сопли размазываешь? Не нашли еще, и неизвестно, когда найдем.
Динка согласно кивнула, пряча глаза, забрала из его рук миску с ложкой и кувшин и отвернулась, чтобы идти обратно в дом.
— Эй, ты что-то узнала? — вдруг окликнул он ее.
— Бабушка говорит, что выжгли то место, о котором вспоминал Хоегард. И нет там больше ничего, — ответила Динка не оборачиваясь.
— Это выжгли, другое найдем, — уверено отозвался Тирсвад. И Динка подумала, что это впервые они так нормально общаются, без оскорблений и демонстративного пренебрежения.
— Вы найдете другое. А я? Что буду делать я? — Динка обернулась и посмотрела прямо в его глаза.
Тирсвад смутился и отвел взгляд, заинтересовавшись своими пальцами на босых ступнях.
— Почему ты меня об этом спрашиваешь? — буркнул он и, не поднимая головы, подхватил с земли топор. — Спросишь у Вожака, когда вернемся.
— Так может мне не стоит возвращаться? — Динка продолжала сверлить его испытующим взглядом. — Если вы все равно скоро уйдете в свой мир насовсем. И я вам буду больше не нужна.
Он оказался стремительным, как ветер. Вот только что стоял в двух шагах, и вдруг оказался совсем близко и навис над Динкой.
— Ты эти мысли брось! — процедил он, прожигая ее вмиг заалевшим взглядом. — Если ты попытаешься спрятаться или сбежать, я…
Справившись с первым испугом, Динка выдохнула и, положив ладонь ему на грудь, сильно толкнула, отпихивая от себя. Несмотря на его силищу, он поддался и отступил на шаг, продолжая жечь ее взгядом.
Ей все стало ясно. Что бы они там не говорили, она все еще оставалась невольницей. И так просто ее не отпустят. Пусть они разрешают принимать незначительные решения и выполняют в мелочах ее просьбы, считая их не более, чем детскими капризами. Но отпустить ее на свободу они не готовы. Это было бы обидно, если бы… Если бы у нее самой болезненно не сжималось сердце от мысли о том, что они уйдут в свой мир, оставив ее одну.
— Не рычи на меня, — скорее из упрямства, чем от желания поставить его на место, буркнула Динка. И, развернувшись, направилась обратно в дом.
День прошел в трудах. Динка чистила, мыла, скребла, белила под руководством старушки. Временами она выглядывала во двор, но там все было совершенно спокойно. Тирсвад неутомимо работал, наколов уже целую гору дров, и не пытаясь даже присесть отдохнуть.
Пару раз она выносила ему воды, миску с супом, пирог, которые он быстро проглатывал. А затем снова возвращался к работе. Со стороны казалось, что работа его нисколько не тяготила, а даже доставляла удовольствие телу, привыкшему к регулярным физическим нагрузкам, но на время лишенному их. К неприятному разговору они больше не возвращались. Динка несколько раз порывалась заговорить с ним, но он упорно отмалчивался и больше не смотрел на нее. Вот и пойми его после этого!
В конце концов Динка совершенно успокоилась за него и перестала отвлекаться, чтобы до вечера успеть справиться со своей частью работы. После того, как она вымыла и вычистила весь дом, старушка раскрыла свой сундук и принялась выкладывать оттуда теплые вещи. Нашлись и добротные мужские штаны, рубахи, куртки, сапоги. Динка откладывала все, что ей на глазок казалось подходящим и плотно увязывала в куль. Туда же уложились четыре шерстяных одеяла и толстая пуховая шаль.
— Нет больше моего Ванютки-то, куда мне теперь все это, — причитала старушка, оглаживая морщинистыми пальцами каждую вещь. — И тебе, милочка, кое-что подарю. Для будущей внученьки откладывала, Ванюткиной невестушке хотела подарить. Да не сбылось.
Старушка зарылась на самое дно сундука и извлекла оттуда женские вещи: белую кружевную сорочку, изящные хлопковые панталончики, длинную нижнюю рубаху, сарафан, меховую вышитую безрукавку.
— Бери, бери, милочка. Не дело такой красавице в штанах, как мужик, бегать, — старушка протягивала Динке наряды трясущимися руками, и Динка, не смея отказаться, тоже уложила их в свой узел.
За помощь старушка щедро снабдила их и продуктами: домашними яйцами, овощами, крупой и даже немного соленого мяса положила.
Когда узел был упакован, Динка едва могла оторвать его от пола. Закинув подарки себе на спину и ласково попрощавшись со старушкой, девушка вышла во двор в поисках своего спутника. Все до единой чурки были переколоты, дрова аккуратно сложены в поленницу, но самого Тирсвада нигде не было. Как и топора…
Глава 15
Динка, не чувствуя более веса своей поклажи, пулей вылетела со двора, полная дурных предчувствий. И не ошиблась. На улице плотным кружком столпились деревенские и шумно подбадривали кого-то. Динка протиснулась сквозь плотное кольцо людей и увидела в кругу двух мужчин с топорами.
С одной стороны стоял Тирсвад, поигрывая тяжелым колуном, а напротив его стоял молодой деревенский парень, который тоже обнажился до пояса и держал в руках топор на длинной ручке. Парня шумно подбадривали и, судя по тому, как он снисходительно кивал, было ясно, что он главный деревенский заводила и завидный жених. И явно пользуется любовью и уважением среди своих. Вот только не хватало зарубить первого парня на деревне! Динка бросила на землю свой узел и рванулась к Тирсваду, но ее тут же перехватили три пары рук.
— Не боись! Не тронет он твоего братца, — зашипели на нее со всех сторон, неправильно истолковав ее порыв. — До первой крови уговорились биться. Ничего ему не будет.
Но Динка боялась вовсе не за Тирсвада.
Она набрала в легкие воздуха, собираясь выкрикнуть его имя, но вовремя осеклась. А вдруг их имена тоже уже всем известны и числятся в розыске. Не выдаст ли она его, назвав по имени.
— Братец! — завопила она, но ее голос потонул в общем гуле — противники бросились друг на друга и скрестили топоры.
Деревенский парень был силен, как бык, и довольно умело обращался с топором. Но, к сожалению, тягаться с варрэном он был не способен. Тирсвад закрутился волчком, остро наточенная сталь топора сверкнула на солнце, и симпатичное лицо деревенского парня рассекла алая полоса, тут же наполнившаяся кровью. Толпа изумленно ахнула, а Тирсвад отшвырнул топор и поднял раскрытые ладони над головой в знак того, что поединок закончен.
Динка судорожно выдохнула, ощутив, что все это время не дышала. Все произошло так быстро, что даже если бы Тирсвад вознамерился его убить, то она не успела бы вмешаться. Вокруг них повисла зловещая тишина, но Тирсвад, казалось, ее не замечал. Он повернулся к поверженному противнику спиной и, самодовольно ухмыляясь, направился к Динке. А Динка смотрела не на него, а ему за спину. Изуродованному деревенскому заводиле кто-то протянул нож, и он, ухватив его в убийственный захват бросился в спину удаляющегося противника.
Динка сорвалась с места и кинулась к Тирсваду. А варрэн уже услышал шум за своей спиной и хищным движением развернулся, одновременно выхватывая из голенища свой длинный кинжал. Когда Динка добежала до поединщиков, на лице варрэна зиял глубокий порез, деревенский парень лежал на лопатках, а над его горлом в очень знакомом ей жесте был занесен нож Тирсвада.
Она слишком хорошо знала, что будет дальше — еще мгновение и фонтаном брызнет кровь, окрашивая все вокруг в алый цвет. Динка сделала единственное, что могла сделать в такой ситуации — выбросила вперед руку и прикрыла своим предплечьем горло деревенского парня. Нож, занесенный для смертельного удара в последний момент замер, слегка оцарапав кожу на ее руке.