Хоегард прошел весь ряд девушек и остановился прямо напротив нее. Сейчас их разделяло едва ли пять шагов. Пять невыносимо длинных шагов. Динка смотрела в его глаза, а он смотрел на нее, и с его лица вдруг сползло выражение скучающего безразличия. Его глаза широко распахнулись, и зрачок, сузившийся было до вертикальной щелочки, начал стремительно расширяться, заполняя собой радужку.
Вокруг что-то происходило, но Динка не слышала и не видела ничего. Кто-то сильно толкнул ее в спину, и она сделала шаг вперед.
— Говори! — прикрикнул на нее дворецкий, и она снова ощутила тычок в спину.
— Динка, — хрипло выдавила она. — Меня зовут Динка.
Язык пересох, и горло свело судорогой, но она, мучительно сглотнув, продолжала:
— Я умею готовить еду, мыть посуду, стирать и чинить одежду, чистить обувь, прибираться в доме, а еще… Я так и не научилась читать…
Ее голос надломился, и из глаз хлынули слезы, но это уже не имело значения. Хоегард одним прыжком преодолел разделявшее их расстояние и сгреб ее в охапку.
— Динка… Динка… — шептал он, прижимая ее к груди. — Это правда ты?
Она ничего не отвечала, уткнувшись в его грудь и содрогаясь всем телом в рыданиях, вдыхая его такой родной запах, чувствуя себя снова дома…
Хоегард отстранил ее от своей груди и долго вглядывался в ее лицо, а затем прильнул к ее губам в долгом жадном поцелуе. Динка обвила руками его шею, прижимаясь к нему всем телом, и страстно ответила на поцелуй, вбирая в себя его язык, кусая губы, желая целоваться с ним целую вечность.
— Постой, девочка моя, сейчас, — прошептал он, неохотно отрываясь от ее губ.
— Всем посторонним покинуть дом, — резким голосом распорядился он куда-то в сторону. И Динка вдруг вспомнила, что они здесь не одни. Два десятка девушек, дворецкий и экономка стояли рядом и потрясенно смотрели на них.
— Слугам приготовить ванную комнату, ужин в малой гостиной и спальню хозяйки, — продолжал отдавать распоряжения Хоегард, не выпуская ее из своих объятий. — Оповестить остальных членов семьи, что я жду их в малой гостиной по очень важному делу. Чтобы явились как можно скорее.
— Моя Динка вернулась, — прошептал он тихо только для нее, подхватывая Динку на руки и закружив по залу.
— Ты ждал меня? — с удивлением спросила Динка, обвивая руками его шею и не в силах оторвать взгляда от его сияющего лица.
— Мы думали, что ты погибла, — прошептал Хоегард, унося ее куда-то внутрь здания. — Мы… это было невыносимо больно. Я видел, как ты горела в том огне, а потом… остался лишь прах. Как это произошло? Если бы мы только знали, что ты жива…
Он принес ее в небольшую уютную комнату с камином и красными бархатными портьерами на окнах. В комнате царил полумрак. На полу у камина были расстелены пушистые шкуры, а чуть поодаль стоял двухместный диван и два кресла. В углу притаился стеллаж с книгами.
Хоегард опустил ее на шкуру у камина и устроился рядом, не выпуская ее из объятий.
— Я была жива, просто… меня словно затянуло в небо. Я ничего не помнила и почти ни о чем не думала. Но в груди все болело и болело. Я вернулась в мир Варра, а потом долго искала вас. Так долго… Динка снова всхлипнула, прижавшись к его плечу.
И в этот момент дверь распахнулась, и раздался голос Дайма.
— Что случилось, Хоегард? Что за переполох ты устроил среди прислуги? Девчонки воют белугами и не желают уходить. Ты серьезно всех прогнал?
Он зашел в комнату и замер на пороге, глядя на Хоегарда и прижавшуюся к нему Динку.
— У нас непредвиденные обстоятельства, — хрипло проговорил Хоегард, выпуская Динку из своих объятий, чтобы Дайм смог разглядеть ее.
Дайм застыл на месте, а затем, покачнувшись, ухватился рукой за косяк двери.
— Дайм! — взвизгнула Динка и, сорвавшись с места, бросилась к нему. Пока она добежала через всю комнату, Дайм пришел в себя от первого потрясения и, протянув ей навстречу руки, подхватил ее на бегу.
— Дайм! — Динка, задыхаясь, вцепилась в его плечи и с размаху уткнулась лицом в его шею.
— Динка… Как? — выдохнул он потрясенно, одной рукой прижимая ее к себе, а другой жадно скользя по ее спине, словно проверяя, что она настоящая. — Наша Динка… Ты живая!
— Дайм, милый мой, — слов катастрофически не хватало, и из глаз снова хлынули слезы. — Мне так тебя не хватало!
Дайм медленно опустился на колени и, обхватив ладонями ее лицо, принялся покрывать поцелуями ее щеки, скулы, глаза, губы. А она вглядывалась в его лицо, узнавая каждую черточку, кроме… Правую щеку рассекал новый шрам. Динка с нежностью очертила его кончиком пальца.
— Девочка моя, сладкая, — шептал Дайм, не прекращая целовать ее, и его желтые глаза вспыхивали золотом.
В этот момент дверь снова отворилась, и в комнату вошел Тирсвад.
— Слуги боятся сказать, но Шторос опять лежит в саду и никого не хочет видеть, — сообщил он, еще не видя Динки. — Дайм, что происх…
Динка высвободилась из рук Дайма и шагнула к нему. Но Тирсвад вдруг попятился, его глаза сузились и опасно сверкнули красным. В следующую секунду в Динку полетел метательный нож.
Время словно замедлилось. Будь у Динки на поясе верный кинжал, она шутя отбила бы сверкнувшую в воздухе «рыбку». Будь на ней куртка с металлическими нашивками на рукавах, которую она сбросила около лошади, она бы прикрылась. А сейчас…
Она уклонилась с траектории движения ножа и резким ударом ребра ладони снизу по короткой рукоятке подбросила нож кверху, заставив закувыркаться в полете. А когда нож, вращаясь, взлетел вверх и, растеряв всю инерцию, начал падать, Динка подхватила его у самой земли и метнула обратно. Тирсвад поймал летящий в него нож на лету за кромку.
Время снова потекло в привычном темпе. Сорвался с места Хоегард. Дайм с оглушительным ревом вскочил на ноги. Но было уже поздно. Тирсвад уже сжимал Динку в своих медвежьих объятиях.
— Ты что делаешь, поганый ублюдок! — Дайм рывком за плечо оторвал Тирсвада от Динки и мощным ударом по лицу отбросил его к стене. Там над ним навис Хоегард. Но Тирсвад, с силой впечатавшийся спиной в стену и стирающий с разбитой губы кровь, счастливо хохотал.
Динка тоже улыбалась. Этому приему он обучил ее давным-давно на корабле, еще до путешествия в мир Варра. И она не забыла его, отрабатывая долгими одинокими ночами.
— Идиоты, — выдавил сквозь смех Тирсвад. — Это же моя Варрэн-Лин! Только она умеет блокировать такой удар.
Динка подбежала к нему, отпихнув с дороги Хоегарда и упала на колени между его ног.
— Моя Варрэн-Лин, — выдохнул он восхищенно, запрокинув голову и глядя на нее сияющими, словно агаты, глазами.
Динка нависла над ним, ухватившись за его широкие плечи, и прижалась губами к его губам, не обращая внимания на сочащуюся из угла рта кровь. Она жадно целовала его, а он отвечал на поцелуй страстно и нетерпеливо, сжимая ладонями ее спину, поясницу, ягодицы. И больше всего на свете Динке хотелось забыть обо всем на свете в этом поцелуе, но кое-что продолжало болезненно колоть в груди. Она отстранилась от губ Тирсвада и взглянула в его глаза.
— Шторос?
Тирсвад вмиг помрачнел.
— Тебе лучше идти к нему скорее, хотя, боюсь, что он может тебя не узнать. Он совсем плох. Целыми днями лежит в саду, ни с кем не разговаривает, отказывается от еды.
Сердце болезненно сжалось в груди. Шторос…
— Показывай, — Динка вскочила на ноги и нетерпеливо топталась на месте. Хоегард мгновенно оказался рядом, укрывая ее своими объятиями, словно уютным пледом. Тирсвад встал и зашагал к двери, Динка с Хоегардом следом, рядом с другой стороны шел Дайм.
Они долго петляли по дорожкам, пока вышли в самую глухую и заброшенную часть в центре сада. Динка издалека увидела разметавшуюся по траве огненную гриву и, высвободившись из рук Хоегарда, сбросила тяжелые сапоги и босиком тихо шагнула к Шторосу, стараясь ступать бесшумно.
— Пошли вон, — зарычал Шторос. — Убью каждого, кто приблизится!
Он лежал в густой траве в частично человеческом облике. Отросшие витые рога бороздили землю, изо рта сверкали жемчужные клыки, а глаза были плотно закрыты.
Динка тихо кралась к его голове. Шторос шумно втянул носом воздух и, вздрогнув всем телом, только плотнее зажмурил глаза.
— Не приближайтесь, — тихо, почти жалобно прорычал он.
Динка, глотая слезы, опустилась на колени между его рогов и осторожно коснулась кончиками пальцев его шелковистых огненных волос. За эти годы они отросли, наверное, до лопаток.
Шторос лежал неподвижно, зажмурив глаза, лишь грудная клетка часто вздымалась. Он чувствовал ее присутствие. За время, что они были в разлуке, он сильно похудел, от развитой мускулатуры почти ничего не осталось. Он был обнажен до пояса, и Динка видела под белой кожей выступающие ребра и острые ключицы.
Она увереннее запустила пальцы в гриву, перебирая в руках мягкие пряди, лаская нежными прикосновениями кожу головы. Как бы там не было, он был жив. Самое страшное теперь позади.
— Не уходи, пожалуйста, — сорвалось с его пересохших губ, и на сомкнутых ресницах заблестели капли слез.
— Я здесь, я с тобой, — прошептала Динка, наклонившись над его лицом и целуя его лоб, каштановые брови, переносицу…
— Если это всего лишь сон, я убью любого, кто разбудит меня, — прошептал он, едва шевеля губами. — Только останься со мной.
— Милый мой... любимый... — Динка уже задыхалась от рыданий, целуя соленые от слез ресницы, заострившиеся скулы, запавшие щеки. — Я никогда больше не оставлю тебя.
— Ты и раньше говорила, что всегда будешь со мной, — выдохнул он. — А я… я не могу больше… Не могу без тебя.
Динка прижалась губами к его сухим потрескавшимся губам и нежно ласкала их, как он ее учил когда-то. Сначала он неподвижно принимал поцелуй, никак не реагируя. Динка скользнула ему в рот языком в перевернутом поцелуе и потерлась чувствительной спинкой языка по шершавой поверхности его языка. И тут он неожиданно сильно схватил руками ее голову с двух сторон и крепко прижал ее губы к своим губам.