Он, прижавшись животом к краю скалы и обхватив ее передними лапами, осторожно начал соскальзывать задними лапами вниз, целясь на ближайший уступ. Колючий комок страха сдавил грудь, мешая дышать, но Хоегард по дюйму спускался все ниже и ниже, чувствуя, как из-под лап выскальзывает спасительный край скалы.
Дрожащие задние лапы коснулись уступа, и он, пробороздив когтями отвесную скалу, соскользнул на уступ целиком, припав брюхом к твердой каменной поверхности и загнанно дыша от испытанного ужаса. Если бы на его месте был Дайм, Шторос или Тирсвад, им бы и в голову не пришло боятся. Хоегард иногда удивлялся капризу судьбы столкнувшую его, такого беспомощного, с такими сильными и отчаянными парнями.
Отдышавшись, он приподнялся на трясущихся лапах и нацелился на следующий уступ. Здесь так просто соскользнуть вниз не получится, придется прыгать над разверстой пропастью с прожорливым пламенем на дне. Он мельком глянул вниз и тут же пожалел об этом. Ущелье светилось неестественным синим огнем, бросавшим мертвенные блики на обожженные черные скалы, отполированные силой до зеркального блеска. В нос ударил едкий запах ядовитого тумана, поднимающегося со дна Ущелья. Тело само собой качнулось назад и вжалось в каменную скалу. Нет, так дело не пойдет.
Дайм там совсем один, Динка верит в него, остальные парни даже не усомнились в том, что он справится. Он не должен сдаваться. К тому же, первый шаг уже сделан. Хоегард решительно вскочил на ноги и, коротко разбежавшись, сиганул в пустоту. Доли мгновения, когда он завис в воздухе над бездонным Ущельем, растянулись в вечность. На миг ему показалось, что сердце сейчас остановится. Но вот передние лапы коснулись твердой поверхности, и он с облегчением рухнул на каменный уступ, прижимаясь к нему всем телом.
Несмотря на то, что Дайм, Шторос и Тирсвад были гораздо сильнее и отважнее его, за все время, что они провели вместе, никто из них ни разу не упрекнул его в слабости или трусости. Наоборот, рядом с ними он и сам становился смелее, как маленький щенок, грозно скалящий клычки из-за спин старших братьев. Да, эти трое за все время, проведенное вместе, стали ему ближе чем родные братья.
Хоегард поднялся на ноги и осмотрелся. К счастью, соседний уступ оказался на расстоянии одного шага, и на него можно было просто спуститься. Он надеялся, что возвращаться этим же путем ему не придется.
С соседнего уступа он снова, зажмурившись, прыгнул дальше. Благо расстояние было не таким уж большим.
Когда он впервые увидел Дайма, то испугался его мощи и ауры власти, исходящей от большого черного самца. И счел самым лучшим решением подчиниться. Сейчас, спустя почти шегард, он думал, что это было одним из самых лучших решений в его жизни.
Размышляя о своей стае, Хоегарду удалось отвлечься от парализующего страха, и он все увереннее и увереннее двигался с уступа на уступ над зияющей пропастью.
Вторым к их стае присоединился Тирсвад. Мальчишка был замкнут и недружелюбен. Зато прекрасно сражался, и в рот смотрел Дайму, ловя каждое его слово. У него оказалась тоже нелегкая история. Все они были изгоями с самого рождения, выродки собственных племен, нашедшие друг друга в чужом мире. Они держались рядом, но были каждый сам по себе, не доверяя друг другу, и не пытаясь сблизиться больше, чем того требовало выживание.
Узкий уступ обломился под левой задней лапой, и вниз посыпались мелкие камешки. Сердце Хоегарда ухнуло вниз, вместе с осыпающейся каменной крошкой, и он застыл, словно изваяние, сливаясь со скалой. Но вот уступ перестал рушиться, и Хоегард осторожно пристроил на свободном участке зависшую было над пропастью лапу. Прыжок. Еще прыжок. Позади было уже с десяток прыжков, а входа в долину все не было.
Справа от него возвышалась неприступная скала.
Штороса они нашли в овраге. Избитого, исколотого вилами, едва живого. Люди не были доброжелательны к ним, пока они не научились прятать рога и клыки, полностью маскируясь под человеческих мужчин. Стоило показаться на входе в деревню, чтобы попросить еды, как люди хватали все, что под руку попадется: вилы, топоры, мотыги, а у некоторых даже мечи.
Ослабленные переходом, не вполне освоившиеся с новым телом, замерзающие ночами без своей шерсти и страдающие от жестокого голода, они вынуждены были бежать от людей и прятаться с лесах. Но в лесах их поджидали новые испытания — слабое человеческое тело, в котором каждый их них оказался заперт, не могло противостоять опасным хищникам. И поймать дичь, которая при приближении их в человеческих телах в панике разбегалась на много миль вокруг, оказалось почти невыполнимой задачей.
Вот тогда они и нашли Штороса. Он умирал, но страшнее всего было то, что он сам этого хотел. Его душевная боль сжигала его изнутри, не давая ему есть и пить, не позволяя залечить раны.
Тогда Хоегард днями и ночами сидел у лежанки из сосновых веток, по каплям вливая в него воду. А Дайм и Тирсвад почти все время пропадали в лесу, пытаясь поймать хоть кого-то съедобного. В это время Тирсвад нашел где-то ржавый погнутый меч, выпрямил его с помощью двух камней, и начал упражняться. Тогда они ловили крыс, белок, разоряли гнезда птиц. Ели сырое мясо и пили сырые яйца, лишь бы не сдохнуть с голода. Но другой голод был страшнее.
Сила в их телах таяла. И во всем этом проклятом мире не было ни единого источника или сосуда. Вода в ручьях не обжигала, но была пустая и безвкусная. Она утоляла жажду лишь наполовину. Они были обречены. Жалкие, отвергнутые всеми, вцепившиеся друг в друга в попытке выжить.
Хоегард встал на последнем уступе. Отвесная каменная стена справа от него заканчивалась чуть впереди, открывая пока невидимую для него брешь. Он надеялся, что это и есть вход в долину. Хотел надеяться.
От ее края его отделяла добрая сажень, и прыгать придется не прямо, а под углом. То есть в полете придется как-то извернуться, чтобы уцепиться за край и не рухнуть в ущелье. Он судорожно вздохнул и прикрыл глаза, собираясь с мыслями.
Он очень хорошо помнил тот день, когда Шторос наконец-то впервые открыл глаза и, увидев его, обругал последними словами. А он от невероятного облегчения со всей дури вмазал Шторосу по неблагодарной роже. С этого и началась их дружба.
Ноги пружинисто оттолкнулись от опоры и тело взмыло в воздух, изворачиваясь под немыслимым углом. Хоегард шумно выдохнул, вцепившись в отвесный край стены всеми четырьмя лапами и повиснув над пропастью. Сейчас подтянуться и…
Дайм, Шторос и Тирсвад показали ему, что такое дружба. Что это не просто союз, где каждый ищет своей выгоды, а такие отношения, когда рядом есть те, кому ты доверяешь даже больше, чем себе.
Хоегард выкарабкался на узкий край скалы и, перевалившись через нее, оставил страшное ущелье позади. Вскочив на четыре лапы он огляделся. У его лап во всей красе лежала долина черных.
Плоская часть долины была относительно небольшая с искусственным озером посередине, а вот склоны, изрытые пещерами и норами, поднимались амфитеатром на большую высоту. На самой вершине он и стоял. В долине было пустынно. Не было ни мужчин, ни женщин, ни вездесущих детей. Словно племя черных вымерло. Напрягая зрение, Хоегард нашел глазами главный вход. Но он терялся в длинном узком коридоре между скалами, и разглядеть там ничего не удавалось. Дайм, где же ты?
Вниз бежала неудобная узкая тропинка, по обе стороны от которой под небольшими каменными «крышами» открывались входы в тесные и темные норы. Кто же у них жил в таких условиях? Даже его пещера — пещера отшельника и сумасшедшего — в сером племени была уютнее. Справа от себя он заметил прорытую в скале явно искусственную тропинку. И это его насторожило.
Динка говорила, что вход над Ущельем приведет в самую необитаемую часть долины. А здесь вполне себе дело лап варрэнов. А что, если здесь дежурит патруль? Это было бы логично охранять запасной вход в долину. Хоегард начал, крадучись, продвигаться по тропинке, прячась в тени от каменных уступов. Если уж здесь и правда дежурит патруль, то пусть он сам застанет их врасплох, прежде, чем они оповестят племя.
Чужая Варрэн-Лин
Тирсвад плелся вдоль скал в поисках женщины, которую он видел только мельком. Шторос считал, что она прячется где-то в этих местах. И Тирсваду предстояло искать Ринэйру по запаху, который он почти не помнил. Почему Шторос решил, что она живет где-то здесь? Если она знает вход в долину, то с ее стороны умнее и безопаснее было бы жить там, у себя дома. Ну что ж, если не получится найти ее, то это будет даже к лучшему. Тогда не придется нарушать приказ Дайма. Но Дайм отправился Черному Вожаку совсем один, и это не давало Тирсваду покоя. Разве мог он сидеть на месте и спокойно ждать возвращения Вожака? Лучше бы Дайм взял его с собой!
Тирсвад вспомнил, как Дайм встретил его вопросительный взгляд спокойным взглядом янтарных глаз. Достаточно было просто посмотреть Дайму в глаза, чтобы тревога ушла. Иногда Тирсвад думал, что так мог бы смотреть на него родной отец.
Хоть он и понимал, что Дайм не может быть его отцом даже по возрасту. Но его властная забота каждый раз напоминала Тирсваду о том, чего он был лишен в детстве. Мужья матери были все, как один, прекрасные белоснежные самцы. И на него, гадкого, словно вечно испачканного в грязи, они смотрели свысока. Каждый из них совершенно точно знал, что Тирсвад не его сын. Иногда, забившись в щель между скалами, он с завистью наблюдал, как они играют с младшими братьями и единственной в их семье сестренкой.
Оказавшись в человеческом мире и встретившись там с Даймом, Тирсвад иногда позволял себе помечтать, что было бы, если бы Дайм был его отцом. Он восхищался Даймом, боготворил его, жизнь готов был отдать за него. Ему хотелось, чтобы Дайм гордился им, как гордился бы настоящий отец.
Тирсвад дошел до входа в каньон и принюхался. Как и ожидалось, никакого запаха молодой Варрэн-Лин здесь и в помине не было. Прошел уже целый эреше с тех пор, как Дайм, Шторос и Динка расстались с ней. За это время какой угодно запах выветрится. Тирсвад опустил нос к земле и медленно брел вглубь каньона. Если она прячется здесь, то иногда выходит на охоту. А если она недавно пронесла по этому месту дичь, то на земле должны были остаться капли крови. Запах крови, впитавшейся в землю, сохраняется гораздо дольше, чем запах лап, пробежавших по ней.