Агнесс, таскающая ее за косу. Пьяный Ливей, хватающийся за кочергу. Зеркало в медной оправе с трещиной посредине. Клубок ниток с воткнутой иголкой. Огонь… Пожирающий все, что она любила: горящие занавески на окнах, пылающие половички, вышитые покрывала, съедаемые огнем, мама, окутанная пламенем, словно шалью.
Динка завыла от душевной боли, но воспоминания продолжали сменяться одно другим. Теплый солнечный день, мама кружится в новом платье под кленом, а большие желтые листья медленно кружатся в воздухе. Папа сидит на крыльце и смотрит на нее теплым ласковым взглядом, а глаза его пронзительно синие, как небо в ясный полдень. Домик из песка никак не хочет строиться, стены рассыпаются. Но тут рядом присаживается мама и, смеясь, проводит по развалившемуся домику рукой. И песок вдруг оживает под ее пальцами, песчинка складывается к песчинке, и вот уже не просто домик, целые хоромы из песка. С крошечными башенками, террасками, балкончиками и арками. А внутри домика в волшебном танце кружатся настоящие песчаные принцы и принцессы…
— Динка! — до сознания долетает далекая невнятная мысль. Динка? Это кто?
Ей не хочется оборачиваться, и она игнорирует голос. Папа, смеясь, кружит ее на руках, и солнце играет в его длинных русых волосах, обрамляющих изогнутые бугристые рога. Рога? Но воспоминание вновь меняется.
— Динка! Очнись! Динка, козочка моя! — назойливый голос не сдается и теребит ее сознание, отвлекая, мешая.
Она сидит на коленях у отца, а он протягивает ей на ладони цветок из огня. Цветок будто живой, лепестки, состоящие из пламени, шевелятся, тянуться к ней. Подходит мама. Она чем-то недовольна и ласково журит отца. На что он отвечает с улыбкой. Мама прекращает сердиться и обнимает их обоих, притягивая к своей груди…
— Динка! Грязная человеческая шлюха! Очнись, твою мать! — голос в голове беснуется, мечется в ее пустой клетке без стен и решеток.
— Динка, открой глаза, или я за себя не отвечаю! — шипит знакомый голос разъяренным зверем. — Только посмей еще меня игнорировать! Ты у меня поплатишься!
Она мысленно нащупывает веки и неохотно открывает глаза. Вокруг темно, в тусклом потустороннем свечении прямо перед ее глазами страшная оскаленная морда, с длиннющими клыками и светящимися зелеными глазами.
От страха она снова зажмуривается и сжимается в комок.
— Не закрывай глаза! Слышишь меня? — не унимается голос в ее голове. — Ответь мне! Открой глаза!
Вот раскомандовался! Ты кто такой вообще? Где я?
Внезапно все стихло. Динка осторожно открыла глаза, но оскаленной морды больше не было. Зато справа донеслось страшное раскатистое рычание. В ужасе она попыталась вскочить на ноги, но пошатнулась и упала. В двух шагах от нее один огромный зверь придавил к полу другого.
— Что это за трава, твою мать! — он бранился так грязно, что половину слов она не понимала. — Что с ней, я тебя спрашиваю?
— Я не знаю, чужак! — мысленно взвыл поверженный. — Я правда не-зна-ю!
— Динка? — более сильный зверь обернулся к ней и одновременно в голове зазвучал его голос.
Динка посмотрела его оскаленную морду, на свои лапы, обвела взглядом пещеру, в которой они все находились. И память обрушилась на нее, придавливая к земле.
— Шторос! — мысленно взвыла она, вся дрожа от пережитого.
— Козочка! — Шторос бросился к ней, позабыв про опрокинутого на спину второго варрэна.
Динка с облегчением уткнулась носом в его густую гриву, чувствуя, как он до боли вцепился зубами в ее загривок.
— Ты в порядке? Как ты себя чувствуешь? — с тревогой спросил он, не выпуская ее из зубов.
— Я… у меня были видения. Я видела прошлое и… там кое-что было странное, — Динка испытывала острую потребность рассказать, что именно ее тревожило в том видении. Потому что оно стремительно забывалось, растворялось, как утренний сон. — Там было что-то важное…
— Динка, козочка моя, — Шторос неохотно разжал зубы и, отстранившись, ощупал ее придирчивым взглядом. — Нам надо бежать. Тут очень опасно. Давай, ты расскажешь мне по дороге. Или лучше потом, когда все будет позади.
— Опасно? — Динка испуганно огляделась, но увидела лишь стены пещеры и неловко переминающегося с лапы на лапу Ириэйта. Запахов она никаких не чувствовала, кроме отвратительно воняющей травы, которая и здесь была разбросана на каждом шагу.
— Да, в боковых коридорах мы видели черных. Их было двое, но кто знает, сколько их там поблизости. Кажется, мы добрались до обитаемой части пещеры.
— Меня тошнит, — прошептала Динка, не чувствуя в себе сил подняться и куда-то идти. Несмотря на то, что память постепенно возвращалась, разум все еще туманился. Она пыталась вспомнить то, что видела во сне, но подробности видения становились все более размытыми и нечеткими.
— Так, — задумался Шторос. — Сжигать эту проклятую траву нельзя. Надо как-то выбираться отсюда. Динка, у тебя в сумке есть веревка?
— Нет, — растерялась Динка, пытаясь вернуться в настоящий момент из своих туманных видений. — Она вроде бы осталась у Тирсвада.
Шторос стянул со спины свою дорожную сумку и сунул нос внутрь. Не найдя там ничего интересного, он принялся потрошить Динкину сумку. На пол посыпалась одежда, ложки, гребни, нож… Ириэйт провожал изумленным взглядом каждый новый предмет вываливающийся из сумки.
— Вот! — Динка торжествующе подхватила зубами клубок ниток, откатившийся ей под нос. Шторос скептически хмыкнул. Ириэйт смотрел с опаской, как на умалишенную, но благоразумно молчал.
— Помоги-ка мне, — Динка бросила клубок ниток на землю и языком освободила конец нити. Агнесс говорила, что у девушки всегда должны быть нитки с иголкой. На всякий случайный случай.
Шторос уже стоял рядом и нетерпеливо поглядывал на нее.
— Мы придавим конец камнем, и будем катить клубочек. Если заблудимся, то по нитке всегда сможем вернуться сюда, — пояснила Динка свою задумку. — И нитка в этом клубке гораздо длиннее, чем любая из наших веревок.
— А ты соображаешь! — насмешливо поддел Шторос, переворачивая тяжелый камень, чтобы придавить хвостик нитки.
— Пф-ф, — фыркнула Динка, несмело поднялась на ноги, которые все еще плохо слушались, и принялась сгребать свою добро обратно в мешок. Шторос поддел нитки лапой, как большой играющий кот, разматывая перед собой клубочек.
Динка, закинув сумку на спину, поплелась следом за ним, а Ириэйт шел слева и чуть позади. Тошнота не проходила, от резкого запаха травы кружилась голова и подгибались ноги, но Динка упорно брела за Шторосом, не сводя глаз с его пушистого хвоста, мелькающего перед носом
Теперь они брели совершенно наугад, с чутьем, сбитым душистой травой. Несколько раз они забредали в тупики, но нитка позволяла не плутать, а вернуться на нужную развилку и выбрать другой путь. Клубочек стал уже совсем маленьким, когда они подошли к развилке, у которой трава лежала особенно густо.
— Там кто-то есть, — мысленно шепнул Ириэйт, подергивая ушами и указывая на тонущую в темноте каверну, вход в которую открывался справа от развилки. Шторос остановился и тоже прислушался.
— Помогите! Кто здесь? Помогите, прошу вас! — в их голове зазвенел умоляющий голос, и шорох в темном подземном зале усилился.
— Что тут, черт возьми, происходит? — мысленно рявкнул Шторос и добавил витиеватое нецензурное ругательство, решительно направляясь к темному входу.
— Постой! — Динка прыгнула вперед, перегородив ему дорогу. — Вдруг это ловушка?
— Кто-то зовет на помощь, чтобы заманить в ловушку? — с сомнением переспросил Шторос. Но пока они спорили, Ириэйт проскользнул мимо них и сломя голову бросился в темную нору.
— Ириэйт! Стой! — крикнула ему вслед Динка.
— Тут моя мама! Я нашел их! — отозвался он взволнованно.
— Там ничерта не видно, и этот дурацкий запах… — с досадой подумал Шторос, с опаской заглядывая в темноту.
— У меня есть свет! — обрадовалась Динка. Не зря она прихватила из пещеры с кристаллами камешек. Он где-то был в сумке. Она видела его, когда Шторос вытряхивал все на землю. Динка снова распустила завязки на дорожном мешке и зубами извлекла оттуда кусок светящегося кристалла.
— Дай сюда! — Шторос выхватил камень прямо из ее рта и поспешно шагнул за Ириэйтом.
Увиденное потрясло их.
Каменная тюрьма
Хоегард устало прижался боком к стене большой пещеры. Пришлось сделать не десять ходок туда и обратно, как он рассчитывал, а все пятнадцать. Как он и ожидал, девочек среди детей не оказалось. Даже обезумевший Вожак понимал ценность девчонок для сохранения племени. А вот мальчишек он посчитал лишними... Но сейчас все детеныши были спрятаны в безопасном месте. Осталось только накормить их. Но Хоегард совершенно не чувствовал в себе сил, чтобы охотиться. А ему еще предстояло вернуться обратно и встать за спиной Дайма.
В то время, как старшие следили за тем, чтобы все малыши получили доступ к воде, Хоегард мысленно подсчитывал сколько потребуется пропитания, чтобы хотя бы в течение одного эреше здесь стояла сытая тишина. Маленькие варрэны очень много едят и быстро растут. А эти уже долгое время голодают. Им надо еды в два раза больше, чем обычно. А это не меньше двадцати сирхов или двух кураут.
Сирхи — маленькие юркие зверьки, живущие по одному и прячущиеся в скалах. Поймать их было несложно, но выследить двадцать штук — на это потребуется слишком много времени. Кураут найти было гораздо проще. Огромные копытные, каждый из которых размерами больше взрослого варрэна, паслись большими стадами на склонах гор и почти никого не боялись. Но охотились на них всегда стаями, потому что одному варрэну было не сладить с мощным рогатым травоядным с острыми копытами, заточенными под жизнь на горных кручах. Кураут всегда держались вместе, защищая старых, больных и слабых особей. А отбить детеныша и вовсе было невыполнимой задачей.
— Я раздобуду вам еды и скоро вернусь, — сообщил Хоегард старшему мальчишке Сириллу и побрел в сторону, где по пути сюда видел стадо кураут. Нужно было завалить хотя бы одного. На выслеживание сирхов у него не было времени.