В пещере было тихо. Дайм лежал в дальнем углу, свернувшись плотным клубком и спрятав морду под хвостом. Шторос с Тирсвадом разделывали свежую тушу кураут. Поужинав в полном молчании, Динка и остальные трое варрэнов устроились вокруг Дайма.
Сказывались насыщенные событиями последние дни и накопленная усталость. Динка прислушивалась к тихому сопению своих мужчин, выделяя из общих звуков дыхание каждого из четырех. Сон сморил их, едва они улеглись и закрыли глаза. И сейчас Динка подумала о том, как же они, наверное, устали от всего этого. Родной мир встретил их совсем не так дружелюбно, как хотелось бы, и испытания продолжали сыпаться на их стаю, как из рога изобилия. Она прикрыла глаза, позволяя уютным мечтаниям о собственном доме и жизни в окружении любимых мужчин мягко погрузить ее в сон.
Динка проснулась одна в пещере. Рядом не было даже Тирсвада. С внезапно заколотившимся сердцем она вскочила на ноги и бросилась к выходу. Но, едва выкарабкавшись на поверхность, остановилась, выравнивая участившееся дыхание. Перед пещерой спокойно сидел Шторос и осматривал разрушенную долину. Хоегард сидел рядом, прислонившись к нему плечом, а Тирсвад растянулся на каменном полу у его ног.
— … такого раньше не было, — уловила Динка обрывок их разговора.
— Где Дайм? — спросила она, тревожно оглядываясь.
— Он сказал, что хочет побыть один и ушел, — ответил ей Хоегард.
— И вы так просто отпустили его одного? — воскликнула Динка. Неужели она одна понимает, что одного его в таком состоянии оставлять нельзя?
— А что мы должны были сделать? — раздраженно отозвался Шторос. — Здесь его дом, и больше ему здесь ничего не угрожает.
«Кроме самого себя», — мысленно добавила Динка, а вслух сказала:
— Я пойду поищу его.
— Поешь хотя бы! — крикнул ей вслед Тирсвад, но она уже бежала ко входу в долину. Где искать Дайма она не знала, но лапы сами несли ее вперед.
Она пробежала мимо лечебницы, где между ранеными варрэнами деловито сновали Варрэн-Лин. Динка отметила, что их стало гораздо больше. К уходу за ранеными мужчинами присоединились женщины, которые были спасены из пещер. Несмотря на то, что именно эти варрэны по приказу Вожака удерживали их в пещерах и, возможно, подвергали их насилию, женщины не утратили сострадание и не оставили соплеменников без помощи и ухода. Это радовало. Значит, племени не грозит раскол и вторая волна расправы с теми, кто оказался не на той стороне. Значит, у них еще есть шанс сплотиться против общих трудностей.
Задумавшись, она не заметила возникшую на ее пути преграду и чуть не налетела на преградившую ей путь Варрэн-Лин. На тропинке стояла Ринэйра и приветливо помахивала хвостом.
— Куда спешишь? Не заглянешь к раненым? Килейн уже полностью восстановил кожу, но одна рана под правой передней лапой меня беспокоит. Икрог отказывается от еды, говорит, что у него нет аппетита. А еще принесли Сирилла, он копал пещеру и уронил на лапу тяжелый камень. Я боюсь, что лапа срастется неправильно, и он останется хромой, — быстро начала рассказывать Ринэйра, заглядывая Динке в глаза.
— Я обязательно подойду к ним. Чуть позже, — отозвалась Динка, скользя по развалинам взглядом и выискивая знакомую фигуру, но Дайма нигде не было. — Дайм здесь не появлялся? Мне нужно срочно увидеть его.
— Дайм? Да, он прошел здесь совсем недавно, — удивленно ответила Ринэйра. — Все-таки удивительно, как легко он отделался. На нем ни царапины!
— Он что-то сказал? Куда он пошел? — оживилась Динка.
— Он велел привести к нему Ириэйта, когда тот вернется с охоты. Похвалил за то, как хорошо мы устроили раненых. Обменялся парой слов с Гортонгом. И ушел… Наверное, пройдется по всей долине, чтобы посмотреть, как обстоят дела. У него, как у Вожака, теперь будет много дел, — предположила Ринэйра.
Из рассказа Ринэйры, Дайм был в порядке, но Динку все равно глодала тревога. Она чувствовала, что не успокоится, пока не увидит его своими глазами.
Тут к Ринэйре подбежала еще одна Варрэн-Лин и нетерпеливо тронула ее лапой.
— Ладно, я пойду. Увидимся, — поспешила распрощаться Динка и бросилась вверх по склону. Она прошла мимо лагеря женщин, детей и стариков, наполненного смехом, визгом и шумной возней, но Дайма не было и там.
Динка обнаружила, что она забралась уже достаточно высоко и, оглядевшись, с трудом узнала это место. Зрелище открывалось неутешительное. Несмотря на то, что часть пещер не пострадала, а часть расщелин удалось засыпать камнями, долина все равно была разворочена. Озеро, рассеченное трещинами на несколько частей, обмелело. Каналы, лучами отходящие от него, наоборот вышли из берегов и растеклись безобразными лужами. На месте, где раньше располагалась площадка перед входом в пещеры Вожака, а теперь лежали рядами раненые, был выжженный в форме пентаграммы участок земли. Он единственный не пострадал в результате землетрясения. Зато сам вход в пещеры был похоронен под цельным куском скалы размером с дом.
Там, где стояла сейчас Динка, когда-то была пещера матери Дайма. Динка узнала это место по особому узору на камне, который она запомнила из сна. Отсюда Дайма повели к ущелью, чтобы предать его. Динка бегом бросилась по обрушенной, местами осыпающейся тропинке дальше вверх.
Его она увидела издалека. Одинокая человеческая фигурка, сидящая на краю пропасти, поджав под себя одну ногу и свесив вторую вниз. Ветер трепал длинные черные волосы, рассыпавшиеся по обнаженным, устало сгорбленным плечам. Динка, приблизившись на десяток шагов, легла на землю и медленно поползла к ущелью. Но не напрямую к Дайму, а так, чтобы оказаться сбоку от него на небольшом расстоянии. Когда он так сидел, глядя вниз на пляшущие под ногами языки синего пламени, Динка боялась за него даже больше, чем когда он бесстрашно бросался на трех атакующих его Варрэн-Лин.
Она положила передние лапы на край обрыва и свесила голову вниз. От увиденного закружилась голова, и к горлу подступила тошнота. Все это в сочетании с колючими мурашками от возможности превратиться в человека вызывало в теле крайне неприятные чувства.
Ущелье было бездонным, а синие огненные языки вылетали словно из ниоткуда и, облизав черные блестящие скалы, вновь исчезали в недрах разлома.
Она повернула голову в сторону Дайма и обнаружила, что он уже некоторое время задумчиво смотрит на нее. Динка встретила взгляд его янтарных глаз и застыла, ожидая, что он ей скажет.
— Я не достоин стать Вожаком этого племени, — хрипло проговорил он человеческим голосом.
Динка медленно разгибая лапы, подвинулась на один шаг к нему.
— Почему? — мысленно спросила она, настороженно изучая выражение его лица.
— Я слаб. Я не смог, — проговорил он, отворачиваясь обратно к ущелью, и спуская вниз вторую ногу.
Динка придвинулась еще ближе, едва сдерживаясь, чтобы не броситься к нему.
— Ты сделал все, что нужно, — ответила она. — Ты защитил свое племя от произвола Вожака.
— Я должен был убить его, — едва слышно проговорил он.
— Он погиб. Его больше нет, — Динка подползла еще ближе. Еще чуть-чуть и она сможет дотянуться до него.
— Он был мне отцом! — внезапно зарычал Дайм. На его руках выпростались когти и впились в край обрыва. Вниз с тихим шорохом посыпались мелкие камешки. — Я должен был убить его сам! Но не смог...
Динка подползла еще ближе и ткнулась носом в его плечо. Дайм поднял голову и, печально взглянув на Динку, обхватил ее морду ладонями и прижался лбом к ее лбу. Динка замерла, боясь пошевелиться и нарушить его хрупкое равновесие над пропастью. В облике человека Дайм был, по сравнению с ней, таким маленьким и таким хрупким.
— Ты не говорил, что он твой отец, — осторожно подумала она.
— Я сам недавно узнал. Мама сказала мне… — его голос надломился, и Динка ощутила, как его тело содрогается в беззвучных рыданиях. — Я должен был остановить ее! Она погибла из-за меня.
— Не вини себя, — мысленно прошептала Динка. — Они оба сделали свой выбор, и теперь навеки вместе.
— Выбор? — переспросил Дайм. — Проклятый выбор! Почему у меня его никогда не было?
— Выбор есть всегда, — ответила Динка словами Хоегарда, которые он сказал ей давным-давно, в другой жизни. — Ты мог убить его, но не сделал этого. Это твой выбор. И я уважаю его. Твоя мама желала быть с твоим отцом. Это ее выбор, и ты должен уважать его.
Дайм отстранился от нее и взглянул ей в глаза своими яркими глазами. Они сияли, словно два солнца, освещая вечные сумерки этого мира.
— Динка… — выдохнул он и коснулся губами ее носа. От прикосновения его теплых губ к нежной влажной коже на носу, Динка невольно заурчала. Прикосновение было настолько же интимным, как соприкосновение губ.
Она с громким мурчанием поднырнула головой ему под руку и принялась тереться щекой и лбом о его обнаженную грудь и живот, отпихивая подальше от опасного края. Он откинулся на спину и крепко охватил ее голову руками и прижал к себе. Динка вытянулась рядом с ним на земле, положив голову ему на грудь и прислушиваясь к стуку его сердца.
— Ты говоришь такие слова, что все мои мысли переворачиваются с ног на голову, — пожаловался он. — Я теперь и не знаю, что думать обо всем этом.
— Так может пора прекращать думать о том, чего уже не изменить? — с надеждой проговорила Динка. — Сейчас твое племя очень нуждается в тебе.
— Я не могу не думать об этом! Я виноват. Перед всеми виноват. Я виноват в том, что не убил Даймира сразу. В том, что оставил свое племя в его власти. В том, что исчез, и меня не было рядом, когда они страдали.
— А еще, ты виноват в том, что нашел в мире людей Тирсвада, Хоегарда и Штороса. В том, что взял их под свое крыло и помог им сплотиться и выжить. В том, что нашел меня и освободил из человеческой семьи. В том, что привел нас всех обратно домой, — подхватила Динка.
— Я виноват перед тобой, Динка, — дрожащим голосом вскричал он, запуская пальцы в ее густую гриву и сжимая ее в кулаках. — В том, что у тебя до сих пор нет дома. В том, что ты вынуждена мотаться по свету и сражаться за меня! Варрэн-Лин не должна сражаться! Место Варрэн-Лин в безопасной пещере, рядом с детьми и мужьями. А я все время подвергаю тебя опасности…