4 декабря Сталин и Сикорский подписали Декларацию о дружбе и взаимной помощи. Правительства СССР и Польши заявляли, что «оба государства, совместно с другими союзниками, будут вести войну до полной победы над немецко-гитлеровским империализмом и до окончательного уничтожения фашистских захватчиков». Они будут оказывать «друг другу во время войны полную военную помощь, войска Польской республики, расположенные на территории Советского Союза, будут вести войну с немецкими разбойниками рука об руку с советскими войсками». Основой взаимоотношений в мирное время предполагались добрососедское сотрудничество, дружба и обоюдное честное выполнение принятых на себя обязательств /50/. Таким образом создавались политико-юридические предпосылки для коренного переворота во взаимоотношениях, основа которого была в общности целей в войне.
Однако на переговорах Сикорский передал Сталину список из 3845 офицеров (107 номеров оказались повторенными дважды), «интернированных и вывезенных в Старобельский, Козельский и Осташковский лагерь и в апреле-мае 1940 г. вывезенных в лагеря принудительных работ на Дальний Восток и Север, не освобожденных до 01.12.1941», которых разыскивает Андерс для призыва на действительную службу. В марте 1942 г. Андерс, в присутствии Окулицкого, передал список уже на 8 тыс. фамилий. Так началась ныне известная история «Катынского дела» о трагической гибели польских офицеров. Хотя Сталин именно 3 декабря 1941г. получил справку о судьбах польских военнопленных сентября 1939 г., «причесанная» советская запись переговоров 3 декабря уже носит черты сокрытия этого военного преступления и только намек, да и не в действительной хронологической последовательности, на разыгранную сцену, что все освобождены по амнистии, а не найдены, потому что бежали в Маньчжурию. Через пару дней с согласия Молотова работники НКИД в Куйбышеве/Самаре получили «указание»: «Возвращаться к этому вопросу по нашей инициативе не следует. Отвечать сейчас не имеет смысла, а по существу на этот вопрос дан ответ в Лондоне». «Ответ» Молотова советскому послу для передачи в Лондоне Сикорскому 11 июля 1941г. был аналогичным: «Повторяю, что польских военнопленных в СССР только 20 тыс., а остальные отпущены или разбрелись сами, так как советское правительство не намерено держать их в качестве военнопленных». /35/
4 декабря на заседании смешанной комиссии по формированию польской армии (Панфилов, Жуков, Совицкий, Андерс, Шишко-Богуш, Окулицкий) было решено довооружить 5-ю дивизию. В дополнение к уже существующим двум пехотным дивизиям сформировать четыре пехотных дивизии, итого – шесть. Формирование седьмой дивизии иметь в перспективе, в зависимости от наличия людских резервов, возможных условий развертывания и вооружения. Одновременно в принятом протоколе №8 было опять записано, как и 8 августа 1941г., когда Андерс представил польские основные принципы для заключения военного соглашения: «Принять к сведению заявление главнокомандующего польской армией генерала Андерса о том, что вооружение для остальных пяти дивизий будет идти за счет вооружения, получаемого из Англии и США для польской армии». К 15 декабря надлежало определить сумму дополнительного кредита на содержание польской армии и возбудить вопрос перед советским правительством об отпуске кредита.25 декабря постановление ГКО придало силу закона всем достигнутым договоренностям. Вновь создаваемые дивизии надлежало дислоцировать в четырех среднеазиатских республиках.
Но оружия ни от Англии, ни от США не поступило. Вторую, уже сформированную дивизию, вооружил СССР.
Сикорский совершил инспекционную поездку по местам формирования польской армии. К приезду Сикорского Берия представил Сталину записку о состоянии польской армии. Она сообщала, что лимит призыва превышен и в армии уже 40961 человек – 1965 офицеров, 11919 унтер-офицеров и 27077 рядовых, сформированы две дивизии —5-я и 6-я, запасной полк, штаб армии. Солдаты и командиры, особенно 5-й дивизии, выражали желание своему главнокомандующему выйти на фронт. Сикорский провел также ряд совещаний с советскими военными, с Главным командованием Красной армии. Результатом стали соглашения о более конкретном взаимодействии в борьбе против гитлеровской Германии. Сикорский заключил соглашение с Главным командованием Красной армии, от имени которого выступал генерал, комиссар госбезопасности 3-го ранга Г. С. Жуков, начальник 1-го отдела Управления (контрразведки) НКГБ СССР, уполномоченный Ставки Верховного главнокомандования по польским военным формированиям. Соглашение касалось разведывательной работы в Польше. Переговоры о получении разведданных из глубокого немецкого тыла начались еще в сентябре 1941 г. Непосредственный контакт с Сикорским активизировал ход переговоров. На основе достигнутых договоренностей 4 февраля 1942 г. было подписано соглашение о радиосвязи между Москвой и Варшавой. Для ее обеспечения в Серебряном Бору заработала польская радиостанция «Висла». По приказу Сикорского все сведения передавались только через Лондон, то есть через английскую и польскую цензуру, шли через польское командование в СССР к представителю советского командования и обратно тем же «маршрутом», что задерживало сообщения, а часто лишало их актуальности. Только в неотложных случаях возможен был непосредственный контакт. Было достигнуто также соглашение о разделении сфер и территории действий партизанских отрядов. Линией раздела была признана граница 1921 г. Советская сторона обещала не организовывать самостоятельно диверсий на польских землях в границах 1939 г. Польская сторона обещала в силу своих возможностей оказывать содействие в проведении диверсионных акций на территории Германии и некоторых других оккупированных ею стран. В свою очередь, комендант СВБ получил приказ энергично бороться со всеми, кто сотрудничает с НКВД, до кары смертью включительно. Речь шла о том, что польская сторона просила организовать эстафетную связь из СССР с Польшей через линию фронта. Сикорский выступал за сведение в этом случае до минимума советского сотрудничества с польским подпольем. Сбросы советских парашютистов, например, 10 сентября 1941 г. в районе Влошчовы, он считал нарушением советско-польских соглашений, признававших суверенность польского государства. Все советско-польское военное сотрудничество должно идти только через контроль главнокомандующего, а именно Сикорского, то есть через Лондон /36/. Но он не считал нарушением суверенитета Советского Союза свой приказ Андерсу создать в СССР сеть разведки, которая будет необходима на период восстания в Польше и сохранится в послевоенное время.
Сикорский был доволен результатами визита в СССР. В письме Черчиллю он писал: «Мне представляется, что мой визит в Россию закончился решением почти всех нерешенных польско-советских проблем и принесет также некоторую пользу для союзников». Сикорский уехал с убеждением, что с СССР надо заключить длительный союз на антигерманской основе. И навсегда покончить с довоенной санационной политикой Ю. Бека – лавированием между двумя врагами и авантюрами в отношении советского государства типа похода на Киев в 1920 году. «Не забывая о роли Советов в последние годы, одновременно мы должны прокладывать дорогу в будущее, сглаживая отношения между нами». «Если бы нам, – говорил Сикорский в отчете о поездке на заседании правительства, – удалось дойти до честного выравнивания отношений между нами и Россией, это был бы поворот исторического значения». При этом он подчеркивал, что его нынешняя политика является противодействием стремлениям польских коммунистов. Она должна нейтрализовать расчеты коммунистов, ожидающих освобождения с Востока. Сикорский бросил поспешное замечание: «Хочу решительно подчеркнуть, наша нынешняя политическая линия прямо направлена против польских коммунистов и конъюнктурных сторонников Советов, которые в Польше ожидают освобождения с Востока. Демаркационная линия среди эмиграции в России между слабенькой группой Ванды Василевской и подавляющим большинством патриотов —четкая и бесспорная. Первая исключена из польской общности. Равным образом решительно осуждены несостоявшиеся попытки создания красных польских отрядов, которые должны были стать составной частью советской армии».
Желая договориться с Россией Сталина на длительный срок, он тем не менее продолжал придерживаться политики не пускать СССР в Европу: «Польско-советская граница должна остаться тем, чем она была на протяжении веков, а именно границей западно-христианской цивилизации». Источником возможных конфликтов он усматривал, кроме пограничных споров, российский панславизм. «Белый или красный, он для нас, как западных славян, опасен». А главное – навязывание Польше коммунистического строя: «Я убедился в России, что коммунистический строй совершенно не устраивает поляков». В области внешней политики главным союзником для Сикорского оставалась Англия. Являясь реалистом, Сикорский считал, что неизвестно, какой Польша выйдет из войны. Решит все реальный расклад сил в конечной фазе. Но он надеялся, что сильной, с гарантиями безопасности, с возвращенными ей на Западе прастарыми славянскими землями, с границей 1921 г. на Востоке, с сильной армией и сильными союзниками на Западе. И если Сталин от прекрасных речей возвратится как победитель к захватническому империализму, ныне более националистически российскому, чем коминтерновскому, Польша сама сможет дать отпор /37/.
Столь высоко оценивая роль Польши в мире и ее возможности, Сикорский, узнав, что Молотов должен нанести визиты в Лондон и Вашингтон для заключения союзных договоров, 17 декабря 1941 г. обратился к Идену с требованием превратить «трио» в «квартет» с его участием. «Я считаю необходимым и обязательным, чтобы Польша была четвертым подписантом (sygnotariuszem) и участником в пакте, который, по-видимому, должны заключить Великобритания, Соединенные Штаты и СССР». Иден ответил дипломатично, но решительно: нет.
Встреча Сикорского с В. М. Молотовым в Лондоне состоялась. Во время беседы с Молотовым Сикорский в проволочках снабжения польских частей в СССР обвинил Англию, которая не поставляет оружия. С обвинениями он обрушился и на СССР, дескать, тот нарушает договор с Польшей о разграничении зон действий в немецком тылу, без согласия польского правительства сбрасывает парашютистов в район Люблина и Холма (Хелма), что повлекло за собой гитлеровскую облаву на 12 деревень.