В то же время в СССР в печати не только замалчивалось существование КРН, Армии Людовой, отношение Москвы к ним, но существовал прямой запрет обнародования факта их существования. В КРН Международный отдел ЦК (Мануильский) увидел фактор осложнений на международной арене из-за «левизны» ее программы и деятельности. То же было и в НКИД. Создаваемые ее экспертами «справки» не выходили за пределы понятия о Польше 1930-х годов. (Примером служит документ, составленный замнаркома И.М.Майским.) Молотов допытывался у Ланге, который встретился с делегацией из Варшавы, солидная ли организация КРН. Но по мере понимания, что договориться с «лондонским» правительством, если и возможно, то очень трудно и долго, а дивизии идут на запад, можно обнаружить факты, свидетельствующие о том, что у Сталина возникла идея иметь на переговорах новые «козыри»: правительству США сообщается о появлении в Польше нового политического центра —КРН. Делается попытка напрямую связаться с «оппозицией» в Лондоне, послу Лебедеву дается указание ее активизировать и организовать приезд ее представителей в Москву. Наконец, кардинально меняется взгляд на потенциальные возможности КРН. Но надо преодолеть кризис между глобальной стратегией СССР в «польском вопросе» и появлением фактора КРН.
Ланге выполнил просьбу Сталина. Его встреча с Миколайчиком произошла в США, где польский премьер находился с 5 по 14 июня 1944г. Ланге рассказал о вариантах создания нового польского правительства и передал предложение о прямых переговорах представителей СССР с членами правительства Польши. По возвращении в Лондон Миколайчик встретился с Лебедевым 20 июня 1944 г.
Необходимость сохранения единства союзников вызвала вторичную за 1944 г. попытку советского правительства договориться с правительством Миколайчика. Она имела судьбоносное значение для его правительства: 22 – 23 июня начиналась операция «Багратион», которая завершилась, когда Красная армия дошла до берегов Вислы и предместий правобережной Варшавы, а в Кремле заседала делегация КРН, заявившая свои претензии и право на получение власти в Польше.
СССР выдвинул те же условия соглашения с «лондонцами», что в январе-феврале 1944 г.47 Несмотря на английское давление, зондаж вновь окончился провалом. Происходивший одновременно обмен мнениями между Москвой, Лондоном и Вашингтоном о возможности установления отношений с Миколайчиком показал, что для СССР центр тяжести переместился с вопроса о реорганизации эмигрантского правительства, с чем были согласны еще недавно западные союзники, на создание нового органа администрации в Польше.
В Москве продолжал прорабатываться «внутренний» польский фактор, учитывалось мнение Гомулки о примате Края – Польши. Гомулка понимал, что СССР не может допустить, чтобы при вступлении Красной армии в Польшу «там не было никакой признаваемой им польской государственной власти». Он не будет создавать оккупационную администрацию. Но для Гомулки, который учитывал неврологическую чувствительность поляков к вопросу национальной независимости от восточного соседа, неприемлем был и вариант перехода инициативы государственного строительства в руки СПП в СССР. Тогда вместе с польской армией Берлинга в Польшу войдет правительство, созданное в СССР и по его подсказке. Гомулка, объясняя свою позицию 1944 г., писал в 1975 г., что он рассматривал все варианты и не исключал возможности соглашения между правительством Миколайчика и советским правительством. «Можно было бы предъявить мне упрек, что я недооценил политической слепоты польского эмигрантского правительства. Не принимаю и этого упрека. Моей обязанностью как секретаря ЦК ППР было брать во внимание все возможности. Я не мог исключить, что это правительство начнет руководствоваться политическими реалиями того периода, что может решиться на мышление категориями, охватывающими более широкие политические горизонты, что может быть не столь ограниченным и попросту, с политической точки зрения, глупым, каким и оказалось. Ибо я не имел привычки и не считал правильным определять политику партии на перспективу под углом надежды на безграничную политическую глупость противника» /152/. Действия же самого Гомулки в тот период определялись стремлением расширить связи КРН, ее влияние в стране, ибо возможность расширения базы КРН в тот период была очень небольшой, что отразилось в стремлении договориться с Централизацией, например, почти любой ценой.
В делегации КРН, направленной в Москву, было четыре человека. Возглавлял ее член ЦК ППР Марьянас Спыхальский (Мариан), членами были Эдвард Осубка-Моравский (Тадеуш Василевский) и Ян Ханеман (Моравский).Оба – представители РППС. (В «справке» на отряд Прокопюка Ханеман именовался «Тадеуш Василевский», а Осубка —«Ян Норацкий», это на момент встречи делегатов и сопровождения их отрядом Прокопюка по тылам врага.) И четвертый – председатель воеводской рады народовой в Люблине Казимеж Сидор, член ППР, ранее деятель молодежного людовского движения. Два коммуниста, два социалиста. Два политических деятеля, экономист и юрист. В Москве выяснилось, что трое членов делегации знакомы В. Василевской или Я. Берману, отвечавшему в СПП за связи с Польшей. Незнакомцем был только юрист К. Сидор, руководитель подпольных властей КРН в Люблинском воеводстве.
На первой встрече с руководством СПП в СССР, с ЦБПК и с представителем Отдела международной информации ЦК ВКП (б) Л.С.Барановым, заместителем Димитрова, прибывшие заявили, что они имеют «официальные полномочия установить контакт с советским правительством и с польскими организациями на территории СССР с целью выработки общих мер борьбы против немецких оккупантов. Делегация рассчитывает получить необходимую помощь, главным образом оружием»/153/. (Спыхальский имел и личное поручение Берута: посетить его тещу М. Форнальскую и разузнать все о его дочери Ольге.)
Реакция различных советских структур на прибытие делегации была неоднозначной. Выявилось стремление бывших коминтерновских деятелей принизить уровень приема, ограничиться предоставлением оружия. В этот же день, 17 мая, нарком госбезопасности В.Н.Меркуров направил Сталину, Молотову и Берии справку-сообщение о создании и деятельности КРН, о 14 организациях, подписавших ееманифест, о проведенных заседаниях и принятых документах. Молотов копию справки приказал отправить Д.З.Мануильскому, другому заместителю Димитрова, главному критику документов КРН, автору идеи, что КРН стремится к советизации Польши. Мануильский в письме Молотову в числе предложений о делегации КРН с явной подачи ЦБПК, куда и кого из делегации развезти, добавил: «6) Считаем необходимым, чтобы все предварительные переговоры с делегацией КРН касались в основном помощи оружием и велись начальством (sic! – В. П.) штаба Красной армии или его заместителем. Вопрос о приеме делегации руководителями партии и правительства решить после тщательного ознакомления с составом делегации» /154/.
Однако 19 мая делегацию КРН принял в Кремле Сталин, что сразу повысило ее ранг. Цель приезда на первой встрече от имени делегации сформулировал Ханеман как старейший: «Мы прибыли для того, чтобы на международной арене разъяснить истинное политическое положение нашей страны, чтобы сообщить, что „лондонское“ правительство не является представителем нашего народа, не выражает ни его политических мыслей, ни национальных устремлений, представительством же народа является Крайова рада народова, созданная демократическими организациями и политически партиями страны. Мы прибыли, чтобы установить отношения с союзными правительствами и получить от них помощь оружием и заем». Делегация поставила существенные вопросы отношений между СССР и Польшей – о признании КРН и ее исполнительного органа, когда он будет создан, об условиях вступления Красной армии на польскую территорию – и вопрос о взаимоотношениях между советским командованием и польской администрацией. Обсуждалась экономическая ситуация в Польше. Особый упор делался на поставки оружия, которыми решается вопрос о быстром развитии КРН, ППР и всей освободительной борьбы.
Спыхальский поднял проблему урегулирования отношений КРН с Польской армией в СССР и отношений этой армии с Армией Людовой. Делегацию обязывало и письмо Гомулки от 12 января 1944 г. Союзу патриотов о том, что «в вопросах, касающихся Края (страны), решать могут только компетентные власти, возникшие в стране или страной назначенные (czynniki wyƚonione w kraju lub przez kraj powoƚane)». Речь шла о том, чтобы представительство для Польши создала КРН. Делегация ставила вопрос о присылке в Польшу политического актива, о персональных связях двух ветвей демократических сил. В Москве наконец узнали все о «Веславе». Однако лично познакомился Сталин (и Димитров) с Гомулкой только в конце сентября 1944 г., когда тот неофициально был в Москве по приглашению ЦК ВКП (б).
С делегацией КРН обсуждались вопросы будущих отношений Польши и СССР, вопрос о государственной границе. Хотя вторая сессия КРН 23 января официально приняла «линию Керзона», они, наверное, шли трудно, судя по некоторым репликам Сталина на переговорах с Миколайчиком в августе. При согласии КРН на этнографический принцип ее определения, делегация КРН хотела, чтобы Львов остался в границах Польши. Возможно, Польской рабочей партии были сообщены договоренности с Сикорским, которому был обещан Львов, а Белосток и Вильнюс оставались в СССР. Во Львове в 1942 – 1943 гг. были созданы организации ППР и Гвардия людова. В Белостоке ППР не создавала своих ячеек, на Западной Белоруссии не действовали отряды ГЛ. В историографии ПНР эта проблема не объяснялась или появлялись отдельные фразы типа «ППР стремилась установить связи с Антифашистским комитетом в Белостоке» (Б. Марк). При исследовании этого «белого пятна» в советско-польских отношениях, по всей вероятности, следует учесть и такое обстоятельство: Львов и округу —Галицию— гитлеровцы включили в состав генерал-губернаторства, а районы Западной Белоруссии (стратегические для наступления на СССР) стали частью Германии. Компромисс в вопросе о границе был найден путем признания за Польшей Белостокского воеводства и ряда территорий на Львовщине в пределах 30 км, на восток от линии границы 1941 г., в частности Перемышля. Проблема границ касалась и западных пределов Польши.