Но плацдарм-то на Нареве был создан.
За время пребывания Миколайчика в Москве ситуация в самой Варшаве изменилась. Вынудив советские войска отступить от города, гитлеровцы перебросили в Варшаву подкрепления и перешли в контрнаступление против повстанцев, положение которых заметно ухудшилось. Очевидно, это заставило Миколайчика просить повторной аудиенции у Сталина, во время которой он наконец обратился с просьбой оказать помощь оружием полякам, борющимся в Варшаве. С просьбами о помощи Миколайчик был не одинок. Об этом же вели речь делегаты КРН-ПКНО. Шли просьбы из страны и из Лондона. 5 августа генштаб получил письмо от шефа британской военной миссии полковника Тёрнера с просьбой об информации на тему советского решения о доставке в Варшаву оружия и боеприпасов. Письмо было передано наркому обороны, то есть Сталину. 9 августа британская военная миссия в Москве передала и шифрограмму капитана Калугина с просьбой о помощи повстанцам. (Советский военнопленный, вызвавшийся быть пропагандистом для работы во власовских частях и лагерях. Говорил, что на свободе связался с подпольщиками и советскими партизанами отряда Чёрного. По их заданию прибыл в Варшаву, оказалось – в восстание. Чтобы как СС-овец не быть расстрелянным АК-овцами, выдал себя за представителя Красной армии, или штаб АК захотел его таковым считать.)
Второй раз Миколайчик был принят 9 августа. Сталин уже знал подробности о восстании, не изменив своего негативного к нему отношения. Если не утвердил, то рассмотрел план взятия Варшавы, представленный 8 августа Рокоссовским и Жуковым. (Делегации КРН-ПКНО он сообщил, что предстоит новая попытка окружить Варшаву.)
Миколайчику Сталин говорил 9 августа: «Мне жаль ваших людей, которые поднялись так рано в Варшаве и сражаются с винтовками против немецких танков, артиллерии и самолетов. Все эти действия в Варшаве кажутся нереальным… Могло быть иначе, если бы наши войска подходили к Варшаве, но к сожалению, этого не произошло. Я рассчитывал, что мы войдем в Варшаву 6 августа, но нам это не удалось». Сталин был менее напорист, чем 3 августа, подчеркивал, что «основой нашей политики является союз с Польшей», стремление, чтобы Польша шла вместе с СССР в войне и послевоенном мире. «Меч» против реваншизма Германии— это союз между Польшей и СССР и сотрудничество с ООН. Поэтому и для восставших он сделает все возможное. «Оружия не жалко». Обещал послать в Варшаву офицера связи, сам запросил шифры и координаты для сбросов. Через английского посла сообщение ушло в Лондон. Можно обратить внимание на заявление Молотова Миколайчику 8 августа: «Советское правительство поощряет участие поляков в борьбе за освобождение Польши. Советское правительство отложило достаточное количество оружия, чтобы оснастить польскую армию. Причем оно не смотрит, к какой партии принадлежит тот или иной поляк. Важно лишь, чтобы это был хороший поляк, готовый сражаться за свой народ»/200/.
В НКИД завели дело о посылке в Варшаву связного офицера, о консультациях и взаимодействии в этом вопросе с английским посольством, а также дело Наркомата обороны. Через Кларка Керра был получен ответ из Лондона с координатами для сброса оружия и приема офицера связи. Одновременно запрошено было оружие для трех тысяч человек и даны координаты для бомбометания.
Пока же 12 августа Молотов сообщил послам Великобритании и США, что передал все материалы членам ГКО и довел это до сведения советских военных властей. Он надеется на благоприятное решение проблемы. Их беседа происходила непосредственно перед уходом Молотова на заседание Государственного комитета обороны. Однако оказалось, что дали координаты «сгоревшей» явки. В результате советский связной попал в лапы гитлеровцев и погиб.
Между тем антисоветская кампания на тему «бросили», «подвели», «специально задержали наступление Красной армии под Варшавой» в польской подпольной и эмигрантской печати, начавшаяся уже 2 августа, не прекращалась. Все более набирая силу, она докатилась, по просьбе эмигрантских властей, до ватиканских, а также турецких газет. (За всю войну глава Ватикана гитлеровцев ни разу не осудил.) Советская сторона заняла жесткую позицию. Если ранее были спокойные, даже благожелательные разговоры «своими словами» Молотова с английским и американским послами, то после вечера 12 августа пошло лишь цитирование им, а чаще Вышинским, заявления ТАСС, опубликованного 13 августа, в котором отразились решения состоявшегося в минувший вечер заседания ГКО. Последовали послания Черчиллю и Миколайчику от 16 августа с заявлением о полном отмежевании от восстания: заранее не уведомили, не согласовали с советским командованием. Сталин сообщил Черчиллю, что после беседы с Миколайчиком он распорядился, чтобы командование Красной армии интенсивно сбрасывало вооружение в район Варшавы. Был сброшен парашютист-связной, который не добился цели. «Ознакомившись ближе с варшавским делом, я убедился, что варшавская акция представляет безрассудную, ужасную авантюру, стоящую населению больших жертв, – писал Сталин Черчиллю. – Этого бы не было, если бы советское командование было информировано до начала варшавской акции и если бы поляки поддерживали с последним контакт. При создавшемся положении советское командование пришло к выводу, что оно должно отмежеваться от варшавской авантюры, так как оно не может нести ни прямой, ни косвенной ответственности за варшавскую акцию». Ввиду этого ответственность за происходящее в Варшаве падает исключительно на польские эмигрантские круги в Лондоне/193/.
Правда, началось выяснение всего, что было связано с восстанием и положением на фронте под польской столицей.
За август 1944 г. войска правого крыла 1 БФ продвинулись на глубину до 100 км, вышли на реку Нарев от Пултуска до его устья, форсировали ее и захватили плацдарм на западном берегу реки. Войска левого крыла 1 БФ сохранили свое положение на подступах к Праге, отразив попытки противника оттеснить советские части северо-восточнее Праги, и тем самым упрочили свое положение. Был ликвидирован нависавший «балкон» над флангом советских войск. Несмотря на неоднократные попытки вермахта ликвидировать плацдармы на западном берегу Вислы, они были не только сохранены, но и расширены. В целом за август была освобождена территория в 4 тыс. кв. км. Наступать становилось все труднее: напряженные бои вели к большим потерям. По донесениям, например, командования 47-й армии, преодолевавшей сопротивление танковых дивизий СС «Викинг» и «Мертвая голова», штрафные и спецчасти гитлеровцев, потери привели к тому, что «пехоты почти совсем нет». Командующий 47-й армией доносил Рокоссовскому, что в течение августа войска армии вели непрерывные бои с целью овладеть районом Праги. Бои были затяжные и исключительно упорные. Удалось продвинуться за месяц на 25 – 45 км. Затяжной характер и слабые темпы продвижения объясняются исключительным упорством отборных частей противника, прикрывавшего подступы к варшавскому укрепленному обводу, и малочисленностью стрелковых дивизий (3,5 – 4 тыс. человек). Напомним и такую подробность: это была новая граница германского рейха, отчего за эти плацдармы и шли такие кровавые бои.
Одновременно с операциями 1 БФ в середине сентября севернее Варшавы войска 2-го и 3-го белорусских фронтов вплотную подошли к границам Восточной Пруссии. Наступательные действия советских войск прервали переговоры командования АК с немцами о капитуляции, возродили надежды горожан на помощь с Востока, на возможность продолжения борьбы.
Ослабло к тому времени негативное отношение Сталина к восстанию в Варшаве. Советский лидер убедился, что антисоветский замысел восстания обернулся самоотверженной антигитлеровской борьбой повстанцев. Восстание оказалось не столь однозначным, как ранее казалось.
5.25. Политическая и военная деятельность повстанцев
В захваченных повстанцами районах Варшавы руководство восстания повело себя как сила, призванная строить новую Польшу, а не авторитарную довоенную. Организация же восстания в рамках акции «Бужа», которая закладывала советско-польскую конфронтацию, по мысли подпольной газеты «Wiadomoṡci», означала, что «занятие Варшавы перед приходом русских вынудило бы Россию решать: либо нас признать, либо силой уничтожить на виду всего мира, что могло вызвать протест Запада». В захваченных повстанцами районах из подполья вышли РЕН во главе с К. Пужаком и Крайовый совет министров во главе с Я. С. Янковским, заявившие себя единственными конституционными легальными властями до возвращения президента и правительства из Лондона, которое наделило их всеми прерогативами – кроме ведения иностранных дел – для восстановления польской государственности, суверенитета, ликвидации последствий войны и оккупации, отмены всех юридических документов, противоречащих польскому правовому порядку. Подпольному аппарату, воеводам и старостам предписывалось, однако, брать власть по мере освобождения страны в свои руки на основе административного права, действовавшего до 1 сентября 1939 г., что явно противоречило созданию новой Польши.
Была развернута гигантская кампания в противовес ПКНО, долженствующая убедить страну, что только в Варшаве находится истинное правительство и законные власти Польши. Была опубликовала декларация о будущих преобразованиях в освобожденной Польше: о создании демократической парламентской республики, о принятии новой конституции, создании по воле народа работоспособного правительства, введении демократического избирательного права. Было обещано проведение аграрной реформы, которой подлежат немецкая собственность и хозяйства более 50 га, избыток же сельского населения будет направлен в промышленность и ремесла. Планировалось обобществление ключевых отраслей промышленности, участие служащих и рабочих в руководстве и контроле за производством, всем должны были быть гарантированы работа, справедливое разделение общественных доходов, получение всех благ просвещения и культуры/162; «Rzeczpospolita Polska», 04.08.1944/.
Положения декларации звучали более конкретно, чем манифеста ПКНО. Параграфы о культуре и просвещении удовлетворяли чаяния интеллигенции. В целом декларация стремилась привлечь на сторону краевого правительства и восстания все общественные слои; и в первую очередь крестьян, рабочих и интеллигенцию. В воззвании к народу делегата и командования АК от 3 августа содержалось любопытное контр-ПКНО заявление, что «подавляют сопротивление (гитлеровцев –