Между советскими и английскими властями начались дебаты. События в Варшаве Сталин в послании к Черчиллю назвал безрассудной, ужасной авантюрой, а его организаторов – кучкой преступников, затеявших авантюру ради захвата власти. В военном отношении восстание, привлекая пристальное внимание гитлеровского командования к Варшаве, является «весьма невыгодным как для Красной армии, так и для поляков. Эти люди использовали доверчивость варшавян, бросив многих почти безоружных людей под немецкие пушки, танки и авиацию. Создалось положение, когда каждый новый день используется не поляками для дела освобождения Варшавы, а гитлеровцами, бесчеловечно истребляющими жителей Варшавы»/193/.
Все более набиравшая силу антисоветская кампания в западной прессе вызывала раздражение вождя. Советская сторона заняла жесткую позицию. Заявление ТАСС и послания Черчиллю и Миколайчику от 16 августа – это отмежевание от восстания: заранее не уведомили, не согласовали с советским командованием какие-либо выступления в Варшаве. «Ввиду этого ответственность за происходящее в Варшаве падает исключительно на польские эмигрантские круги в Лондоне». «Советское командование пришло к выводу, что оно должно отмежеваться от варшавской авантюры, так как не может нести ни прямой, ни косвенной ответственности за варшавскую акцию»17 /193; 204/.
Начальник оперативного отдела генштаба С. М. Штеменко отмечал, что «события под Варшавой не сразу получили должную оценку. Представитель Ставки Г. К. Жуков, командование фронта и генштаб первоначально не придали им особого значения, полагая, что враг вскоре будет сломлен, но шли дни, а положение не улучшалось»/205/.
Во все еще нервозной обстановке 18 августа Молотов запросил у послов Керра и Гарримана, насколько и когда английское и американское правительства были информированы о восстании.. Иден подробно ответил, оправдывая действия английских и польских властей. Завязалась вновь переписка о том, кто дал приказ о восстании. СССР был убежден, что решение приняло эмигрантское правительство. Английская сторона, очевидно с польской подачи, обвиняла СССР в том, что тот сам призывал поляков к более активным действиям, к восстанию. «Призыв» был уже процитирован, как и итоги «радиорасследования». Кроме английских разъяснений и оправданий пришел анализ характера восстания из Люблина, от ПКНО. Он именно назвал его двойственным по целям, задачам и характеру: борьба за власть «лондонского лагеря» и народное антигитлеровское выступление. Объяснений потребовали и от Союза польских патриотов. Запрошено было представительство ПКНО в Москве. После личного вызова к наркому его главы, Ендриховский писал Молотову 23 сентября: «Варшавское восстание, начатое 1 сентября по приказу командующего Краевой армией ген. Бура на сигнал из Лондона, не было вызвано ни военной, ни другой обоснованной необходимостью. С военной точки зрения оно было преждевременно. Восстание 1 августа было затеяно единственно в интересах политической игры реакционных элементов польского эмигрантского правительства, которые надеялись захватить власть до прихода Красной армии и Войска Польского». Оно не привело к ожидаемым ими результатам. Участие с первого момента демократических организаций привело к тому, что «Варшавское восстание переросло рамки, намеченные Буром, и вылилось в народную борьбу с немецкими оккупантами»/204,/.
Получены были разъяснения от участников восстания, перешедших фронт (переплывших Вислу) поляков разных политических и военных объединений, от советских разведчиков, вступивших в контакт с руководством восстания. Свидетельства эти раскрыли в деталях сложную военную и политическую обстановку в Варшаве, противоречия между различными политическими силами в ходе восстания, цели инициаторов и руководителей восстания.
В Москве отчет потребовали от всех лиц, связанных с радиопередачами, начиная от секретаря ЦК ВКП (б) по пропаганде и начальника Совинформбюро А. С. Щербакова, до работников НКИД, визировавших передачи/203/. Сведения были запрошены и от командования 1 БФ. Сведения о положении в Варшаве и в ее пригороде Праге регулярно передавались в Москву на самый верх. С середины сентября их на имя А. С. Щербакова передавали дважды в сутки. От него они поступали Сталину. В итоге советская сторона составила почти адекватное мнение о положении в Варшаве. (Хотя разбираться еще предстояло: так криптоним ПАЛ-военных отрядов организаций средних слоев города, напомним, перевели как «Польская крестьянская армия», а ВРН —долго не могли расшифровать, преувеличили влияние АЛ и т. д.) В сентябре Сталин уже взвешенно сообщал весьма подробные сведения о восстании английским и американским представителям в Москве. Гарриман сообщал о беседе со Сталиным 23 сентября 1944 г., что АК еще сражается, но «их борьба доставляет сейчас Красной армии больше трудностей, чем реальной поддержки. В первый раз Сталин высказал мне свои симпатии в отношении восставших… Маршал всячески показывал свою озабоченность ситуацией Варшавы и понимание действий восставших. Никакой мстительности с его стороны заметно не было. Он также объяснил, что положение в городе станет более ясным после того, как будет полностью взята Прага»/207/.
Сталин предложил Черчиллю создать межсоюзническую комиссию для выяснения всех обстоятельств, связанных с военными действиями в районе Варшавы и самим восстанием. Черчилль отказался, предложив все оставить истории и историкам. Создавшееся положение он надеялся выгодно использовать в собственных целях.
Гитлеровское командование, первые дни восстания (1—4 августа) занятое отражением советского наступления, не могло уделять Варшаве особого внимания. Это позволило восставшим увеличить свои силы, вести наступательную тактику. Значительная часть города – до половины, а некоторые уверяют, что три четверти, но без стратегических жизнеобеспечивающих город объектов, говорят, их было до ста – оказалась в их руках. Добившись относительной устойчивости на фронте, гитлеровское командование к 5 августа подтянуло к Варшаве людские резервы и технику. Авиация базировалась на варшавских аэродромах Окенче и Беляны. Части вермахта и СС перешли в наступление. С 4 августа начались бомбардировки города. Всего «Юнкерсы» и «Мессершмитты» совершили более 2тыс. бомбометаний, сбросив более 1,5тыс. т бомб.
Численность подчиненных Баху сил в разных источниках приводится разная, но она изменялась. Польский военный историк Т. Савицкий дает на середину августа 1944 г. цифру в 21 463 человека без учета саперов, казаков, полиции, наземных авиаслужб и службы противовоздушной артиллерии. Главное, в распоряжении Баха было тяжелое вооружение, танки.. Сопротивление варшавян продолжалось18. 21 августа немецкое командование признало, что повстанцы дерутся фанатически, ожесточенно: «Достигнутые результаты… за три недели ничтожны, несмотря на поддержку многочисленных, самых современных родов оружия». До того дошло, что перепуганный губернатор Варшавского округа Л. Фишер в одном исподнем бежал 18 августа из Варшавы в Сохачев, где была ставка Баха. После войны в Варшаве в суде над Фишером 1 февраля 1947 г. свидетель Бах с удовольствием описывал вид примчавшегося губернатора: «В кальсонах и майке, без мундира».
Ныне документально раскрыта еще одна провокация гитлеровцев, направленная на разжигание антисоветских и антирусских настроений в Польше. Против повстанцев были брошены формирования РОНА (Русской освободительной народной армии), украинцев, азербайджанцев (в бригаде Дирлевангера), татар, туркмен и «прочих восточных мусульман» – формирования СС, созданные гитлеровскими властями19. Гитлеровские власти старались свою пехоту против баррикад не посылать. Она действовала преимущественно под защитой броненосной техники. Руководство карателей хотело, чтобы варшавяне видели, что против них выступают коллаборационисты из СССР, создавалось бы впечатление, что повстанцев подавляют Советы.
Протоколы послевоенных допросов командира сводного полка РОНА И. Д. Фролова и других чинов полка проливают много дополнительных черточек на ход восстания и причины того, почему очередная антисоветская провокация гитлеровцев «пробуксовала».
По свидетельству губернатора Фишера, сначала все вроде бы удалось. Эйфория ожидания Советов спадала («Сторонников СССР почти нет», —отмечалось в его отчете). Жестокость штурмовых бригад подтолкнула многих мирных граждан к восставшим. Объективно АК получила поддержку горожан. Но вскоре она иссякла. Произошел еще больший «отворот» от повстанцев, разочарование также и в Великобритании, которая подтолкнула Варшаву на восстание, но не помогла восставшим. Фишер потирал руки и в отчете генерал-губернатору Г. Франку выражал надежду, что чувство польского населения, «что оно брошено и предано всеми союзниками», при изменении немецкой политики (прекращении актов произвола) даст «положительное отношение польского населения к нам… и убедит поляков в том, что интересы польского народа могут быть соблюдены только рейхом». Вплоть до установления сотрудничества в объединенной Европе, гитлеровцами объединенной/208; 294/.
Но и со сводным полком РОНА «из самых надежных людей» бригады Каминского все было непросто. По показаниям И. Д. Фролова на советском суде, когда он держал ответ и за свои действия в Варшаве, его подчиненные не хотели выступать против повстанцев. Используя то, что в материальном плане гитлеровцы держали чинов РОНА в черном теле (они материально обеспечивались хуже, чем формирования СС из немцев), им официально разрешили грабить население («заниматься приобретением ценностей»). Да, многие грабили, стреляли, насиловали. С другой стороны, «солдат Каминского повстанцы в немецкой форме заманивали в дома и расстреливали с короткого расстояния», – доносил разведотдел 9-й немецкой армии в штаб группы армий «Центр». Не надо думать, что чины вермахта не занимались грабежом. Да и официальные власти, как свидетельствуют цифры, вывозили десятки тысяч вагонов добра. (Цифры будут приведены.)