Фактическая позиция Черчилля относительно сбросов оружия и иной помощи повстанцам Варшавы (пошел на попятную и на месяц прекратил ее) вызвала бурную реакцию генерала Соснковского. В приказе по польским частям в связи с пятой годовщиной нападения Германии на Польшу он попомнил Великобритании ее предательство в отношении Польши в сентябре 1939 г. и действия в августе 1944 г. Он нападал на Черчилля, почему тот не направляет самолеты на Польшу с посылками для повстанцев. Для Соснковского аргументы, что половина самолетов или 40% не возвращаются на базу, были неубедительными: если у Англии тысячи самолетов —подумаешь, потеряла27!Взбешенный Черчилль потребовал отставки Соснковского с поста главнокомандующего. (Польские авторы предпочитают утверждать, что Миколайчик дважды требовал отставки Соснковского. К тому же это удобнее, чем говорить, что, может быть, Миколайчик пытался выполнить обещания, данные в Москве.)
13 августа публикуется уже упоминавшееся заявление ТАСС. Это был единственный в СССР документ, сказавший общественности о закулисных баталиях, разыгравшихся между союзниками в связи с Варшавским восстанием и оказанием ему помощи. В заявлении ТАСС, напомним, говорилось: в ответ на намеки газет и радио польского эмигрантского правительства, что «будто бы повстанцы в Варшаве находились в контакте с советским командованием, а последнее не оказало им должной помощи», ТАСС уполномочен был заявить, что «эти утверждения и намеки иностранной печати являются либо плодом недоразумения, либо проявлением клеветы на советское командование». Польские лондонские круги, ответственные за происходящее в Варшаве, не делали «никаких попыток заранее уведомить и согласовать с советским военным командованием какие-либо выступления в Варшаве. Ввиду этого ответственность за происходящее в Варшаве падает исключительно на польские эмигрантские круги в Лондоне»/318/.
13 августа в генштаб пришло очередное письмо от британских начальников штабов, которое извещало, что для повстанцев Варшавы «до сих пор имели место только чрезвычайно ограниченные операции по сбрасыванию с самолетов снаряжения и боеприпасов со стороны средиземноморских ВВС… Однако подобного рода операции довольно трудны и могут быть безрезультатными вследствие существующей неясности относительно районов, куда надо сбрасывать оружие». Долго объясняя («по многим причинам») английские трудности со сбросами, «британские начальники штаба ВВС сообщили американским начальникам штаба, что они не возражают против выполнения этих операций американцами из их баз в России, откуда они могут доставить полякам трофейное немецкое оружие на три тысячи человек. Повстанцы просят еще о бомбардировках некоторых особых объектов. Британские ВВС не могут осуществлять ночные бомбардировки. Поэтому британские начальники штаба считают, что единственная возможная помощь, чтобы провести точную бомбардировку этих объектов, может быть оказана со стороны русских тактических ВВС, выполняющих подобные операции с низкой высоты». Как видно, Англия вернулась к своей излюбленной тактике загребать жар чужими руками. Относительно же расстояний и американской базы в СССР можно сказать, что наступление Красной армии весной-летом 1944г. оставило ее в 800 км за линией фронта. К тому же германские люфтваффе разбомбили комплекс в Полтаве, Миргороде и Пирятине, который единственный мог принимать «летающие крепости», имея соответствующей длины взлетно-посадочную полосу и ее покрытие. На западе гитлеровцы не бомбили союзнические аэродромы, союзники не поверили советским предостережениям относительно маскировки и мер безопасности и понесли значительные потери. Шло восстановление порушенного. Восстановление взлетной полосы и аэродромного хозяйства только что завершилось. В литературе есть данные, что 10 сентября. И уже 11 сентября приняли американские «крепости», совершившие налет на военные объекты в Бельгии (поскольку это не помощь Варшаве).
Британские начальники штабов сообщили, что «поляки также просили о том, чтобы польские парашютные части были посланы из Италии и Англии. Эта просьба не может быть выполнена вследствие того, что выделение такого большого числа транспортных самолетов нарушило бы выполнение других задач. Кроме того, мы считаем, что потери при таком большом расстоянии были бы, несомненно, очень велики». 14 августа послание было передано Сталину и Молотову. 15 августа английский посол сообщил Молотову о телеграмме Идена, посланной ему по поводу сбросов, и об очередной просьбе о помощи повстанцам. Кларк Керр подчеркнул, что «премьер-министр и он (то есть Иден – В. П.) самым тщательным образом и с большим вниманием следят за этим делом». Посылка же к Варшаве британских самолетов может осуществляться, «как вы сами понимаете, лишь за счет операций по поддержке союзных десантов на юге Франции». Объем же помощи «является неизбежно малым по сравнению с затраченными усилиями»/319/. Надо было понимать, что у советского командования, по мнению британцев, уже намеченных задач и разработанных планов операций быть не должно. Вот так, нам трудно, у нас могут быть потери. К тому же мы держим второй фронт. Не важно, что у вас будут дополнительные потери в людях, летчиках и самолетах.
Признав неэффективность английских ночных сбросов («Количество сброшенного весьма мало»), союзники решили использовать дневные американские челночные полеты с посадкой на аэродромы в Полтаве и Миргороде. 14 августа посол США А. Гарриман потребовал у Молотова немедленного согласия на этот акт. По указанию Молотова Вышинский ответил в духе послания Сталина и решения ГКО (заявления ТАСС): выступление в Варшаве, «в которое вовлечено варшавское население, является чисто авантюрным делом, и советское правительство не может к этому приложить свою руку». Но советское правительство не может возражать против того, чтобы союзнические самолеты сбрасывали вооружение в районе Варшавы, это дело самих американцев и англичан. Однако советское правительство возражает «против того, чтобы американские или английские самолеты после сбрасывания вооружения в районе Варшавы приземлялись на советской территории, так как советское правительство не хочет связывать себя ни прямо, ни косвенно с авантюрой в Варшаве»/320/. У НКИД завязалась ежедневная переписка с послами. Наконец «нет» 16 августа сказал Черчиллю Сталин. («Нет» к потерпевшим бедствие самолетам не относилось.)
Сталин направил телеграмму Миколайчику и послание Черчиллю почти идентичного содержания с оценкой восстания как легкомысленной, безрассудной, ужасной авантюры, стоящей населению больших жертв. Советское командование не может и не должно нести ответственности за варшавскую акцию, поднятую без его ведома. При этом в телеграмме Миколайчику повторялось, что командование Красной армии получило приказ интенсивно сбрасывать вооружение в район Варшавы. (И его не отменяют.) Факт советских сбросов подтверждает разведка 9-й армии вермахта. Это же признают польский военный историк Т. Савицкий и английский историк Н. Дэвис.
В Лондоне и Вашингтоне неразбериха мнений относительно помощи восстанию продолжалась. Иден не верил информации из Варшавы. Черчилль нападал на министра пропаганды А. Д. Купера, почему пресса мало пишет о восстании. Н. Дэвис констатирует этот факт с комментарием, что английское общество вообще не понимает такого явления, как Варшавское восстание. Э. Стеттиниус, госсекретарь США, был сторонником помощи повстанцам. Объединенный комитет начальников штабов считал, что американская помощь «почти невозможна» и «операции такого рода должны проводиться в контакте с русскими». Один из начальников назвал восстание капитальной глупостью/321/. Рузвельт не хотел присоединяться к наскокам Черчилля. Он еле-еле позволил уговорить себя на коротенькое, в девять строчек, лояльное совместное послание Сталину от 20 августа. Как говорилось, он был связан президентской избирательной кампанией. Раздражать Сталина к тому же было опасно, вдруг он изменит мнение относительно войны с Японией. Советской стороне не понравилась апелляция к реакции мирового общественного мнения без знания фактов, «если антинацисты в Варшаве будут на самом деле покинуты».
Молотов, как обычно, был автором черновика ответа Сталина от 22 августа на совместное послание Рузвельта и Черчилля, того наиболее резкого послания с характеристикой восстания и его организаторов: «Рано или поздно, но правда о кучке преступников, затеявших ради захвата власти варшавскую авантюру, станет известна… Каждый новый день используется не поляками для освобождения Варшавы, а гитлеровцами, бесчеловечно истребляющими жителей Варшавы». К политической характеристике Сталин добавил военную: «С военной точки зрения создавшееся положение, привлекающее усиленное внимание немцев к Варшаве, также весьма невыгодно как для Красной армии, так и для поляков. Между тем, советские войска, встретившиеся в последнее время с новыми значительными попытками немцев перейти в контратаки, делают все возможное, чтобы сломить эти контратаки гитлеровцев и перейти в новое широкое наступление под Варшавой. Не может быть сомнения, что Красная армия не пожалеет усилий, чтобы разбить немцев под Варшавой и освободить Варшаву для поляков. Это будет лучшая и действительная помощь полякам-антинацистам»/322/.
Больше Черчилль личных посланий Сталину по поводу помощи Варшаве не присылал.
Одновременно продолжалось выяснение проблем «вокруг Варшавы». 18 августа Молотов вызвал Кларка Керра и запросил ответ у Идена, было ли английское правительство предупреждено заранее о восстании в Варшаве. 18 августа документ был получен. Иден пространно объяснялся с извинениями. Признал, что согласия на призыв к восстанию в Польше не давали, что «слишком удалены от места действий для того, чтобы принять на себя ответственность за призывы, обращенные к полякам». И что это может быть эффективно осуществлено лишь в согласии с советскими властями. Но не преминул уколоть тем, что повстанцы уже две недели сражаются и это говорит о том, что восстание не было так уж плохо подготовлено, как вы утверждаете, и «оно уже является серьезным затруднением для немцев». Вы же сами призывали к восстанию и более активным действиям/323/. Вышинскому пришлось напомнить известную Лондону истину, что приказ о восстании был дан польским эмигрантским правительством до «призывов».