Для Сталина и советского руководства беспредельное расширение политической базы власти в Польше могло если не перечеркнуть, то сильно затруднить превращение Польши в звено формируемого ими блока геополитической безопасности. Работа комиссии зашла в тупик. Гарриман причины видел в Молотове. В письме в Вашингтон он писал: «Виноват Молотов, который ничего не в состоянии сделать без голоса Берута», а также Черчилль, который «оценивает работу комиссии скорее с точки зрения дебатов в Палате общин, нежели с точки зрения необходимости быстрого достижения прогресса в реализации крымских решений». Переписка глав великих держав в марте-апреле 1945 г. также не принесла успеха. В советском меморандуме от 22 марта и посланиях от 7 апреля говорилось, что единственный выход – точное соблюдение духа и буквы крымских решений. А именно: 1) Реконструкция —это не ликвидация Временного правительства, а его расширение. Нельзя ставить знак равенства между правительством страны и одиночками из Лондона и Польши. 2) Надо ограничиться вызовом 8человек, 5из страны и 3 из Лондона, что предусматривалось в Ялте.3) В первую очередь вести консультации с Временным правительством.4) Приглашать только тех деятелей, которые признают крымские решения по Польше и на деле стремятся установить дружественные отношения между Польшей и Советским Союзом. Советское правительство отклонило предложение о контроле англо-американской контрольной комиссии как оскорбительное для национального достоинства поляков. Относительно количественного соотношения старых и новых министров СССР предложил использовать югославский вариант (соотношение 4:1), то есть выдвинул те же требования, что и представители Народной Польши в августе и октябре 1945г. Работа комиссии «буксовала» и вообще «застопорилась»/396/.
В Польше в это время по советской инициативе велись переговоры с деятелями подполья. Начали с попыток договориться с Окулицким как лицом, которое может повести за собой других своих коллег. В опубликованных материалах упоминается, что маршал Жуков еще в феврале 1945 г. выражал желание установить связь с Окулицким по вопросу о безопасности тыла воюющих войск. Весной 1945г. Окулицкий объяснял Берии, что не согласился на встречу по трем причинам: во-первых, потому что письмо Г. К. Жукова было адресовано командующему АК. Поскольку уже нет АК, то нет и командующего. Принять письмо означало бы, что АК не распущена, хотя сам процесс длился до весны 1945 г., признавал бывший шеф АК. Во-вторых, АК-де стремилась к сотрудничеству с Красной армией в общей борьбе с гитлеровцами, а ответом стали разоружение и аресты (интернирование). Именно в этом состояла причина, почему АК была распущена, а не легализована. В-третьих, поскольку переговоры будут носить политический характер, следует обратиться к Я. С. Янковскому. К тому же Окулицкому не понравились «почтальоны». В частности, Ю. Святло (J. Swiatlo-Licht, IzakFleischfarb— Изак Фляйшфарб, 1915 – 1975), что свидетельствовало о причастности к делу польской госбезопасности. К тому же с этим типом Окулицкий уже сталкивался во Львове34 (в 1953 г. Святло бежал из Польши на Запад, где развернул антипольскую и антисоветскую деятельность).
В начале марта (06.03.1945) Окулицкий получил новое советское послание, а через четыре дня и Янковский – от «полковника Пименова» (Лихачева, сотрудника Серова?), приглашавшего командующего АК, вице-премьера, членов главной комиссии РЕН на переговоры с генерал-полковником Ивановым (И. А. Серовым).Всем гарантировались неприкосновенность и безопасность. Последовал ряд встреч в Прушкове с членами РЕН и представителями партий. Переговоры с Окулицким и Янковским велись отдельно в Варшаве. Надо сказать, что Окулицкий и во Львове беседовал с Ивановым, а в 1941 и 1942 гг. вместе с Андерсом – со Сталиным, который даже тост в его честь поднимал. Деятели подполья согласились лететь (якобы) на переговоры с маршалом Жуковым, а от него – в Лондон, на консультации с правительством. Материалы следствия по делу «тройки» – так ранее в документах НКВД назывался «процесс пятнадцати (шестнадцати)» – говорят о том, что восемь из них (все члены РЕН и депутаты от партий «лондонского лагеря») предлагались английской стороной «комиссии трех» в качестве переговорщиков как представители подполья в стране. Они были и в списке Миколайчика. Однако в списке Москвы Янковский и Окулицкий в качестве участников переговоров с «комиссией трех» или в составе правительства не фигурировали. Их арестовали в Варшаве 27 марта. Остальных – под Варшавой, в Прушкове. То есть вне той полосы от линии фронта, на которую распространялась юрисдикция советского главнокомандующего.
Б. Берут, председатель КРН, и Э. Осубка-Моравский, премьер-министр, наконец были проинформированы Серовым о предполагаемом аресте руководства «лондонского» подполья. (Серов с 5 марта 1945г. стал советником НКВД при Министерстве общественной безопасности. Его обязанностью было оказывать помощь в организации и налаживании оперативно-следственной работы органов общественной безопасности Польши, дабы «обеспечить на территории Польши государственную безопасность и общественный порядок, борьбу со шпионско-диверсионной и террористической агентурой немецких разведывательных органов и немецкого военного командования, борьбу с бандитизмом, повстанчеством и иными враждебными элементами, проводящими подрывную деятельность против Временного польского правительства и освободительной работы Красной армии». ) Польские руководители высказали просьбу не производить арестов, а организовать им переговоры с представителями «лондонских» партий, чтобы в отношении некоторых из них дать согласие на включение в состав правительства или на привлечение к руководящей работе. Серов счел это правильным и предложил в Москве только после встречи руководства двух польских лагерей «решить вопрос об аресте или частичном освобождении». Берия передал иные указания Сталина. 27 марта Серов докладывал об аресте Янковского, Пужака и Окулицкого.
Беруту же и Осубке-Моравскому сообщили, что переговоры невозможны. Кем-то предупрежденные, Янковский и другие скрылись.
Наблюдатели подполья, следившие за встречами своих представителей с чинами НКВД и их переговорами, об исчезновении «шестнадцати» срочно донесли в Лондон. Новый делегат С. Корбоньский, имевший информатора в НКВД, сообщил, что их отвезли в Москву/397/.
Не могло не узнать истину и руководство Польши. 3 апреля Гомулка телеграфировал Молотову, что арест Янковского вызовет негативную кампанию в стране и за границей, перекроет пути к компромиссу, создаст трудности для ППР и народной власти, как и основу для новой конспирации. Он также сообщил условия деятелей подполья для переговоров о создании Правительства национального единства35/398/.
Во второй половине апреля 1945 г. Берут, Гомулка и Осубка-Моравский были в Москве. Шли переговоры по текущим вопросам и о подписании договора о дружбе, взаимопомощи и послевоенном сотрудничестве. (Советскому правительству уже было известно о плане союзников «Немыслимое», начале войны против СССР на территории Польши 1 июля 1945г. с участием андерсовцев и вермахта. Этот договор, как уже говорилось, по сути, стал и договором о военном союзе – о немедленном оказании взаимной помощи при опасности.) Гомулка в личной беседе со Сталиным с глазу на глаз поднял вопрос об аресте «шестнадцати»как беззаконном действии НКВД и о передаче арестантов польским судебным органам. Сталин стал доказывать, что они стреляли в советских людей. Возмущенный Гомулка ответил, что «они в первую очередь убивают поляков». Но дело было «провернуто», Сталин мог сделать вид, что уступает: «А может, Вы и правы. Глупец Серов, уберу его». Акцию представили как самоволие Серова. Однако его повысили в чине и отправили далее на запад, в Берлин, заместителем главнокомандующего СВА по делам гражданской администрации (перезахоранивать труп Гитлера или его двойника, вариант – развеять его прах). В передаче «шестнадцати» в Польшу все же было отказано. На аналогичную просьбу самих обвиняемых равным образом последовал отказ.
Но заметим, что из застоя вышла работа «комиссии трех».
Деятельность госбезопасности вызывала недовольство не только Гомулки. Меры советских властей раздражали уже и ППР в целом. Сплотившаяся вокруг Гомулки часть партийно-государственного аппарата Польши, выросшая в основном из сил Сопротивления, была против вмешательства советников СССР в политические процессы в Польше, навязывания образцов, присланных из Москвы. Они пытались продолжить развитие народно-демократических процессов. Сохраняя дружбу с СССР, не подталкивать развертывание гражданской войны, наладить диалог с «лондонскими» силами. Это ясно звучало на майском пленуме ЦК ППР в докладах не только сторонников Гомулки, но и представителей группы Берута. Были предприняты и определенные меры. Делегат Корбоньский сообщал 12 июня «до централи», что после Пленума изменился курс в отношении Армии Крайовой, Стронництва людового и других «лондонских» сил/399/.
ПКНО, а затем Временное правительство, как ранее «лондонское» польское посольство в Москве, бомбили НКИД/МИД СССР нотами о судьбах поляков, депортированных в 1939 – 1941 гг.,о репрессированных в предвоенные годы, взятых по «очистке тыла» в 1944 – 1945гг. Б. Берут, приезжая в Москву после1944г., каждый раз делал запросы о польских коммунистах, пострадавших после роспуска КПП. Дошло до того, что Берия стал грозить ему самому/400/. Может, именно для учета возможных реакций в Польше на арест руководства подполья в Москву был приглашен коминтерновский кадровик, тогда уже член ЦК ППР, Л. Касман, чтобы получить от него, увы, неутешительные для Москвы сведения об истинном весе «лондонского лагеря» в польской жизни, о том, что «банды успели приспособиться к новым условиям борьбы», что АК, НСЗ и бандеровцы создали контролируемые ими районы/401/.
После опубликования 6 мая 1945 г. заявления ТАСС об аресте «шестнадцати»польское правительство, имея в виду положения 7пункта соглашения от 26 июля 1944 г., уже публично и официально запросило о передаче арестованных Польше для придания их польскому суду. «Поскольку враждебная деятельность Окулицкого и его сообщников была одновременно направлена против существования возрожденного польского государства, что является государственным преступлением (национальным предательством— zdradḁ narodu –