В. П.), Временное правительство оставляет за собой право требовать передачи Окулицкого и сообщников в руки польских властей, чтобы они предстали также перед судом Речи Посполитой»/402/. Безрезультатно. Чтобы успокоить общественное мнение, Временное правительство приняло решение о пересмотре всех дел на лиц, находившихся под арестом, с целью освобождения невиновных или осужденных за мелкие провинности, например, несдачу радиоприемников. Освобождению подлежали рядовые участники АК и других подпольных организаций, которые не участвовали в борьбе против правительства. Одновременно был дан приказ очистить страну от банд, ужесточены наказания против тех, кто с оружием в руках выступал против власти36. Запрашивались как содержавшиеся под арестом на территории Польши, так и вывезенные в Советский Союз (с мая 1945 г. Берия запретил привозить интернированных в СССР).
В связи с арестом «шестнадцати» в межсоюзнических отношениях возникло сильнейшее напряжение. 2 мая последовал запрос в британской Палате общин. Черчилль требовал объяснений. Сталин решил объясниться. В ответ на вопросы Р. Паркера, корреспондента газеты «Таймс», Сталин 18 мая заявил, что диверсант генерал Окулицкий и другие арестованы на основании закона, защищающего тылы армии от диверсантов, аналогичного английскому закону о защите государства. Арест произвели советские военные власти на основе соглашения Временного правительства с советским военным командованием. Неправда, что они были приглашены на переговоры. Советские власти не будут вести переговоры с людьми, попирающими закон о безопасности тыла Красной армии. «Так приходится Красной армии защищать свои части и свой тыл от диверсантов и нарушителей порядка». Что касается самой реконструкции Временного правительства, то она может быть произведена только на основе крымских решений, никаких отступлений, и при участии поляков, которые теперь связаны с польским народом, а не их игнорировании, при применении югославского прецедента (4:1). На процессе было заявлено, что в результате действий подполья к моменту суда было убито 592 (594) и ранено 219 бойцов и командиров/403/.
Вопрос об аресте «шестнадцати» стоял и во время конференции в Сан-Франциско, создававшей Организацию Объединенных Наций, к которой обратился за помощью новый состав Рады едности народовой. Они, в частности, писали Э. Стеттиниусу как председателю конференции, что над «шестнадцатью» «нависла огромная опасность обвинения без возможности защищаться, опасность вынесения обвинения при закрытых дверях». Иден и Стеттиниус заявили, что в настоящее время они не могут проводить дальнейшие дискуссии по польскому вопросу. Все это весьма отравляло атмосферу, заставляя конференцию пробуксовывать. Хотя Польшу устроители не пригласили на конференцию, мотивируя это тем, что у нее нет единого правительства, благодаря усилиям делегаций СССР, УССР, БССР, Чехословакии и Югославии ее признали страной-учредительницей ООН, но подписать Устав ООН смогло только Правительство национального единства.
Межсоюзническое напряжение несколько ослабло только после визита в Москву Г. Хопкинса| Гопкинса, который был известен советской стороне как специальный эмиссар президента Рузвельта, горячий сторонник почившего президента и не менее хороший друг СССР. Черчилль уже пришел к выводу, что «дело шестнадцати» не должно мешать переговорам о создании Правительства национального единства, и принудил к этому Миколайчика, снявшего свое требование освобождения «шестнадцати». В результате был согласован вопрос о списке приглашаемых на консультации по созданию объединенного польского правительства. Их пригласили в Москву к 15 июня 1945 г.
В доступных исследователям архивах имеются документы, свидетельствующие о поспешном сборе материалов о диверсионно-террористической деятельности подполья и конкретных деяниях обвиняемых лиц, о поисках свидетелей, их подготовке.
13 июня 1945 г. на заседании политбюро ЦК ВКП (б) слушался вопрос «о судебном процессе по делу Окулицкого и других». Политбюро утвердило обвинительное заключение, определило место проведения суда (Дом профсоюзов) и дату его начала (17 июня), предполагались открытые слушания с допуском иностранных корреспондентов и освещением в печати. Для соблюдения процедуры обвиняемые получили адвокатов и право на защиту (Окулицкий, Янковский и еще один из обвиняемых от адвокатов отказались и защищали себя сами). Судьей был известный по процессам 30-х годов генерал юстиции В. В. Ульрих. Наблюдение за процессом возложили на первых лиц государства —В. М. Молотова и еще двух заместителей Сталина —Л. П. Берию и А. Я. Вышинского, на прокурора СССР К. П. Горшенина.
Накануне суда Берия доложил Сталину, что в тюрьмах и лагерях содержатся 25 047 польских граждан. Из них «изъятых» в 1944 г. рядовых членов АК – 5 973 и 2 338 лиц, таковыми считающихся. По очистке тыла в 1945г. арестовано 15 162 человека. Кроме того, в лагерях для военнопленных находится 32 731 поляк, служивший в вермахте, или всего 57 778 польских граждан. Из общего числа 25 047 человек в лагерях для интернированных содержатся 12 280 человек, в проверочно-фильтрационных 9 185, в лагерях ГУЛАГа и тюрьмах НКВД 2 285, во фронтовых лагерях и тюрьмах 1 297 человек. В рабочих батальонах в УССР из числа мобилизованных в Силезии немцев, считающих себя поляками, 7 202 человека/404/.
Фактом московских переговоров с Миколайчиком о создании Правительства национального единства было то, что проходили они параллельно с заседаниями Военной коллегии Верховного суда СССР, вершившей «процесс шестнадцати» (фактически – «пятнадцати»: один обвиняемый «по состоянию здоровья» прошел по делу осенью 1945 г.). Проведение суда сразу после 9 мая 1945 г. и перед Парадом Победы 24 июня над лицами, представлявшими первых персон другого, чем Временное правительство, но тоже национально-освободительного антигитлеровского течения, было прямым давлением на польско-польские переговоры с Миколайчиком и его сторонниками из Польши и Лондона. Перед Военной коллегией Верховного суда Союза ССР по обвинению в организации диверсий против Красной армии на территории Советского Союза в западных районах Украины, Белоруссии и в Литве стояли руководители военного и политического подполья «лондонского лагеря» – «подпольного государства»: третий командующий АК генерал Окулицкий, в тот момент военный министр правительства, делегат Я. С. Янковский в ранге вице-премьера правительства, три (два) его заместителя в ранге министров – А. Бень, министр юстиции, просвещения и сельского хозяйства, С. Ясюкевич, министр финансов и контроля, и А. Пайдак. Последнего судили отдельно осенью 1945 г. Это он, будучи активным деятелем ВРН, в период Варшавского восстания руководил гражданской администрацией. На скамье подсудимых был К. Пужак, председатель Рады едности народовой, его заместители К. Багинский (СЛ) и А. Звежиньский (СН). Семь членов Рады едности народовой, в том числе Е. Чарновский, который в 1943 г. вел переговоры с представителями ППР и Гвардией людовой, и один сотрудник делегатуры.
Юристы среди подсудимых, в частности А. Бень, на суде признавали, что с точки зрения международного права, действия организаторов и АК в тылу действующий армии подлежат суду. Из подсудимых12 человек признали вину, трое – частично, один не признал инкриминируемое ему хранение радиоприемников и радиопередатчиков, антисоветскую пропаганду и ряд других подобных действий. Но не они и не это было предметом судебного разбирательства. Нужна была изоляция ведущих фигур – Янковского и Окулицкого, может, еще министров, судя по приговорам.
Обвинительное заключение состояло из пяти разделов:1) организация подпольных вооруженных групп в тылу Красной армии;2) создание подпольной военно-политической организации «Неподлеглость»; 3) террористическая, диверсионная и шпионская деятельность подпольных организаций АК и «Не» (передача сведений в Лондон);4) работа нелегальных приемо-передаточных радиостанций в тылу Красной армии;5) планирование и подготовка военного выступления совместно с Германией против СССР.
Окулицкого обвиняли по всем пяти разделам обвинительного акта. Он свою защиту вел сам. Показания стал давать, только получив заверения, что лица, которых он назовет, не будут подвергаться преследованию (однако, насколько можно судить, он называл фамилии уже почивших или находившихся в эмиграции). С самозащитой связано и его пространное письменное «собственноручное показание» на имя Берии. Фактически эссе на тему современного состояния Польши и путей ее «утихомиривания», написанное на польском. Из всех подсудимых только трое не знали русского языка. (Как ни один из членов правительства в Лондоне, так утверждают мемуаристы, не знал английского, но зналикто-то русский, кто-то французский. Однако из записей разговоров Миколайчика с Черчиллем явствует, что некоторые фразы Миколайчик произносил по-английски.)
Окулицкий в своих показаниях не жаловал ни Временное, ни «лондонское» правительство: «Оба правительства не выражают воли польского народа…».
Окулицкий вновь повторил, что военное решение вопроса о власти нереально. Нужны политические пути. «Лесные отряды» и страну необходимо скорее разоружить: оружие ведет к анархии в стране, что недопустимо. Нужно политическое решение проблемы, ибо борьба против СССР является для Польши вредной, нереальной».
Окулицкий признал, что не подчинился приказам о сдаче оружия и дал директиву укрывать оружие и боеприпасы. Он несет ответственность за работу радиостанций, сохранение штабов, создание «Не», за связь с Лондоном, за проведение пропаганды против Красной армии и СССР. Он признал, что террор и диверсии были. Но не он повинен в терроре, диверсиях и руководстве ими. Он отрицал характеристику Варшавского восстания как авантюры чистой воды: «Если с политической точки зрения можно оценить Варшавское восстание как авантюру, то с солдатской точки зрения такая оценка неверна. А я стою перед Верховным судом Красной армии». Окулицкий заявлял, что его деятельность исходила из недоверия к СССР и носила оборонительный характер. Он за дружбу с СССР, но при условии сохранения независимости Польши.