Перед самой капитуляцией (29.9.44 г.) руководство АК провело своего рода пресс-конференцию. Благодаря деятельности капитана Колоса удалось даже получить напечатанный на машинке отчет о ее содержании Текст документа разведчику удалось добыть в одном из отделов штаба АК. В отчете говорилось:
«После неоднократных попыток вступить в переговоры с АК (18 августа и в начале сентября, двукратное предложение Жолибожу и Мокотуву), 28 сентября немцы опять выступили с инициативой ведения переговоров. Их темой являются вопросы, касающиеся судьбы гражданского населения.
Немцы подчеркивают, что продолжение борьбы наносит гражданскому населению величайший ущерб и приносит с собой тяжелые последствия нехватки продовольствия… (какие гуманные, как они волнуются о судьбе мирного населения!).
Во время переговоров немцы предложили специальной гражданско-военной польской комиссии проверить условия, в которых содержится население, эвакуированное уже из Варшавы, и пленные солдаты АК из Мокотува (питание, квартирные условия, медпомощь)».
Был и еще один документ, привезенный советскими разведчиками. Его составитель, офицер АК, особо просил держать его в тайне — видимо, опасаясь мести лондонцев. Документ был адресован генерал-полковнику Роля-Жимерскому:
«Передаю генералу, как главнокомандующему Армии Польской, армейский привет, предоставляя себя и группу офицеров АК в его распоряжение. Офицеры эти представляют собой начало будущих Варшавских дивизий.
Продолжаю дальше вербовать, ввиду благоприятного развития вербовки, прошу о конспирации, прошу не опубликовывать эту телеграмму. Доктор Ян Огоньчик-Миривинский — подполковник АК».
Совершенно бесспорно, что вопрос о капитуляции был решен руководством АК уже 27–27 сентября, и поэтому телеграмма Бура и запрос по ней Миколайчика о советских мерах по спасению повстанцев был, безусловно, политическим трюком. Все данные говорят о том, что руководство АК уже вошло в полный контакт с немцами и, оттягивая время, лишь выторговывало себе некоторые льготы.
Советское командование очень быстро разобралось в этой довольно неуклюжей польской попытке…
Кроме того, поляки очень боялись мести украинцев не только за то, что они творили с 1921 по 1939 год на Западной Украине, но и за то, что в начале восстания польские националисты вырезали буквально все украинское население Варшавы — женщин, стариков и детей. Поляки прекрасно понимали, что от украинцев им пощады не будет.
Полковник Вахновский писал далее:
«Я настоял, чтобы полковник Коссман (представитель немецкой стороны) отдал распоряжение о выделении батальона вермахта, который отделит капитулирующие отряды АК и район, занятый гражданским населением, от казацких и украинских частей».
Переговоры с немцами Бур приказал хранить как самую важную военную тайну. Поэтому на объединенном совещании командиров Армии Крайовой и Армии Людовой оборонительного сектора Жолибож даже не возникало разговоров о капитуляции.
Такого исхода никто просто не допускал. Все офицеры — и сторонники Миколайчика, и сторонники Берута — имели единое мнение: нужно переправиться за Вислу. Это было единственным входом, поскольку Жолибож может продержаться еще день-два, не больше. На каждую винтовку оставалось по несколько патронов, раненые были без медицинской помощи и лекарств, а жители просто умирают от голода.
Надо было спасать людей. Приняли план эвакуации, предложенный полковником Станявским из Армии Людовой. Эвакуация начнется в ночь с субботы на воскресенье, а если немцы начнут освещать Вислу ракетами или же переправа затянется до рассвета, решили установить вдоль берега дымовую завесу. Сначала отправят раненых, а затем уже — членов боевых отрядов и часть населения.
В общих чертах этот план был одобрен и принят на совещании. Повстанцы перешли на новый рубеж обороны, только АЛ, потребовавшая для себя доступ к Висле, получила самый отдаленный от реки западный участок.
Намеченный на следующее утро (на 30.9) переход через Вислу не состоялся. В разговоре с командиром АЛ Живицел озабоченно заявил: «Ветер не благоприятствует созданию дымовой завесы, под прикрытием которой мы должны переправиться. Подождем до вечера…»
Немецкий офицер передал еще, что генерал фон Бах-Залевский хотел бы встретиться лично с генералом Буром, тем более что они родственники. И решительно закончил:
— Завтра в десять утра машина будет ждать в условленном месте. И с этого часа вступают в силу выданные вам пропуска…
На другой день легковой автомобиль доставил генерала Бур-Коморовского в загородную виллу в Ожарове, местечке в семнадцати километрах к западу от Варшавы по Познанскому шоссе.
Это было поместье потомков графа Ожаровского, одного из немногих польских генералов, не поверивших в свое время посулам Наполеона о возрождении Польши, и сохранивших верность присяге российскому императору. Там на время восстания разместился эсэсовский генерал со своим штабом.
При выходе из машины его окружили несколько немецких офицеров в парадной отглаженной форме. На их фоне Коморовский в запачканном комбинезоне и потрепанных ботинках выглядел особенно жалко.
Поляка ждала целая толпа немецких фоторепортеров и кинооператоров. Бур растерялся. Он считал, что все произойдет тайно, а тут…
В растерянности Коморовский закрыл лицо беретом. Но дело было уже сделано. На следующий же день фото растерянного польского генерала появилось во всех немецких газетах, бильдаппараты разнесли его по миру, а через несколько дней эти кадры появились и в выпуске еженедельной немецкой кинохроники.
Во время беседы немецкий генерал довольно бесстрастно и официально-холодно отдал дань стойкости повстанцев, но тут же сказал, что цели Армии Крайовой и германских вооруженных сил являются общими, их задачей должна быть борьба с русскими.
Бур возражать не стал. Предательство совершилось. Бур сказал, что на стороне варшавских повстанцев сражаются и другие части, которые по духу чужды идеям Армии Крайовой. Ну, например, Армия Людова… Он не заинтересован вести переговоры от ее имени. Коммунисты его просто не интересуют.
— В каком секторе сражаются солдаты АЛ?
— В районе Жолибожа… Ближе к Висле, — показал Бур на плане Варшавы. Немцы сразу же приняли меры и отрезали повстанцев от Вислы.
— Поселиться вы можете в соседней вилле, ведь мы родственники, пан Тадеуш…
АК предает АЛ
Военная обстановка в конце сентября (29.9—30.9.44) была следующей: 29.9 после трехдневной артподготовки противник силами около двух полков пехоты при поддержке 30 танков перешел в решительное наступление и значительно потеснил повстанцев, но они к 30 сентября еще удерживали несколько районов на второй день немецкого наступления.
И положение отнюдь не было безнадежным. Участок Жолибож имел договоренность с 1-й армией Войска Польского об эвакуации утром 30 сентября на правый берег Вислы и прикрытия этой операции авиацией и огнем артиллерии.
На совещании командиров батальонов, созванного в 18.00 30 сентября обсуждался вопрос о дальнейших действиях. Созвал совещание подполковник Живицель из АК (по некоторым сведениям настоящая фамилия этого человека — Недзельский).
Большинство офицеров с возмущением отклоняли всякие мысли о сдаче в плен. Результат совещания, проведенного в ночь на 30 сентября, свидетельствует о том, что ввиду создавшейся обстановки эвакуация на восточный берег Вислы считалась единственным правильным выходом.
Общее положение со второй половины сентября значительно улучшилось, нажим противника стал ослабевать. Это обстоятельство в первую очередь следует отнести на счет действия советской артиллерии и авиации. Только благодаря их помощи повстанцы в последнее время почти совершенно не испытывали бомбежек.
С военной точки зрения, можно было продолжать борьбу, и капитуляция отнюдь необходимостью не являлась.
«Уже начиная с 27 сентября замечалось, что АК установила хорошие отношения с немцами. На целом ряде участков во время завтрака у немцев АК прекращала огонь, кроме того, в часы обеда со стороны АК огонь также не велся, немцы не обстреливали патрули АК на улице Крулевска во время смены, хотя и не могли их не видеть.
Началась и психологическая обработка гражданского населения. Из листовок АК общественность Варшавы узнала о существовании и работах Смешанной (с немцами) польской гражданской военной комиссии по обследованию квартирных условий, питания и мер помощи в лагерях, созданных немцами для эвакуированного гражданского населения и для солдат АК, захваченных в плен в районе Мокотува.
В оправдание явной подготовки к капитуляции командование АК выдвигало следующий тезис: «Варшаве хватит продовольствия только до 5 октября. Немецкая разведка знает об этом. Уже 6 октября солдаты не получат пайка, а 7-го вовсе драться не будут. Тогда мы будем вынуждены безоговорочно капитулировать на гораздо более тяжелых условиях».
В действительности же Варшаве могло хватить продовольствия до 15 октября, а принимая во внимание помощь советской авиации, вообще нельзя было ставить вопрос в этой плоскости.
Всеми средствами командование АК пыталось убедить солдат, что капитуляция является будто бы единственным выходом, что она вызвана необходимостью.
Распространялись ложные слухи о том, что нечего рассчитывать на соединение с польскими или советскими войсками. В одном из бюллетеней в первых числах октября ложно сообщилось, что один из районов города взят немцами, что поляки отступили, а фронт откатился на восток до самого района Седлец.
Не согласовав вопрос с офицерами АЛ, подполковник Живицель после прибытия полковника Вахновского приказал некоторым батальонам прекратить огонь и в 18.00 созвал совещание на левом фланге, поставив офицеров в известность о поступившем приказе о капитуляции.
Ввиду общего возмущения присутствующих офицеров подполковник Живицель всячески пытался их уговорить. Хватал за руки, напоминал о тяжелом положении гражданского населения, убеждал, что всем офицерам, в том числе и офицерам АЛ, немцы сохранят жизнь.