Многовато оплошек, но кое-что ты исправил…
— Где успел, Вирна. Я торопился. Пишу я с ошибками, это врожденное и не лечится. Мой сводный брат, Шатци, например, с трудом читает по складам… Тоже врожденное, тоже не лечится. Ну а я, когда волнуюсь — промахиваюсь втрое больше.
— Ты, Фатик, настоящий энтих лигент!
— Возможно, Вирна.
— А твоего брата я знаю, бывал здесь несколько раз, настоящий красавчик с ядреной попой.
Я смолчал. Меня унижали — а я молчал. Она ждала именно этого — молчания или подтверждения своих слов, то есть — моей покорности и своей победы. Пришлось подыграть.
Маммон Колчек — покрытая пупырышками серая громадина с плоской мордой, шумно высморкался за моей спиной. Охранял Вирну. По-видимому, среди просителей встречались личности буйные. И то верно: когда твой последний шанс — это кредитор, способный отказать тебе по самому немудреному поводу, поневоле можешь прийти… в бешенство.
— Бур-р-р! Апелляция будет рассмотрена в кратчайшие сроки апелляции.
Нахватался от Вирны умных словечек, а она его даже не осекает — видимо, бубнеж Колчека ей по вкусу.
Вирна окинула меня долгим изучающим взглядом. Глаза — пожалуй, это все, что осталось в ней привлекательного. Большие карие глаза, в глубине которых все еще светился знакомый мне огонек.
— Фатик, Фатик, тебе скоро сорок лет, и чего ты достиг? Шатаешься с клиентами по городам и весям, умудрился потерять деньги. Что ты умеешь, кроме того, чтобы крошить-кромсать, а? Ну давай, расскажи мне, чего ты достиг!
— Я делаю то, чему меня обучили, Вирна.
— Да уж, а можешь ты немногое.
Она усмехнулась с оттенком усталого превосходства.
Чем-то она напоминала Митризена. Такая же взыскующая и безжалостная. И любящая деньги, как вампир — кровь. Да и братья-профитролли напоминали оргов-горгон. Надеюсь, и орги, и сам Митризен сгинули в Облачном Храме…
— Ты даже не попытался изменить уготованное тебе другими людьми, мой родной.
— Пытался. Я не настолько глуп и инертен. Я бросил ремесло героя и решил зарабатывать коммерцией. Торговлей, и еще много чем. Разорился и был вынужден приняться за старое.
— Но и на старом поприще тебя постигла неудача.
— Ты, как всегда, права, Вирна.
Видите, как я пою?
Служка-человек, размерами еще меньше секретарской крысы (по-моему, Вирна коллекционировала мужчин ростом с ноготок), принес госпоже блюдо с виноградом и персиками. Она начала есть, а я смотрел и катал во рту пересохший язык. Когда я стану богатым… Впрочем, зачем кормить себя сказками?
— Хорошо, мой родной, — он вытерла мокрый подбородок розовым батистовым платочком, — считай, я поверила в твои писульки. Я дам тебе средства на то, чтобы подлечить твоих горемычных клиентов.
Ура!
— Но…
Но? Яханный фонарь, какое еще но?
— Ты спроворишь для меня одну работенку, и только тогда сможешь получить остальные деньги.
Гритт его маму за ногу… вы слышали? Работенку!
Я подался вперед и оперся кулаками о стол.
— Работенку? Какого рода?
— Все по порядку, Фатик. И отойди на два шага, от тебя пахнет.
Гритт!
— Сегодня утром я мылся в ручье.
— Но перед тем как проведать меня, баню ты не посетил, и ароматами не натерся, так что отойди, ты весь пропитался дорожной пылью и лошадиным потом.
Я отошел.
— Бур-р-р! — прогудел Колчек над моим затылком. — Мужчина должен мыться, иначе мужчина будет грязным, если не помоется, потому что если не помоешься, будешь грязным! Бур-р-р!
Что, и ему кажется, что я не слишком свеж? Великая Торба!
Проклятие, Вирна совершенно не видит во мне мужчину! (Хорошо, что мужчину во мне не видит Колчек.) В этом вся беда. Когда женщина не видит в мужчине мужчину, она будет придираться ко всему — это факт, и его нужно для себя уяснить и принять. Все ее будет раздражать. Тут хоть из штанов выпрыгни — ничто тебе не поможет.
— Знаешь ли ты, Фатик, что такое карго-оккультизм?
— Не вполне. Предположу: это нечто, связанное с перевозкой всяких мистических штуковин. Я прав?
Вирна кивнула.
— Именно. Это перевозка товаров оккультного назначения. В Талестре многобожие, и я делаю на этом бизнес. К тому же в Талестре маги, а для их работы требуются разные ингредиенты — в том числе крайне редкие. Деньги надо зарабатывать на всем, мой родной, и только тогда они у тебя будут. Ты хорошо меня понимаешь?
— Конечно, Вирна.
— Не думаю, что слишком хорошо. Но учиться никогда не поздно, верно, мой родной?
— Конечно, Вирна. В Талестре многобожие. Там полно культов, как в Хараште, но в главной силе два — Сегизма Сноходца и Горма Омфалоса.
Многобожие, прямо как у нас в Хараште. Небось, снова выдумка талестрианских чародеев. Один из их социальных экспериментов. В этом мире, сплошь выстроенном на лжи, верить нельзя никому и ничему!
Вирна обтерла пальцы все тем же платком и, вытащив из ящика стола маленький золотой гребешок, степенно принялась… о Гритт, принялась расчесывать свои усы!
— Есть некие вещи, предметы, ингредиенты, которых священники и маги не могут достать ни в Одируме, ни в Талестре, ни даже в Дольмире.
Усы… усы, черт, усы!!! Я спал с этими усами, когда они еще были в зародыше, поймите!
Меня начала давить зевота — очевидный признак того, что я на взводе. Еще бы амок до кучи — и я буду счастлив. Ежели грянет амок, Маммон Колчек выбросит меня сквозь окно, и не посмотрит, что на нем колышется прозрачная шелковая занавеска!
Слова Вирны стали звучать неотчетливо.
— И я достаю на дальнем юге и поставляю им то, в чем они испытывают нужды. На данный момент талестрианские служители Горма Омфалоса и Сегизма Сноходца нуждаются в определенных предметах к празднику Разделения. Сроку на доставку — неделя. Я поставляю им нужное уже десять лет и не хочу терять выгодных клиентов. Но наметилась проблемка — два моих проводника через границу отошли от дел… скажем так, по болезни… Они проворовались, говоря иначе, и я велела Маммону переломать им руки. Теперь мне потребен надежный проводник, который знает контрабандные пути из Одирума в Талестру. Ты ведь знаешь такие пути, а, мой родной?
Конечно же я знал.
— Значит, тебе надлежит сопроводить мой груз, разумеется, контрабандным путем. Ты ведь знаком с братством Свободного Товарооборота?
Я был знаком. Контрабандисты — не бандиты и не убийцы, и с ними у Джарси всегда были не только нормальные отношения, но и теплое сотрудничество.
— Ввозить этот груз в Одирум — запрещено, в Талестру — можно, но пошлины, установленные магами, слишком велики, чтобы получить ощутимый доход. Поэтому я должна буду использовать контрабандный путь. Ты, милый мой, отдашь груз культистам, получишь от них деньги и отнесешь в банк Траука. Там у меня счет, и ты сделаешь его толще. Тогда Маммон Колчек выдаст тебе аккредитив для того же банка. Таким образом, ты обретешь нужные тебе средства.
Она провела по усам большим и указательным пальцами. Мне потребовались силы, чтобы сдержать стон.
— Что именно требуется доставить в срок?
— Бур-р-р! — сказал Маммон Колчек. Я ему не нравился. Когда-то давно я продвигал профитролля, который победил его брата Маннона, а тролли, как известно, помнят всё — как слоны и элефанты. — Бур-р-р! Много груза, Фатик, потому что мало груза невыгодно возить, а если возить много, то выгодно, бур-р-р!
Ох… удары по голове еще никого не сделали мудрецом!
Вирна отыскала в ящике стола лист бумаги.
— Так… Сброженный сок ягод мо́джи, десять жестяных бочонков. Такое же количество цветущих кустов ва́нгрии. И черный козел с выменем.
Я решил, что ослышался.
— С именем?
Она отмахнулась от меня, как от назойливой мухи.
— Козел-гермафродит, неужели сложно понять? Его вымя приносит молоко, это молоко культисты Сноходца продадут своим адептам на празднике Разделения, их прошлый козел перестал доиться и был зарезан. Что тебе неясно?
— О… э-э-э… хм-м…
Она углубилась в список.
— Так, козла — кстати, зовут его Мальчик — придется доить по утрам и вечерам, иначе молоко в вымени перегорит.
— О… э-э-э… хм-м…
Вирна смерила меня жестким, лишенным какой-либо иронии взглядом.
— Это часть твоей работы, Фатик. Имеешь возражения?
— О… э-э-э… хм-м… Нет. Работа есть работа.
Приключение, господа, вот оно, наконец — доить козла! Волнующая и прекрасная авантюра! Апофеоз моей деятельности! Доить козла — это работа мечты!
— Я дам тебе тазик. Молоко можешь выплеснуть, а хочешь — пей. Главное, чтобы козел доехал в Талестру здоровым. Запустишь дойку — потеряешь деньги. Уразумел?
— Ясно.
Про себя я подумал, что вскоре у Олника появится новая и весьма необычная работа. Если же он откажется, я найду способы его уговорить. Но Джарси — нет, Джарси доить козла не будет!
Заимодавка снова пробежала глазами по списку.
— Брожение ягод моджи все еще длится. Дважды в сутки, утром и вечером, необходимо откручивать пробки и стравливать скопившийся газ, иначе бочонки могут лопнуть. Простая работа?
— Вроде…
— Не куксись, Фатик. Я даю тебе приличные деньги! Больше, чем платила своим калекам. Напиток не пробовать! Это сильный галлюциноген. Да-да, Фатик, его тоже будут продавать — только теперь уже последователям Омфалоса. Для нелюдей напиток особенно опасен — начисто срывает крышу даже от малой дозы, а действие его длится до тех пор, пока не принят антидот. Достаточно какому-нибудь гному попробовать его на язык, и случится такое, о чем тебе лучше не знать.
— Яханный фонарь!
— О, Фатик, как долго я не слышала этой присказки… — Но и сейчас в ее речи не прозвучало сентиментальности, тепла и затаенного желания (усы, правда, шевельнулись). — Что до кустов вангрии: их нужно поливать…
— Утром и вечером, — я досказал за нее, заработав уважительный кивок.