Дорога к «Чаше» далась мне с большим трудом.
Однако день еще не закончился.
В жизни конец и начало часто поменяны местами.
17
Мой вид произвел немалое впечатление на Маммона Колчека. Он сидел во дворе «Чаши» под специальным навесом для троллей в обществе чана с похлебкой и степенно наворачивал ее половником размером с кастрюлю. Оглядев меня, звякнул латными рукавицами и прогудел:
— Пачкаться — некрасиво!
Я сказал серьезней некуда:
— А красиво — не пачкаться. Ничего, скоро нас нагонит туча, и дождик всё смоет.
Надеюсь, это правда: пойдет обыкновенный дождь, который смоет только грязь, а не, скажем, мясо до костей.
Хм, дождь, может, и будет обыкновенным, а вот как быть с тем созданием, что явится вместе с ним? Виджи сказала, что оно налито злобой, гневом. И против кого направлен его гнев, интересно узнать?
Впрочем, совсем неинтересно. Куда интересней — сбежать, дабы не искушать сверхъестественное существо прихлопнуть Фатика М. Джарси. Он сегодня трижды избежал смерти, и четвертая удача, пожалуй, это будет многовато даже для него.
Добрая фея и возницы ждали меня за столом; если судить по тарелкам и кружкам, возницы, Нанук и Ванко, в ожидании меня, проели-пропили немало денег, но, к счастью, четыре масляные лампы они достали, они высились тут же, на столе. Тулвар дремал рядышком на лавке, прикрывшись халатом: его царская милость сомлели в духоте. И то дело — вопли Олника не давали ночью уснуть всем обитателям фургона.
Перед моей супругой находилась кружка нетронутого пива. Зуб даю — его принесли тогда, когда я только покинул харчевню. Так оно и стояло все часы, пока я неизвестно где шлялся.
— Трудный день, — ответил я на немой вопрос Виджи. — Баня, мыло, полотенце. Но сначала — еда. От голода сводит желудок. А, и пив… Гритт, пусть принесут обычной воды. Где Самантий и Крессинда?
— Не появлялись с тех пор, как ты ушел.
Сухой ответ. Моя ведьма была зла. Я ушел на час и проваландался черте где целых три. И не предупредил. О, в своей реакции на мое опоздание она напоминала обычных женщин!
И, кстати, почему я не услышал вскриков Олника? Жив ли мой старый приятель? Возможно, Крессинда его приспала каким-то образом? Или он до того ее довел, что она втихую придушила его, скажем, своей необъятной грудью?
Навещу его после бани.
Я закашлялся, оперся о стол.
— Я все тебе расскажу, только дай поесть и вымыться. И мне нужно хотя бы два часа сна. У тебя есть деньги?
Выгоревшие брови недоуменно взлетели на середину лба. Какие деньги, Фатик? У нас общий кошелек, и он — у тебя.
Великая Торба!
Пришлось занять денег у Нанука и Ванко. Мне было стыдно.
— Отдам сразу, как получу средства у Траука, — пообещал я. — В двойном размере.
Принесли жареную баранину с тушеной репой и кашей из зерен амаранта. Я ел, не чувствуя вкуса, проглатывал, почти не жуя. Все это время рука Виджи лежала на моем колене. Пальцы чуть заметно дрожали. Моя эльфийка понимала, что со мной приключилась беда — и переживала так, как и следует переживать любящей женщине, и если вы удивитесь, как это она так быстро перешла от гнева к трепетному сочувствию — значит, вы совершенно не знаете женщин, ну вот нисколечко!
Затем я отправился к хозяину постоялого двора и велел растопить баню. Попарить избитое тело а потом выспаться — это то, что было мне сейчас нужно больше всего. К счастью, хотя бы запас сменного платья у меня есть — наученный горьким опытом многочисленных путешествий, я стребовал его с Вирны, если вы помните. После бани и сна переоденусь…
На пороге бани Виджи взглянула мне в глаза:
— Я с тобой.
Тон ее был непререкаем.
А я что? Пришлось подчиниться.
Вас когда-нибудь мыла женщина? Заметьте — я не веду речь об эротическом мытье, о нет, а именно о мытье, когда сильные женские руки оттирают с вас грязь, аккуратно — о, любящие женщины все чувствуют! — обходя или нежно протирая места ссадин и ушибов? Это было… по меньшей мере божественно. И скажу я вам, как бы ни был я разбит, плоть моя в конце концов взбунтовалась самым решительным образом, и… Но сильные женские руки быстро пресекли все безобразия. Я попытался вновь восстать — и снова был посрамлен.
— Фатик, — нежно (но со стальными нотками) сказала добрая фея. — Сначала я обработаю твои раны. А пока я буду это делать, ты расскажешь мне всё.
А я что? Пришлось подчиниться.
Ну, и я рассказал.
Не помню, сколько занял мой рассказ, но под самый конец (я опускал самые жестокие подробности) плоть моя снова взяла вверх, и я решительно, сграбастав Виджи, утвердил свое мужское превосходство.
Экая досада — моя супруга при этом оказалась сверху.
Но рассказал я всё, и даже поделился сомнениями насчет Самантия Великолепного. Мы занимались любовью в пароксизме страсти и одновременно, как будто отстраняясь, говорили о моих горемычных делах. Оба понимали — времени на то, чтобы делать эти вещи раздельно, у нас нет.
— Ух-х… Ты считаешь, он способен…
— Ох-х… Любой человек способен на всё. Это… ох!.. единственная максима, и единственная верная премудрость, которую я вынес за свою жи… знь. И я… под… под… под… подпишусь под ней… и поставлю на ней печать непререкаемой… ох!.. истины.
— Зна… ох-ох-ох… — Она чуть замедлила движения. — Значит, он может… может… может… может… ох-х… попытаться тебя убить… сно… снова?
— Я не зна… зна… ю-ю-ю…
Она выгнулась, погрузив пальцы в волосы на моей груди, и до боли сжала их в горстях.
— Я… убью его… Са… ма.
— Ох… Постой, я… я… я… скажу ему, спрошу… И мы решим, что с ним де… делать… вме… о-о-о-о… сте…
— Как… скажешь… муж… о-о-оххх… мо-о-о-о-ой!
Я ее любил.
После бани я решил дать себе ровно два часа на сон. Это времени хватит, чтобы кое-как восстановить силы. Затем — акция. Возницы будут поджигать пакгаузы, мы с Виджи, Крессиндой и Колчеком осуществим, как сказал бы мой лучший приятель вор Джабар, справедливую экспроприацию груза. Жаль, что к тому времени паника и шум, вызванные появлением монстра Брадмура, улягутся.
Сняв номер на втором этаже харчевни, я вытянулся на сомнительной чистоты перине. Виджи была рядом, прижалась, как ласковая кошка, оплела телом, согревая дыханием шею, положила руку мне на затылок. Не знаю, что она делала — использовала, видимо, какую-то хитрую эльфийскую магию, но я, несмотря на боль в каждой мышце, почти мгновенно погрузился в сон.
Дали мне поспать два часа, как вы думаете?
Угу, как же.
Стук в двери подбросил нас на кровати.
— Бум-бум-бум!
В точности как тогда, в Хараште, в самом начале моей истории, в дверь колотили не только кулаками, но и сапогами.
Неизвестный был зол, расстроен, без меры энергичен.
— Бум-бум-бум!
Мне дали поспать с полчаса, не больше.
Виджи уже была у двери, умная девочка — оружия нет, но табурет сгодится, чтобы проломить буйную голову пришельца.
— Бум-бум-бум!
— Между прочим, здесь спят! — крикнул я, с трудом проталкивая слова сквозь распухшее горло.
— Вставайте! Эркешш махандарр! Вставайте, сонные тетери! Иначе я вас всех… накажу! Олник пропал!!!
Вопила, разумеется, Крессинда.
Виджи отперла, и массивная гномша смерчем влетела в комнату. Волосы у нее были растрепаны (перед сном она расплетала косы), на щеке виднелся отпечаток матраца. В глазах, если пользоваться театральными фразами моего друга Отли Меррингера, застыли слезы отчаяния.
Гномша начала говорить, от переизбытка чувств расхаживая по комнатке. То, что я и Виджи, собственно, нагишом, ничуть ее не смутило.
— Я не спала все ночи, пока Олник… пока ему было дурно… Я только немного прикорнула сегодня… когда ты, Фатик, убрался по своим делам… Я думала, я посплю немножко… А оказалось… Я сейчас встала… Олника нигде нет! Он перегрыз веревки и… гномья курва!.. сбежал!
Гритт, Великая Торба! Снова!
В этом путешествии Олник пропадал уже не в первый раз. Сначала в Мантиохии он попил из нас кровушки, правда, примчался к самому отплытию фалькорета, нагруженный сокровищами. Но теперь-то он безумен! Боги, что он выкинет на этот раз?
Вместо акции мне придется ловить сбрендившего гнома по всему рынку Авандона! И не факт, что его удастся быстро найти… если вообще удастся.
— Крессинда, жди внизу. Мы — быстро.
— Еще быстрее, мастер Фатик! Если с Олником что-то случится…
Ну да, да, да. Ты нас всех накажешь. Если допрыгнешь, конечно. Но с ним ничего не случится. Он — удачливый маленький сукин сын. Даже если его проглотит гул, то подавится.
— Ты хорошо осмотрела фургон, Крессинда?
— Мастер Фатик!!!
— Пока мы будем одеваться, осмотри харчевню, баню, все этажи «Чаши». Возможно, Олник где-то на кухне. Ты ведь знаешь, он любит поесть.
— Брутально, эркешш махандарр!
Гномша, топоча тяжелыми сапогами, исчезла.
Если Олник каким-то чудом окажется на кухне и она его поймает — не миновать ему пары-тройки увесистых оплеух. Нет, что ни говори — сложно жить с любящей женщиной-доминантом. Уж если она заведется… Интересно, будет ли практиковать Крессинда — буде с Олником у нее все сложится — телесные наказания? Нет, мне правда интересно. Великая Торба, я все-таки за равноправие в отношениях. С другой стороны, если мой бывший напарник счастлив под женским каблуком — то скатертью, как говорится, дорога. Нет, не так — счастливы должны быть оба партнера, иначе выйдет чепуха и страдания.
Меня скрутил кашель. В горле больше не было ревнивых кошек, о нет, теперь там застрял толстенный дикобраз.
Виджи притиснула горячую ладошку к моей груди, и через несколько мгновений я ощутил новый прилив сил. Я взглянул на нее благодарно, она же просто кивнула в ответ. Понимала меня без слов. Редкое качество у женщин. И тут же лицо ее исказилось, она издала протяжный крик и запрыгнула на кровать.
— Фатик! Фатик!
В солнечный луч, падавший на стену, заползла красноватая ящерица.