Я смеюсь. Не знать об этом?
– Моя пара, каждый знает это о тебе.
Она тоже смеется.
– Да, я не умею скрывать свои эмоции, и что с того?
Она не умеет, да и я тоже. В этом мы похожи. Я провожу пальцами по ее мягкой, шелковистой гриве и не могу перестать беспокоиться о том, что Лиз будет несчастна со мной. Меня преследует тень прошлого моей семьи. Я был молод, когда родители умерли, но помню их ожесточенные ссоры и ненависть матери к отцу. Где-то глубоко внутри я ожидаю, что Лиз отвернется от меня, выказав свое презрение точно так же, как моя мать презирала отца. Это воспоминание заставляет меня сказать следующее:
– Если ты захочешь вернуться, я пойму.
Лиз тяжело вздыхает.
– Раахош, я бы не стала тратить время на то, чтобы похитить Аехако и разозлить все племя только ради того, чтобы провести с тобой одну ночь. Когда ты уже поймешь, что, говоря «все или ничего», я действительно имею это в виду?
– «Все или ничего»?
– Это означает, что я с тобой до победного конца. Что бы ни случилось, это будут Лиз и Раахош, Раахош и Лиз… а потом еще и Рашиззл, или как мы назовем нашего бедного ребенка. – Она берет мою руку и кладет ее на свой плоский живот. – Ты, я и ребенок. И мне плевать, если помимо вас в моей жизни больше не будет ни одной живой души. Понимаешь?
– Понимаю, – довольно отвечаю я, обнимая ее. – Я постараюсь не быть таким… молчаливым.
– Ты не был молчаливым, – поправляет меня Лиз. – Ты был раздражительным. Просто… мы наконец-то вместе, и я такая классная. Ты должен быть на седьмом небе от счастья.
Она права. Она потрясающая, и я действительно безумно счастлив, что мы вместе.
– Ты права. Я больше не буду раздражительным. Я буду постоянно шептать тебе на ушко о том, что я счастлив… как ребенок, – я вспоминаю человеческую женщину, которая сломала ногу и которая болтает без умолку, сводя Хэйдена с ума.
– Как Джози? – Лиз смотрит на меня с издевкой, затем садится и хватает меня за руки, будто пытаясь удержать. – Ты мне нравишься таким, какой есть. Тебе не обязательно все время болтать. Я просто хочу, чтобы ты был со мной. Вот и все.
Я понимаю, что она имеет в виду. Когда я рядом с ней, мне нужно жить настоящим моментом, а не беспокоиться о прошлом или будущем. Я киваю и, вырвавшись из ее хватки, сам беру ее за руки.
– Я думаю, что должен быть сверху, если мы снова собираемся спариться, – говорю я, глядя на нее с вызовом.
– Кто сказал, что мы собираемся спариться? – возражает Лиз.
– Я, – и отпустив ее руки, я тянусь, чтобы подразнить ее сосок. – Или ты слишком устала?
Она медленно вздыхает, а затем смотрит на меня с прищуром.
– Играем в «камень-ножницы-бумага» на то, кто будет сверху.
– Что? – хмурюсь я, – Что это такое?
– Еще одна игра, – она демонстрирует мне фигуры руками, объясняя, какая из них бьет какую. В детстве я играл в подобные игры с Векталом, правда, у нас были другие фигуры. – Ты готов? – спрашивает она, выставляя кулак. – Считаю до трех.
Досчитав до трех, она оставляет руку сжатой в кулак, в то время, как моя ладонь раскрывается.
– Сукин сын! – злится Лиз на проигрыш.
Я ухмыляюсь. На самом деле ей все равно, кто будет сверху, просто она ненавидит проигрывать.
– Я начинаю получать удовольствие от этих игр.
– Ах так? Тогда два из трех, – бросив вызов, она закидывает на меня ногу, садясь на мой член, который тут же твердеет. Она покачивается на мне, пока мы играем. К тому времени, как я наконец выигрываю, влагалище моей пары наполняется влагой нового возбуждения, и мне уже все равно, кто будет сверху и в какую игру мы играем.
У меня есть Лиз. Я уже победил.
Медовый месяц на Ледяной планетеРаахош и Лиз
Лиз
– Мы тоже отправляемся в медовый месяц, – говорю я Джорджи, кладя мешочек свежего травяного чая в сумку. – Мне нравится эта идея.
– Правда? – Джорджи, кажется, удивлена моим заявлением.
– Конечно, почему бы и нет? – я рассматриваю мешочек чая в руках. Я решила пополнить запасы перед тем, как мы с Раахошем снова отправимся в недельное «изгнание». Мы принесли с охоты немного мяса и шкур, и пока Раахош разговаривает с Векталом, я роюсь в кладовке. Я сказала, что схожу за мылом, но раз уж я здесь, то почему бы не набрать всего понемногу.
Если другие начнут ныть по поводу чая, я, конечно, соберу немного листьев, чтобы восполнить запасы. Но я тоже часть этого племени, а значит, имею право на чай так же, как и все те, кто сидит на заднице у костра.
Даже если Джорджи имеет что-то против, она ничего не говорит, просто с любопытством смотрит на меня.
– Я удивлена, что ты в таком хорошем настроении, зная, что тебе снова приходится уходить.
– Почему? – она протягивает мне мыло, и я морщусь, понюхав его. – У нас есть что-нибудь, что не пахнет салатом? Из-за беременности я не переношу запах зелени.
Она роется в другой корзине и протягивает брусок розового цвета, который пахнет мыльной ягодой. Так-то лучше.
– Не знаю, я почему-то думала, ты будешь расстроена… из-за всего, что произошло. И обижена на меня.
– Признаю, у меня припасена парочка ласковых почти для каждого в этом племени, – или пара десятков. – Но, проснувшись однажды утром, я поняла, что я здесь, со своим мужчиной, занимаюсь тем, что люблю, и мне не нужно слушать, как Джози болтает у костра о том, сколько детей она хочет, если когда-нибудь найдет отклик.
– Она мечтательная, – тихо говорит Джорджи. – И одинокая.
– И болтливая, – я изображаю рукой болтающий рот. – Но гнев я в себе уже поборола. Не хочу провести следующие три года (или сколько потребуется, чтобы мой ребенок появился на свет), тая в себе ненависть. Вот почему я хочу потрясающий медовый месяц. Мы проведем время, узнавая больше друг о друге, занимаясь сексом, и в итоге станем с Раахошем одним целым. Тогда уже ни один придурок из племени не сможет разлучить нас. Нам будет здорово, несмотря на то, что вы, ребята, допустили ошибку, изгнав нас.
Она смеется над моим упреком.
– А, вот оно что!
Я лучезарно улыбаюсь.
– Ты же понимаешь, я должна была попытаться. А теперь расскажи, как вы развлекались в свой медовый месяц. Что интересного видели, делали? Что новенького попробовали?
Она напрягается, и я удивляюсь выражению ее лица. Она выглядит… виноватой? С чего вдруг?
– Все, чем обычно молодожены занимаются в медовый месяц.
– Это скучный ответ. Ну же, подкинь мне идеи, хочу испробовать их на Раахоше.
– У нас был скучный медовый месяц, – она пожимает плечами, кладя обратно мыло, от которого я отказалась. – Я бы хотела сказать, что мы совершили миллион безумных поступков, но это не так. Мы были только вдвоем и… это было здорово, – она мило улыбается. – Было приятно просто побыть Векталом и Джорджи, а не вождем и партнершей вождя.
– Хммм. Ну и ладно, держи свои секреты при себе. В любом случае, ваши темные делишки рано или поздно выйдут наружу.
– Это мы еще посмотрим.
Я удивленно поднимаю брови.
– Разве десять минут назад мы не обсуждали, что Нора обожает, когда ее шлепают? О каких секретах может идти речь?
Джорджи краснеет, пока я засовываю еще один мешочек с чем-то в свою сумку.
– Это потому что они такие громкие. Мы ведем себя тихо.
– Значит, вы тихие извращенцы, – поддразниваю я, и ее лицо заливается краской еще сильнее. – Не волнуйся, я никому не скажу, кроме Раахоша, – я завязываю сумку и барабаню по ней пальцами. – Ну же, подкинь мне идей для медового месяца. Давай.
– Вы могли бы отправиться в какое-нибудь красивое место, – Джорджи беспомощно разводит руками. – Насладиться видами.
Насладиться гребаными видами? Это медовый месяц, а не обзорная экскурсия.
– Ты совсем не шаришь в этом деле, подруга.
Джорджи показывает мне язык.
– Хорошо, тогда как насчет того, чтобы принять ванну вдвоем? Устроить для него стриптиз? Немного поиграть с его хвостом?
«Ооо, пожалуй, Джорджи не такая уж тихоня, как я думала», – я постукиваю себя пальцем по виску.
– Мне нравится ход твоих мыслей.
– Не стоит благодарности, – она оглядывает кладовку. – Тебе нужно что-нибудь еще?
– Не-а, – я похлопываю по набитой припасами сумке. Не могу взять слишком много, потому что мы с Раахошем должны пополнять запасы, а не подчищать их, но мне так хочется показать средний палец всем, кто изгнал моего мужчину, поэтому я беру больше, чем следовало. И мне плевать.
Джорджи поднимается на ноги, отряхивая одежду.
– Кажется, я слышу голоса наших мужчин.
Закидываю сумку на плечо и выхожу из пещеры, улыбаясь. Джорджи следует за мной. Это все – показуха, пусть я говорю, что мне нравится быть в изгнании. Раахош знает, что я продолжаю защищать его как могу, а именно, заставляя племя чувствовать себя стадом придурков из-за того, что они изгнали моего мужчину, когда все, чего он хотел – быть со мной.
И на минуточку, та, кого он похитил, была именно я. И раз меня все устраивает, то почему их нет? Проехали. Зато теперь мы с Раахошем проводим много времени наедине.
У главного входа треугольной формы стоят два здоровенных пришельца, и моего Раахоша легко узнать среди них. Дело не только в обломанном роге и шрамах на лице, придающих ему хмурый вид. Дело в том, как он держит себя в присутствии других. Спина прямая, как будто палку проглотил, плечи напряжены и наклонены вперед, словно он готов подраться со всеми и каждым.
Он выглядит чертовски сексуально. Мне нравится раздраженное покачивание его хвоста, его поза, весь он.
Когда мы приближаемся, он оборачивается и смотрит на меня в свойственной ему собственнической, властной манере. Как будто он собирается схватить меня и спрятать ото всех, кто осмелится посмотреть в мою сторону. Как будто он готов проглотить меня целиком, лишь бы я не досталась никому. Как будто он хочет повалить меня и заняться сексом прямо здесь, чтобы все знали, что я принадлежу ему.