А если ещё и налоговую прихватит огнём по случаю, так нам ещё и благодарность вынесут. Правда, об этом мы, скорее всего, узнаем в тюрьме…
Тряхнув головой, я сдула прядь волос с носа, убирая очередную рассортированную стопку бумаг в сторону. И, не выдержав, всё-таки поинтересовалась:
— Ваша костлявость… Вы меня дико извините, однако я у вас на работе или в рабстве?
— А что? — рассеянно откликнулся Роман, не отвлекаясь от компьютера. И добавил, насмешливо на меня покосившись. — Есть какая-то разница?
— Да вообще-то не особо, — рассеянно провела рукой по волосам, поморщившись от боли, прострелившей ладонь. — Да что б тебя… О чём я? А, да. Так вот, разницы-то нет… Но даже рабов принято было кормить! А вы, товарищ Кощей, умудрились сожрать мой бедный завтрак, плавно перетекавший в обед и ужин.
— А это подождать не может?
— Может, — погладив заурчавший от голода живот, я хмыкнула и скрестила руки на груди. — Окочурюсь, уйду в призраки, и буду будить по ночам, гремя доисторическими счётами у тебя над ухом. Или по утрам. Но желчно, громко и с садистским удовольствием. Если верить моим знакомым, выбирать удачный момент я не умею совершенно, так что…
В ответ на мои угрозы, Рома только заржал и куда-то смылся, что бы вернуться через пятнадцать минут с тарелкой бутербродов и большой кружкой… Чая.
— Гадость, — искренне ответила, всё-таки отпивая горячий, крепкий и сладкий напиток. — Вкусно, но не кофе, не кофе…
— Отобрать? — и брови ехидно вскинул, зараза тощая.
Я на этот жест на пару сантиметров от стола отодвинулась, прижимая к себе кружку и вновь тревожа пострадавшую ладонь. Скривившись, перехватила большую керамическую ёмкость другой рукой, потрясла и подула на горевшее болью место. После чего сделала ещё один глоток и, стащив бутерброд с тарелки, пробормотала:
— Никаких доходов с тобой, Кощеюшка, никаких… Одним сплошные расходы получаются!
— Две, — мягко отметил Костин, вновь зарываясь в бумаги.
— Что две? — дожёвывая очередной бутерброд, я сделала ещё глоток, предже, чем поставить кружку на свободный угол стола и вернуться к работе.
— Две зарплаты, Варвара.
— И это не компенсирует ни характер, ни трудности, ни то, что у меня болит всё, что может болеть! — перебросив косу на другое плечо, я принялась вновь разбирать бумаги, вчитываясь в мелкий шрифт и пытаясь понять, что к чему и куда.
— Да?
Перепалка привычно прекратилась, когда мы оба вновь увлеклись работой. Периодически только, то его пробивало на едкие комментарии, то меня на язвительные реплики и пикировка завязывалась вновь, к обоюдному удовольствию. Иначе мы бы точно что-нибудь спалили, исключительно для успокоения несчастных нервов.
Но спустя ещё почти три с лишним часа я не выдержала и захлопнула очередную папку, выдав:
— Нет, я отказываюсь работать сверхурочно без дополнительной оплаты.
— Надбавку за вредность не дам, — сам владелец кабинета тоже отодвинул документы в сторону, откинувшись на спинку кресла и потирая переносицу. Зевнув, Кощей глянул на время и тихо ругнулся. — Впрочем, пора сворачиваться. Скоро открытие клуба и я не думаю, что маленький ребёнок обрадуется толпе незнакомых людей и громкой музыке в восемь часов вечера.
— Не, ну почему? — размяв затёкшую шею, я допила уже изрядно остывший чай и поморщилась от рези в глазах. Уж слишком много текста я сегодня просмотрела, пусть и бегло. Капли глазные что ли купить в ближайшей аптеке? А то завтра буду уже не упырём, но ещё и не вампиром…
Так, красноглазой, не выспавшейся немочью с двумя пятнами под глазами. А это, знаете ли, страшнее, чем банальный недосып.
Поднявшись, я потянулась, не обращая внимания на пристальный взгляд байкера и на то, что майка поползла вверх, оголяя живот. Зевнула, поведя плечами, и хмыкнула, подхватывая стоящую у стола сумку:
— Маня за любой кипешь, окромя голодовки. Но моя царевишна вредная, упёртая, быстрая и непредсказуемая… Так что вместо работы будете отлавливать это чудо из всех возможных и невозможных мест. А учитывая, как она своим обаянием пользуется…
И замолчала многозначительно, стараясь не смеяться над озадаченным выражением лица Костина. Тот с минуту пытался представить, как оно будет, если оставить ребёнка в клубе. Вот только ответить не успел. Двери распахнулись и на огонёк заглянул высокий блондин, с хмурым лицом и знатным приветствием:
— Ромыч, млять! Где все?! Клуб открывается, а все кого я вижу, это официанты и охрана. Остальные, млять куда свалили?
А для улучшения мыслительного процесса финансиста, ещё и добавил пару крепких выражений, саданув кулаком по столу. Слава богу Рома успел прижать руками те бумаги, до которых у него ещё руки не дошли. Иначе завтра пришлось бы начинать всё сначала!
— Мих, ты охренел? — хмуро откликнулся Кощей, с облегчением вздохнув, когда убедился, что ни один документ в результате такого демарша не пострадал. — Я-то откуда знаю, куда банда слиняла?! Не видишь, тут млять хоть кто-то пытается работать и подготовиться к проверке!
— И что? Никто, не сказал что ли, куда они намылились?! — продолжал бушевать ещё один байкер, грозно сведя брови к переносице. — Я все кабинеты прошерстил, кроме Верещагинского. Ни души, как вымерли все, ёпт.
— Кхм, — тихо кашлянув, я скрестила руки на груди, сощурившись и пристально уставившись на недоумённо моргавшего Костина. — Если их нет… Где Марья?
— Да тут они должны быть, — вздохнув, Кощей глаза к потолку возвёл и встал, махнув рукой. — Мих, это Варя. Варя, это Михаил Алёхин, совладелец клуба и мой друг… И мы сейчас дружно идём в кабинет нашего начальника службы безопасности, дабы проверить куда эта свора подеваться успела.
— Эм… — кажется, господин Алёхин меня сразу-то и не заметил, занятый куда более насущными вопросами. А когда разглядел, дёрнул плечом, недовольно бросив. — Приятно познакомиться.
— Аналогично, — вздохнув, я поспешила следом за финансистом, поправляя ремень от сумки на плече. — Я тут временно, разгрести ваши авгиевы конюшни и получить на свой счёт приятную сумму денег.
— Угу… — неопределённо протянул Алёхин, потерев затылок. — Ладно, кто ты я понял, типа помощник для Кощея. Хотя на кой буй оно ему надо, я так и не уловил. А кто такая Марья?
— О-о-о… Марья это…
Вот только ответить я так и не успела. Мы свернули куда-то за лестницу из главного зала на первом этаже и заглянули в один из кабинетов. Где и замерли прямо на пороге красивой скульптурной композицией «Байкеры в шоке». Ну, в смысле, это Костин и Алёхин замерли, уронив челюсть и выпучив глаза. А я…
А я только тихо хмыкнула, качая головой и разглядывая творившееся в кабинете начальника службы безопасности безобразие.
Представьте себе довольно просторное помещение, с большим количеством мониторов, широким рабочим столом, несколькими креслами для посетителей и диваном. Удобным таким, хорошим кожаным диваном. И именно в центре оного предмета мебели устроился рыжий великан, под боком у которого со всеми удобствами примостилась моя обожаемая дочь. Маня жевала крекер, пила сок из пластикового пакета с трубочкой и с увлечением смотрела «Фиксиков» на большом плазменном экране. Нет, всё в принципе не так уж и страшно, если бы не одно «но».
Это самое «но» заключалось в некотором количестве байкеров, расположившихся на всех доступных поверхностях, включая пол и нагло, вот просто невыносимо нагло дававшего такого храпаку, что даже меня невольно оглушило на пару минут. Самые громкие рулады, кстати, выдавал тот самый Харлей, рядом с которым уютно свернулась Манюня.
Он же и огребал от моей дочери периодически щипок или тычок кулаком под рёбра, вместе с недовольным и требовательным:
— Ыжий! Тише!
И знаете, что самое невероятное? То, что вся компания дружно приглушала храп, как по мановению волшебной палочки. Давая довольно улыбающейся малышки возможность спокойно досмотреть очередную серию приключений тех самых фиксиков и Дим-Димыча. Я, конечно, в талантах своего чуда ни капли не сомневалась…
Но ё-маё!
— Это… Это что за ху… Художественное безобразие? — наконец, отмер Алёхин, с щелчком поставив челюсть на место и хлопнув по плечу подозрительно молчаливого Кощея. Финансист кусал губы, трясся и порывался свинтить из кабинета, дабы банально заржать.
Сощурившись, я ещё раз оглядела открывшуюся нам картину и тихо хихикнула, вытаскивая телефон из заднего кармана джинсов. Света было мало, но фотография вышла классная, милая и оригинальная. И с чистой совестью убрав телефон обратно в карман, я негромко позвала:
— Мань, иди сюда, — я позвала малышку, стараясь не рассмеяться. Больно лицо у совладельца клуба было выразительное такое. Видимо, он много чего ожидал увидеть, но не того что группу сильных, упрямых, мужественных байкеров укатает очаровательное чадо трёх лет от роду.
— Ма, — радостно разулыбалась Манюня, тут же слезая с дивана и подбегая ко мне. Обняла за ноги и умоляюще протянула. — На учки?
— На ручки, на ручки, — подхватив дочь на руки, я чмокнула её в нос и указала на всё ещё пребывающего в щёке Алёхина. — Знакомься, Манюнь. Это Михаил.
— Не ыжий? — чуть расстроено протянула дочь, разглядывая новое действующее лицо. Потом задумалась, приложив указательный палец к губам, и выдала, довольно кивая головой. — Мифа! Мифа оший!
— Михаил, знакомьтесь… — выдержав небольшую паузу, я торжественно провозгласила. — Это её царское высочество Марья. Обаятельное чудо, очаровательное чадо, милый манипулятор и моя дочь. Увы, оставить мне её не с кем было… И ваш Царь Кощей любезно предложил услуги группы нянек. Но сдаётся мне, ваша банда недооценила способности моего ребёнка. Хотя для первого раза держались они не плохо, да.
Алёхин на такой сомнительный комплимент только глаза рукой закрыл в известном жесте «рука-лицо». Стоявший рядом с ним Костин голову опустил, явно сдерживаясь из последних сил. Но плечи у него подрагивали, выдавая состояние финансиста с головой.