– Я родилась не в нем, – сообщила я, перешагивая то, что осталось от камешка.
Мертвец вздохнул.
– Повезло. А мне довелось провести всю жизнь в одном месте. Пару раз, правда, бывал на даче соседки сверху. Но ее компания… Лучше бы дома остался. Все уши прожужжала. Не понимаю, как жена с ней общается.
– Вдова, – поправила я. – Теперь она ваша вдова. А то вдруг начнете цепями греметь и полтергейст устраивать.
Послышалось кряхтение, затем раздался чих. На секунду показалось, что голос мертвеца изменился, ушли хрипы и характерное старческое дребезжание. Даже захотелось обернуться, но тропа все еще слишком узкая, а второй раз к кровожадным шарам упасть не тянет.
– Хорошо, – согласился Герман. – Пускай вдова. Но… Полтергейст? Хотя… Занятная мысль. Почему сам не додумался? Мог бы остаться и устроить соседке веселую жизнь.
Я хмыкнула.
– Какой вы, оказывается, мстительный, Герман Федорович.
– Да не то что бы, – отозвался он. – Просто было бы неплохо заставить ее хоть немного помолчать. Ах, Варвара, если бы только слышали ее трескотню, ваши прекрасные уши завернулись бы на век.
Под ноги попался очередной валун, я осторожно обошла. Тропа медленно, но верно расширяется, и скоро можно будет уместиться вдвоем. Единственный, кому плевать на препятствия, это шарик. Скачет, как кролик, перелетая кочки, словно в нем спрятан невидимый моторчик.
Сзади снова раздалось кряхтение, мертвец что-то пробормотал. Смысла не поняла, но теперь точно уверенна, голос изменился.
– Да, Варвара, – повторил он. – Ваши прекрасные уши.
– О своих ушах сама позабочусь, – произнесла я строго, натягивая сильнее шляпу. – Но что касается полтергейстов… Я живу в соседней квартире и совсем не хочу, чтоб по дому шастали призраки. Не обижайтесь, но в мир людей вам тоже нельзя.
Мертвец вздохнул и произнес:
– Досадно. А я уж понадеялся восполнить все пробелы. В жизни-то много упустил. Способность проходить сквозь сены открывает горизонты.
Меня передернуло.
– Не знаю, – произнесла я хмурясь, – до каких горизонтов вам хочется дотянуться, но делать лучше это где-нибудь подальше.
Спустя еще примерно километр, тропа сделалась значительно шире, и мертвец поравнялся со мной.
С удивлением обнаружила, что его внешность тоже изменилась. Морщины разгладились, осанка выпрямилась, даже объемы талии сократились, а сам он теперь выглядит лет на тридцать.
– Что-то не так? – спросил призрак, заметив, как разглядываю его.
Я поспешно отвернулась, смущенная собственный любопытством. Но про себя отметила, если Герман так выглядел в молодости, странно, что у него была всего одна жена.
Острый подбородок, нос немного длинный, но не орлиный, а скорее аристократичный. Если надеть очки, станет похож на профессора, за которым в голливудских фильмах должны бегать толпы очарованных студенток.
– Варвара? – произнес он, озадаченно косясь на меня.
– Я… как бы… – пробормотала я, смущенно отворачиваясь в темноту расщелины. – Да ничего. Все в порядке. Просто вы резко изменили облик.
Призрак удивленно выдохнул.
– Правда? У меня в животе защекотало. Думал, съел что-то. Но потом вспомнил, что больше не ем.
Слева внизу все так же рокочет, но к моему счастью, расщелина впереди заканчивается крутой насыпью, и кровожадным шарам при всем желании не забраться.
Янтарная капля кувыркается по камням под самыми ногами, боюсь наступить. Но она, видимо, чувствует приближение ботинка и успевает увернуться в последний момент.
Призрак покашлял, я перестала таращиться в расщелину и спросила:
– Что?
– Как что? – удивился Герман. – Как я изменился? Как я выгляжу?
Он даже за воротник схватился, мол, оцени. Я проговорила, чуть улыбнувшись:
– Как сердцеед конца девятнадцатого века.
– Серьезно? – еще больше изумился призрак, округлив глаза.
Я кивнула.
– Абсолютно. Наверное, это какой-то посмертный эффект. Моя подруга Наташа однажды рассказывала, что умершие принимают свою самую лучшею форму.
– Эта Наташа какая-то ясновидящая? – поинтересовался мертвец с сомнением оглядывая лацкан.
Я покосилась на Германа, который теперь на Федоровича не тянет, и усмехнулась.
– Наташа? Из нее ясновидящая, как из меня хорошая жена. Для справки, муж от меня ушел. Точнее, сбежал.
Призрак сразу как-то сжался. Лунный свет странно высветил его лицо, и он стал немного напоминать Харона. Лодочника из-за капюшона разглядеть не удавалось, но рожа у него должна быть мертвецки худая и бледная.
Он произнес:
– Сожалею.
– Не стоит, – отмахнулась я, но в душе порадовалась участию.
О бывшем муже старалась не думать, но убрать его фотографии с видных мест рука не поднималась. Наташа настаивала, чтобы выбросила в окно с пятнадцатого этажа, я кивала, но портрет в рамке все еще на журнальном столике.
– Не стоит, – повторила я механически. – Он подлец и трус. Но кое-что из этого брака усвоила. Не стоит доверять таким, как он. Да и вообще, мужчинам.
– Я бы попросил, – возмутился призрак.
– А что, – отозвалась я, – хочешь сказать, не побежишь за первой юбкой, из-под которой торчат ноги от ушей, а впереди перевешивает пятый размер?
Герман вскинул подбородок и сказал оскорбленно:
– Не все мужчины таковы. Я всю жизнь был верен жене.
– Правда?
– Чистейшая, – горячо заверил он. – Хотя…
Я покривилась и фыркнула.
– Значит, все же есть «хотя»?
– Не совсем, – проговорил призрак. – Я хотел сказать, что если бы не был таким мягкотелым, развелся бы лет десять назад. Проблема в том, что мне мешали принципы. А сейчас не уверен, что они вообще нужны.
– Что и требовалось доказать, – заключила я.
Герман пару минут помолчал, потом добавил:
– Нет. Вы не правы.
Я пожала плечами, не желая спорить с мертвецом. Он заглянул мне в лицо, видимо, ожидая продолжения разговора, но я отвернулась и сделала вид, что разглядываю черный горизонт.
Шли долго. Крутая насыпь осталась далеко позади, а с ней зубастые шары для боулинга, тропа превратилась во вполне сносную дорогу и неспешно петляет по изгибам хребта.
Примерно через километр снова запели сверчки. Переливистые трели доносятся с обеих сторон, будто переговариваются, и я немного расслабилась.
Еще спустя минут пятнадцать каменная крошка сменилась землей, воздух стал суше, хотя, по-моему, этот мир на половину соткан из тумана.
Когда ноги стали ныть от усталости, вдалеке заметила небольшой дом. Из трубы кольца дыма, окна светятся желтым, а вокруг высокая поросль кустарников. Даже отсюда видно, как все запущено. И над этим всем торжественно сияет Луна.
– Смотри, – проговорила я и указала на дом. – Если верить янтарному шару, нам именно туда.
Призрак прищурился, словно без очков не видит, и произнес:
– В последнее время я что-то не очень доверяю шарам.
Янтарная капля подскочила на кочке и возмущенно заиграла волнами, из глянцевых боков выступила желтоватая смола.
– Спокойно, – быстро сказала я. – Герман не хотел тебя обидеть.
Шарик снова моргнул, а призрак добавил:
– Верно. Обижать не хотел. Но только что за нами гнались зубастые шары…
– Только разборок между жителями Лимба не хватало, – бросила я, подхватив подол, и ускорила шаг.
Домик постепенно вырастал. При ближнем рассмотрении он кажется больше и страшней. Обветшалые ставни издалека выглядят, как веки старика, по краям торчат две неприметные башенки, на одной из которых вертит головой филин.
Завидев нас, филин вывернул шею на сто восемьдесят градусов и сверкнул желтыми, как фонари, глазами. Кисточки на ушах колыхнулись и застыли, напоминая рога.
Из огромной бочки у самого порога точат изогнутые ветки с шипами. В лунном свете они кажутся живыми, словно сейчас зашевелятся и потянут к нам колючие щупальца.
– Осторожнее, – предупредил Герман. – Вы все-таки живая.
– И мне очень нравится такой быть, – согласилась я.
Осторожно подошла еще немного и, присмотревшись, заметила на двери здоровенную ручку в виде головы то ли горгульи, то ли дракона.
– Постарался строитель, – произнесла я и кивнула на дверь.
Мертвец немного отстал и теперь поспешно догоняет. Когда поравнялся со мной и шариком, на лице отразилась такая мука, будто не перелетал с кочки на кочку, а тащил вагон с углем.
– Жутковатое место, – сказал он, делая вид, что отдувает прядь со лба, хотя стрижку короткая.
– Может и так, – согласилась я, – но янтарный шар указывает сюда.
Из мертвецкой груди послышался стон, я проигнорировала и осторожно двинулась к порогу.
Ступеньки поросли травой, из трещин торчат пучки спорыша и еще каких-то растений.
Когда опустила ногу на доску, под ботинком скрипнуло, старая древесина прогнулась, и под ней что-то посыпалось. Я вздрогнула и хотела отшагнуть, но вспомнила – позади призрак, а на мне остроконечная шляпа. Пришлось, молясь на разные лады, подняться до самой двери.
Остановившись у входа, подняла руку и застыла в нерешительности, а призрак громким шепотом спросил:
– Вы уверенны, что это верное решение?
– Хороший вопрос, – тоже шепотом ответила я. – В последнее время уверенность непозволительная роскошь. А все началось с аварии. Хотя нет. Раньше. Мелькание седоволосых старух в зеркале заднего вида, знаешь ли, тоже не шутка.
– Старух? – не понял Герман.
Вместо ответа, я занесла кулак для стука. В этот момент за дверью послышались шаркающие шаги, а филин на деревянной башенке ухнул и тревожно вытаращил глаза.
Я ответила ему таким же взглядом. От неожиданности птица вытянула шею и растопырила крылья.
– Не шуми, – прошептала я пернатой твари. – Ты может и призрак, но я тебя не боюсь. Понятно?
– Вы мне? – донеслось из-за спины.
Я обернулась и прошипела из-под края шляпы:
– Разве похоже, что с тобой разговариваю?
– Ну… – озадаченно протянул призрак.
– Вот и не мешай, – бросила я и аккуратно постучала в дверь.