– Просто чудо какое-то, – согласилась я. – Асмодею бы тоже понравилось. А то сидят там у себя в пустыне. У них даже небо оранжевое. И солнца нет. Наверное, вам досталось. Хотя проку от него – ноль.
– Слава богу, тебе удалось выбраться из этого Ада, подальше от влияния Асмодея. – проговорил Кафриэль с придыханием. – В прямом смысле.
Я с сомнением покосилась на него, но ангел, похоже, искренен. Да и не в его природе лукавить. Во всяком, случае, должно быть.
Под ногами пружинят облака, при каждом шаге от ног расходятся бледные радужные полосы. Солнце яркое, но не слепит и, самое досадное, не греет, и если бы не удивительное платье, давно бы околела.
Я мысленно в сотый раз поблагодарила каркуратора и устремила взгляд вперед.
Вдалеке переливается серебристая стена. Уточнять у Кафриэля – что это, не стала, понимая, если с этой стороны преддверия Рая, то там – Рай. И попасть в него так же сложно, как в Ад.
Потом потерла заледеневший нос такой же ледяной ладошкой. К моей величайшей радости, он совершенно зажил. А может, просто не чувствую ничего от холода.
Откинув растрепанную прядь с плеча, я проговорила:
– Ну, Бирнан предупреждал о нем.
– О ком? – не понял Кафриэль.
– Об Асмодее.
Ангел чуть наклонил голову и приподнял бровь.
– В самом деле? – поинтересовался он слишком безразличным тоном, какой делают специально, когда сами сгорают от любопытства.
– Да, – кивнула я. – Сказал, чтоб не влюблялась.
– Ох, как прав, пернатый проныра, – сообщил ангел с видом знатока. – Как прав.
Я оглянулась на Германа. Тот неспешно шагает чуть позади и сверлит ревнивым взглядом спину ангела. Даже смешно стало, что мертвец-одуванчик способен на такие эмоции. Если бы мог, наверняка продырявил бы его насквозь или пообрывал крылья в пылу гнева.
Под ботинком что-то взвизгнуло, я поспешно одернула ногу. Из облака выпорхнула крылатая дудка и недовольно затрубила.
Я хотела извиниться, но когда дудка заметила Кафриэля, открывшееся горнило быстро схлопнулось, и инструмент упорхнул к соседнему облаку.
Лицо ангела осталось невозмутимым, но я успела заметить дрожание в уголках губ и легкую тень улыбки.
– Так что там с Асмодеем? – спросила я, продолжая движение.
Губы ангела скривились. В домашней для него обстановке Кафриэль даже не пытается изображать терпеливость и доброжелательность к демону.
Он провел ладонью по белокурому ёжику на голове и произнес:
– В демонов вообще не стоит влюбляться. Ведьмы, особенно молодые, по неопытности поддаются чарам. А он только масла в огонь подливает. В конце концов, когда ведьма совсем теряет голову, демон ставит условие. Он соглашается на дальнейшие встречи, если ведьма примет сторону тьмы.
– И что, – поинтересовалась я, – клюют?
Кафриэль кивнул.
– Некоторые даже душу отдают, – сообщил он.
Я присвистнула и задумалась, прикидывая, как хорош, во всех смыслах, должен быть демон, чтоб ведьма одурела и отдалась ему на поруки. Потом вспомнила его идеальные пропорции, накаченный пресс, лукавый взгляд от которого собственное имя забываешь, и поняла, что соблазн велик.
Тряхнув головой, я шумно сглотнула и проговорила, отталкивая носком сгусток облака:
– Демон действительно хорош. Но моя душа мне самой нужна.
Посвящать ангела в дебри ощущений, которые возникают от демонических прикосновений не стала. Хотя он, вероятно, заметил, мою задумчивость.
Серебристая стена кончилась, теперь лишь холодное солнце слепит отраженным от облаков светом. Мы соступили на другое облако и двинулись по слабому наклону вниз.
– Тогда ты сделала верный выбор, – довольно проговорил крылатый.
Губы ангела растянулись в улыбке, но она мне совсем не понравилась. Так улыбался физкультурник, когда в очередной раз убеждался, что я и спорт явления несовместимые.
– Минутку. Какой выбор? – глухо спросила я, чувствуя, как в груди начинает закипать уже знакомая сверхновая.
Кафриэль даже повернулся. Глаза круглые, рот раскрыт, а сам похож на настоящего серафима с полотен Микеланджело.
– Ну как, – сказал ангел. – Если демон тебе не по душе, то и тьма тоже. А если не тьма, значит свет. Еще раз скажу, это верный выбор. Мы не приносим возмездие, а всего лишь устанавливаем причинно-следственные связи. Точно не знаю, что демоны делают с душами, но мы, посредством перетекания одних поступков в другие, предлагаем бессмертие.
На последних словах ангел странно прищурился и подмигнул. Это понравилось еще меньше.
– Почему мне кажется, что ты не договариваешь?
На секунду лицо ангела стало озадаченным, но тут же снова приняло привычное одухотворенное выражение.
– А тебе известно что-то другое? – спросил он.
Я вспомнила замешательство Асмодея, когда пытался выяснить, что думаю по поводу сторон и в голове стали складываться кусочки мозаики. Пока не ясные, но вполне ощутимые.
– Я еще не делала выбор. И предпочитаю сама разобраться с этим, – уточнила я.
– Разобраться? – удивился Кафриэль. – Тебя разве не прельщает чистота и безмятежность этого мира? Красота, вечное солнце и возможность творить добро?
Я кивнула и проговорила:
– Прельщает. Но я пока не разобралась, что зло, а что добро. Поэтому не могу выбрать. Во всяком, случае, пока.
– Ты очень сильна, – проговорил он задумчиво. – Очень сильна…
Игнорируя его слова, я добавила, кивая на Германа:
– А вот ему с вариантами стоит подсказать. Призрак едва добровольно не остался в Лимбе.
На чистое лицо Кафриэля легла тень, он быстро посмотрел на Германа. Тот быстро отвернулся и сделал вид, будто рассматривает облака, но взгляд остался обиженно-оскорбленным.
– Ему? – зачем-то уточнил ангел.
– Именно, – согласилась я.
– Вообще, – проговорил крылатый, внимательно посмотрев на меня, – это не в моем ведомстве. Но могу оказать посильную помощь в благоустройстве сей заблудшей души. Такое решение подходит?
Взгляд ангела мне опять не понравился потому, что за словами "могу помочь" я услышала: "за ответную услугу".
– Где выход? – вместо ответа спросила я, вглядываясь в облачный горизонт.
Кафриэля такой ответ не обрадовал, пухлые губы надулись, послышалось сопение, как у обиженного бульдога.
Через пятнадцать минут молчаливой дороги по облакам, он указал вперед.
– Там, – проговорил он с пафосом, – вход в преддверия Рая.
Я присмотрелась и заметила, что облака в одном месте намного реже. Отсюда это выглядит как огромная дыра в снегу, а на краях мельтешит прозрачное марево душ.
– Если это вход, – спросила я. – Как я могу им воспользоваться?
Ангел странно посмотрел на меня и спросил, приподнимая бровь:
– Разве не логично? Где вход, там и выход?
Я пожала плечами и проговорила:
– Может в предбаннике Рая так и есть, но попробуй объяснить это дизайнерам супермаркетов и строителям парковок.
Герман догнал нас и теперь идет слева от меня, оскорбленно поднимая нос и делая вид, что совсем не смотрит на ангела. А на меня – тем более.
Спустя еще пять минут, мы уже стояли на краю дыры. Вблизи она оказалась исполинской и напоминает три футбольных поля в туманный день. Только вместо травы темнота, из которой непрерывно выскакивают умершие и с сонными лицами несутся в сторону серебристой стены.
Я заглянула за край, Кафриэль резко выставил руку передо мной и встревоженно выдохнул:
– Осторожней, нарожденная! Мне не известно, как влияет гравитация на живого при прыжке в тоннель.
Пришлось сделать шаг назад.
– Как-как, – пробубнил Герман слева. – Расшибёт в лепешку, вот и все влияние.
Я строго покосилась на мертвеца. Тот сделал вид, что совсем не пристыжен, несмотря на то, что пытаюсь решить его жилищный вопрос.
– Так отнеси меня сам, – предложила я Кафриэлю. – Герман и так мертвый. Спрыгнет.
Ангел покачал головой.
– Не могу. Ангелы сквозь тоннель не ходят. У нас другие входы и выходы.
– Так зачем ты нас сюда притащил? – изумилась я.
Лицо крылатого стало скорбным. Он сложил ладони в замок перед собой и закатил глаза.
– Я полагал, ты уже сделала выбор, – сказал он. – Требовалось лишь подтверждение. Разумеется, инициации еще не было, но согласись ты на нашу сторону, можно было бы призвать пару белых ведьм с метлами. Они бы тебя спустили. Свою ведь ты потеряла?
Ситуация меня окончательно взбесила.
– Извини конечно, – проговорила я, – но, по-моему, все это не очень хорошо. Ты, как Асмодей!
– Что-о?! – выдохнул Ангел.
– Пытаешься сманить меня на свою сторону, – выпалила я. – А я сама должна сделать выбор. И вообще. Вы оба о чем-то умалчиваете. Все умалчивают. Я чувствую! И не надо постоянно напоминать, какая я нерадивая ведьма, раз потеряла метлу.
– Но ты же потеряла, – произнес он, приходя в себя после того, как оскорбила его, сравнив с представителем темной стороны.
В груди заклокотало. Приятная, холодная ярость растеклась в животе и медленными волнами поползла к конечностям.
– Знаешь что? – прошипела я, хватая Германа за рукав. – У вас тут сплошная коррупция.
С этими словами дернула призрака на себя, и мы устремились в туманное жерло тоннеля.
Глава 21
В лицо пахнуло холодом, щеки покрылись водяной пленкой. Ветер в ушах засвистел, как взбешенный соловей-разбойник, а на встречу понеслись прозрачные фигуры с перепуганными глазами.
Рядом дрыгается Герман. Судя по морщинам на лбу и перекошенному рту, прыгать ему не хотелось, и теперь он неумело уворачивается от потока умерших, которые локомотивом несутся снизу.
По началу я тоже пыталась откланяться в полете, но души напирают с лосиной мощью. Пришлось смириться.
С протяжными стонами, вроде "у-у-у" и "му-а-а", они пролетают сквозь меня, заставляя проноситься мурашки по коже, размером с горошину. А в носу остается похожий на смесь меда и земли, запах.
Платье вновь поднялось к макушке. Только невероятными стараниями удалось вернуть подол вниз и перевернуться на живот.