САРАЦИНЫ
В наши задачи не входит рассмотрение ни проблем исламского завоевания в целом, ни даже частных проблем, касающихся тех европейских стран — Испании, Сицилии, островов Средиземного моря, — которые в течение более или менее длительного периода принадлежали к мусульманскому миру. В поле нашего зрения окажутся мусульманские набеги исключительно на те территории, которым суждено было остаться христианскими: Галлия в VIII в., Галлия и Италия в IX и X веках. Под одним и тем же религиозным ярлыком скрываются два разнородных движения. Первая волна, начавшаяся сразу после падения государства вестготов в Испании, представляла собой последний рывок великого наступления ислама; и то, что она не привела к исламизации Галлии, не было виной ее инициаторов. В перспективе они ставили перед собой задачу политического подчинения и религиозного обращения. Вторая волна, которую можно назвать сарацинской, напротив, представляла собой не что иное, как сумму несогласованных действий небольших отрядов, искавших, скорее, наживы, нежели покорения неверных, и отдельных операций, которые, если и оборачивались на благо ислама, то лишь в качестве побочного эффекта. Ни одна из этих операций совершенно не заслуживает того, чтобы называться арабской. Человеческие ресурсы ислама на крайнем Западе всегда отличались исключительной неоднородностью. До XI в. собственно арабы занимали лишь некоторые командные посты. По крайней мере не меньшую роль играли берберы, принявшие ислам испанцы и итальянцы, а также левантийцы.
Эта разношерстность, у арабов еще более усугублявшаяся племенной рознью ('асабийа), оказала определенное влияние на ход военных действий.
Великое мусульманское наступление VIII в. и его провал
Наступление ислама развивалось в два этапа. Первый, в I в. по хиджре, распространил религию Аллаха на огромную территорию от Танжера до Герата и от Баку до Адена, затем, в конце нашего VII в., последовало относительное затишье. Второй этап, более короткий и менее драматичный, имел место в VIII в.; на востоке были предприняты завоевание Синда, безуспешный поход на Малую Азию, вторжение в Трансоксиану и Хорезм. На Западе наступление ознаменовалось завоеванием Испании, начатым в 711 г. бербером Тариком бен Зийядом. Известно, с какой молниеносной быстротой государство вестготов, раздираемое внутренними распрями, было сметено завоевателями после победы на р. Гвадалете (июль 711 г.). В августе Тарик был уже в Кордове, а в ноябре он достиг столицы, Толедо. Нет сомнений, что, начиная с 714 г., был захвачен уже весь полуостров, за исключением незначительного очага сопротивления в наиболее недоступной части Астурии, тогда как вожди основных готских кланов отправились в Дамаск, чтобы изъявить свою покорность. Правящий слой королевства Толедо перешел на службу к арабам с беззастенчивостью, аналогов которой мы бы, наверное, не смогли найти ни в одной другой покоренной стране.
Столь быстрый и столь легкий успех не мог не побуждать к тому, чтобы попытать счастья по ту сторону Пиренеев, тем более что бывшее королевство вестготов, иначе Испания, включало в себя часть Галлии, между Роной и заливом Сальсэ. Начиная с 718 г. она оказалась во власти мусульман. Они тут же завоевали Нарбонн, а затем, в 725 г., Ним и Каркассон. В этой территории они видели, главным образом, опорный пункт для глубоких вторжений в Галлию. После 721 г. мусульмане появляются вблизи Тулузы, затем совершают пробные набеги на Руэг, Белей, Прованс; вскоре они дошли до приронского коридора и, пройдя по нему, стремительно ворвались в Бургундию, где в 725 или 731 гг. сожгли Отен. Пассивность франков давала им надежду на быстрый успех. В 732 г. мусульманская армия, возможно, более многочисленная, чем предыдущие, отправляется на разведывательный набег по Аквитании, воспользовавшись тем, что местный герцог Эд оказался замешанным в интригах одного только что устраненного испанского клана. Правитель Испании Абд ар-Рахман эль Гафеки пересекает Гасконь, разграбляет Бордо и, обогнув Пуатье, выступает в направлении Тура, где надеется заполучить богатую добычу, разграбив храм св. Мартина; однако в дело наконец вступает Карл Мартелл, истинный хозяин государства Меровингов: в октябре 732 г. (733 г.) он преграждает путь мусульманской армии недалеко от Пуатье (точное место неизвестно), убивает Абд ар-Рахмана и вынуждает захватчиков отступить в район Нарбонна. Впрочем, они вскоре снова выходят оттуда — в 734 г., чтобы разграбить Арль и Прованс, в 737 (?), чтобы снова вторгнуться в Бургундию и захватить там многочисленных рабов, которых они вывозят в Испанию. Таким образом, поражение у Пуатье их не обескуражило. Однако мусульмане встретились с не менее решительными силами. События у Пуатье привлекли внимание Карла Мартелла и его австразийского клана к центральной части Галлии, ее богатству и военной слабости. Франкские войска, чей напор был едва ли менее страшный для оказавшихся на их пути территорий, чем сами мусульмане, двинулись в сторону Средиземного моря. С 736 по 739 гг. майордом (нам известно то, какие значительные последствия имели для будущего Франции эти южные операции майордома. Вместе с той экспансионистской политикой, которая параллельно велась в Германии, они побудили Карла к тому, чтобы реорганизовать франкскую армию, сделав ее костяком тяжелую кавалерию, создававшуюся на системе бенефиций66, выкроенных частично за счет церковных земельных владений) и его брат Хильдебрант ежегодно ведут тяжелые военные кампании против мусульман и их союзников с Юга. Результат их оказался более значительным в моральном плане — было восстановлено единства Галлии, а правоверные лишились всякой надежды насадить на этих землях ислам, — чем в плане территориальном: мусульмане остались хозяевами основной части Лангедока, от Пиренеев до Роны, и какое-то время сохраняли поддержку местного правящего слоя, сформировавшегося в эпоху вестготов.
Мусульмане покинули область Нарбонна лишь достаточно не скоро, в правление Пипина Короткого65. Он сумел воспользоваться борьбой между кланами, приведшей к разделу Испании, и ссорой Омейядов, восстановленных в Кордове, с аббасидским халифатом; будучи менее жестоким, чем его отец, он находил поддержку на местах. В 752 г. Пипин занял земли до р. Од; в 759 г. Нарбонн сдался ему в обмен на обещание сохранить в нем готское право (местные жители давно ждали воссоединения с франками, поскольку всякая надежда увидеть возрождение готского государства в Испании пропала).
Заслуживающих доверия документов об итогах мусульманских походов в Галлию, как и оккупации Септимании, немного. Зачастую набеги завоевателей VIII в. трудно отличить от рейдов пиратов IX в., иногда мусульманам приписывают опустошения, произведенные их врагом Карлом Мартеллом. Для Юга, VIII столетие является «темным веком». Исламские набеги ослабили Юг и нарушили его связи с остальной частью Галлии. Множились разрушения: сожженные пожарами предместья и монастыри, утраченные архивы, и т. д. Некоторые источники повествуют о захвате «неисчислимого множества людей», угонявшихся в Испанию. В Руссилоне, где было небезопасно, поля полностью оказались заброшенными, и эта ситуация была исправлена в IX в. за счет призвания испанских беженцев.
Необходимо решительно отбросить позднейшую традицию, согласно которой в Галлии были созданы сарацинские колонии. В Септимании мусульмане входили в правящий слой, но их было так мало, что власть над главными городами была оставлена готским графам. Никаких следов мусульманской архитектуры во Франции не сохранилось (те, которые приписываются мусульманам, обязаны влиянию мозарабов в X e.), археология может внести свой вклад в дискуссию только в виде нескольких монет, найденных в области Нарбонна.
Весьма любопытно, что, когда на горизонте показался Карл Мартелл, знать Юга стала еще активнее поддерживать мусульман, даже за пределами древнего королевства вестготов: в 737 г. «предатели провансальцы» открыли для арабов ворота Авиньона (Мецкие анналы); до 739 г. некий персонаж по имени Рикулъф, владелец многочисленных земель в Диуа, Гапенсе и Грезиводане, перешел на сторону сарацин и «совершил много зла вместе с этим языческим родом» (по словам Аббона). Кажется, что в эти годы Юг склонялся к тому, чтобы повторить ситуацию 711 г. в Испании, когда сторонники Витизы радостно встретили Тарика из ненависти к королю Родриго69.
Сарацинские банды в IX–XI вв.
К IX в. успехи Карла Великого по ту сторону Пиренеев и подчинение Каталонии Каролингам застраховали Галлию от каких бы то ни было мусульманских вторжений с суши. Однако в этот период мусульманские народы уже научились мореплаванию. В Северной Африке, главным образом в Испании (в Пехине, недалеко от Альмерии, а затем в Дении), образуются сообщества морских пиратов, обладающих собственными арсеналами, живущих морским разбоем на полунезависимый, почти республиканский манер, и гораздо более активных, чем официальные флоты халифов. После завоевания мусульманами Туниса (после 827 г.) эти сообщества возникли и на Сицилии, а затем на Балеарских островах после их окончательной оккупации (около 902 г.). Для этих людей проповедь ислама была не более чем второстепенным занятием; прежде всего они искали личной выгоды.
В данном случае нас мало интересуют военные столкновения между флотами Каролингов и Аббасидов. Пока Империя франков была сильна, удары, наносимые мусульманами, встречали решительный отпор: имеются упоминания о победах франков на море в 807, 813 и 828 гг., наряду с ответным нападением на Бон в том же году. Тем временем, мало помалу, Корсика и Сардиния оказались изолированными от христианского мира, и, так никогда и не будучи по-настоящему завоеванными неверными, стали «ничейной землей», все подступы к которой контролировались мусульманами; их население отошло во внутренние горы, чтобы там, в примитивных условиях, вести жизнь кочующих скотоводов. Это весьма способствовало изоляции Сардинии. Почти то же самое происходило на Балеарских островах вплоть до мусульманского завоевания в 902 году. Точно определить начало пиратских операций невозможно; в итальянских водах они обращают на себя внимание лишь в первые годы IX в.: около Пантелларии в 806 г., откуда они похищают 60 монахов, которых продают в Испанию, затем, почти тотчас же, вблизи римских областей (в 808 г. Лев III, вместе с Карлом Великим, предпринимает разные оборонительные меры) и Неаполя: около 812 г. подвергаются нападению острова Понца и Искья. В 813 г. мавры, напавшие на Ниццу, уничтожают Центумцеллу (Чивитавеккья в Тоскане). Восемьсот двадцать седьмой год, год первых высадок мусульманских завоевателей на Сицилии и Крите, оказался поворотным. Будучи хозяевами ключевых позиций в центральном Средиземноморье, сарацины вскоре овладели всем открытым морем. Когда корабли латинян стали встречаться реже и добыча от морского разбоя уменьшилась, они стали искать наживы на земле и вскоре даже устроили на христианских побережьях базы для хранения награбленного перед вывозом в Испанию. Примечательно, что эти моряки превратились в выдающихся покорителей гор, способных пролагать путь для своих вторжений прямо по таким суровым хребтам как Альпы или Абруцци.
В Южной Италии первые банды появились между 834 и 839 гг. в качестве наемников герцога Неаполя в войне против герцога Беневента. Около 840 г., одновременно с островом Понца и мысрм Ликоза на западном побережье Италии к югу от Салерно, сарацины завладели прекрасной базой в Таренте. В 841 г. они захватили Бари, который контролировал доступ в Адриатику. Чтобы остановить этот отряд, вышедший с Сицилии и получавший жалованье от князя Радельхиса, его противник Сикенольф не нашел ничего лучшего, как призвать другой с Крита! В 846 г. одна из банд достигла Рима: высадившись 23 августа в Остии, сарацины захватили Порто, разграбили собор Св. Петра и церковь Св. Павла, а затем по суше отступили к Фонди и Гаэте. Общий беспорядок на Западе несколько убавил эффект этого скандального нападения; но все же резонанс был значительным. Людовик II, король из династии Каролингов, нанес ответный удар, организовав первую франкскую экспедицию в южную Италию, в ходе которой был уничтожен сарацинский гарнизон Беневента (847 г.).
Эти успехи мусульман вызвали оборонительную реакцию. После 846 г. папа Лев IV восстановил в Риме крепостную стену Аврелиана, укрепил оборонительными сооружениями устье Тибра и, главное, построил заграждение вокруг квартала на правом берегу реки, «города Льва», который был торжественно открыт в 852 году. Незадолго до того Остия, чья площадь уменьшилась со времен античности, была окружена более тесным кольцом стен, получив название Григориополис в честь Григория IV. Жители Центумцеллы, уставшие от набегов, отступили на холм в 12 милях от своего порта и в 853 г. основали там недолго просуществовавший город Леополис, названный в честь Льва IV. Эти торжественные церемонии, сопровождавшие закладку поселений, свидетельствуют о вере в судьбы городской жизни на побережьях Италии, которая не оправдалась в реальности.
Франки были слишком далеки, слишком заняты междоусобной борьбой и, главное, слишком непривычны к мореходству, чтобы обеспечить Италии эффективную защиту. Эта важнейшая задача должна была лечь на плечи византийцев, имевших долгую морскую традицию (что иногда побуждало греков подражать сарацинским пиратам в западном Средиземноморье, так, например, в 809 г. они напали на Популонию в Тоскане). До тех пор пока они не вмешались, Южной Италии угрожала опасность окончательно попасть в руки мусульман: в Бари дело шло к образованию эмирата, наподобие Палермского, а Людовику II не удалось разгромить его ни в 852, ни в 866 году. Тогда этот король обратился за помощью к Василию I, уже, впрочем, встревоженному недавней потерей нескольких сицилийских владений и налетами мусульман на Далмацию: в феврале 871 г., после тридцати лет сарацинского владычества, Бари был взят приступом. И с этих пор «лангобарды», то есть латиноязычные жители Апулии, стали надеяться на греков. В 880 г. освобождается Тарент, и у сарацин в этом регионе остается только несколько самых незначительных «военно-морских баз», последняя, Санта-Северина, около Котрона — до 886 года. Тогда пираты сосредоточились в Кампании, где местные правители — епископ Капуи, князь Салерно, герцог Неаполя и городские власти Амальфи — предоставили им почти полную свободу перемещения. Папа Иоанн VIII принял решение потеснить их и призвал греческий флот, но лишь с тем результатом, что им пришлось перебраться из Неаполитанского залива в Салернский. Лациум, Кампания и Абруцци ежегодно подвергались разорению, а монастырская жизнь сделалась невозможной вне городских стен. На р. Лири и в Агрополи к югу от Салерно возникли полупостоянные пиратские базы.
Документы отличаются прискорбным однообразием. В 883 г. убиты монахи в Кассино. Монастырь св. Бенедикта из Целано, вблизи Аквилы, подвергся разорению и был восстановлен только в 941 г.; аббатство св. Михаила в Барре, около Сульмоны, остается заброшенным до 943 года. Более подробное свидетельство исходит из Фарфы в Сабине: перед лицом сарацинской угрозы аббат поделил казну и монахов на три группы, которые направились в Рим, Риети и Ферма, так что в монастыре мусульмане ничего не нашли, но зато там поселились latrunculi chnstiani (разбойники- христиане) и сожгли его; группа, эвакуированная в Ферма, скоро возвратилась, но была вынуждена снова бежать еще выше в горы, в Санта-Виттория в Матерано, где и оставалась в течение 35 или 48 лет. Фарфа была восстановлена только в 933 г.; ее хронист поясняет, что «сарацины совершали набеги от Тирренского моря до Адриатического и до самой реки По и беспрестанно возвращались в эти горы (Сабинские), а оттуда кЛири, где у них были корабли, на которых они всю добычу увозили в свои земли».
Взирая на эту картину разрушений, необходимо упомянуть и о той обширной поддержке, которую сарацины встречали на местном уровне, особенно в Кампании: там никогда не было недостатка в любителях извлекать пользу из беспорядков, и для торговых городов союз с мусульманами означал единственную возможность выживания для их морской торговли. И только из чистого озлобления Бенедикт из Монте-Соратто возлагает ответственность за призвание сарацин на франков.
Византийская реконкиста, которую, начиная с 885 г., вел Никифор Фока, быстро оттеснила сарацин к востоку от линии, соединяющей Гаргано и Салерно; их база в Агрополи исчезла около 890 года. Серьезная борьба разгорелась только за оконечность Калабрии. Тогда силы мусульман сосредоточились севернее, в их опорном пункте на р. Лири и во Фракситте в Провансе, а также по всему побережью между Неаполем и Генуей, даже в Адриатике, где сарацины стали действовать совместно со славянскими пиратами с р. Неретвы. Боевые действия явно обострились: связано это с тунисским эмиратом Аглабидов70, который взял на себя руководство этими операциями. Однако в 916 г. сарацины понесли чувствительную потерю — у них захватили базу на р. Лири. Папа Иоанн X, человек совершенно светский, однако очень энергичный, сумел организовать против этого пиратского логова коалицию, включавшую маркграфа Сполето, князя Капуи и византийцев, которая быстро с ним покончила. Сарацины, лишенные постоянного плацдарма, тем не менее продолжали свои атаки на побережья: в 925 г. в Ории был взят в плен стратиг71 Калабрии, а в 932 г. сарацины неожиданным штурмом взяли Геную. Около 980 г. в Калабрии обстановка была настолько неспокойной, что вынудила святого Нила Россанского покинуть ее, а в 982 Оттон II потерпел от сарацин эффектное поражение возле мыса Колонны, у залива Скиллас, правда, не принесшего победителям ощутимой выгоды. Конец нестабильности в Тирренском море был положен только XI в., когда пизанцы перешли в контрнаступление, а норманны чуть позднее завоевали Сицилию.
Таким образом в Италии сарацины последовательно испробовали несколько вариантов деятельности. Они потерпели неудачу в качестве наемных солдат перед лицом внешней солидарности франков и византийцев; они потерпели крах в Бари в качестве основателей государства; единственное, в чем они достигли успеха, было пиратство. В Галлии, а точнее в Провансе (территории к западу от Роны не играли особой роли), сарацинские набеги начались незадолго до 840 года. По-видимому, Марсель был атакован в 838 и 848 гг., Арль — в 842 и 850 гг. Вероятно, что высадка в Камарге в 869 г. говорила о намерении пиратов создать там опорный пункт; архиепископ Роланд был убит, когда отражал их атаку. Эта неудача или другие мотивы побудили сарацин направить свой основной напор восточнее. Около 890 г. одна банда, прибывшая из Испании, и, как заверяют традиционные повествования, потерпевшая кораблекрушение, основала в горах, которые в настоящее время называются Мавританскими, вблизи залива Сен-Тропез, базу Фраксинет. Это название относится ко всей западной части графства Фрежюс, а не только к ближайшим окрестностям городка Гард-Френе: этот плацдарм был более протяженным, чем поселение на р. Лири, но играл аналогичную роль. Подобно тому, как пираты, обосновавшиеся на р. Лири, могли свободно перемещаться по Апеннинам, Фраксинет почти на целый век открыл сарацинам путь в Альпы. Они преодолевали горы на удивление легко и разбойничали на дорогах, ведущих ко всем перевалам, до самого Гран Сен-Бернара и озера Констанц, при желанию спускаясь к Дофине и Пьемонту.
Благодаря недобросовестным ученым сарацинам отводилась непомерно большая роль в истории Альп. Однако и твердо установленные факты достаточно красноречивы. Нам известно главным образом, то, что касается монастыря Новалес в Сузской долине; он подвергся нападению трижды; после первого (около 906 г.?), монахи бежали в Турин. Вернулись они в Сузскую долину только в тысячном году. Источники пестрят сообщениями о нападениях на пилигримов, направлявшихся в Рим: в 921,923,929,936 и 939 годах. В 940 г. сарацины стоят лагерем в Сен-Морис-д'Агон в Валэ, чтобы подстерегать путников на перевале Гран Сен-Бернар. Ситуация повторилась в 951 г., когда они впервые ограничились сбором дорожной пошлины, и, главным образом, в 972 г., когда похищение за выкуп знаменитого аббата Клюни, святого Майёля наконец привлекло внимание властей к этому постоянному бесчинству.
В 931 и 942 гг. Фраксинет стал объектом нескольких нападений византийцев с моря. Оттон I решился атаковать его в 968 г. Но только в 972–973 гг. нападение с суши, предпринятое Рубо, графом Форкалькье, его братом Гильомом, графом Прованса, и Ардуином Лысым, графом Турина, наконец увенчалось успехом. В Альпах сарацины больше не появлялись, но по-прежнему угрожали побережью Прованса. Их налеты даже участились в начале XI века. История монастыря Лерен, напротив Канна, отмечена сарацинскими нападениями в 1003, 1047, 1107 и 1197 годах. Самый серьезный набег произошел в 1047 г., когда было захвачено множество монахов, которые после перепродажи на Сицилию были вывезены в Тортосу и Дению, а затем перепроданы. Атмосфера оставалась такой же, как и в XVI в., когда начались нападения берберов. Вплоть до XIII в6 встречаются упоминания о десантах в Камарге и на Йерских островах. Трудно сформулировать точное представление о последствиях этих альпийских рейдов, продолжавшихся в течение почти века. Им, безусловно, благоприятствовало нарушение связей между Галлией и Италией, разорванных в каролингскую эпоху. Так и Новалес утратил свои владения в Галлии. Разрушались церкви. Об опустошениях в Грэзиводане и Эмбрюнэ упоминается в столь общих словах, что иногда это вызывает подозрение. Кажется, что местные жители и сами были причастны к тому прибыльному образу жизни, который вели сарацины.
В целом кажется, что этот эпизод имеет большее значение для истории альпийских дорог, чем народов. Влияние сарацин на прибрежную зону было куда значительнее. Фрежюс и Тулон на короткое время перестали существовать. Списки епископов Ниццы, Антиба, Тулона и Ванса содержат обширные лакуны; в 925 г. епископ Марселя принял решение эвакуировать своих каноников вглубь материка. Все города теперь прежде всего стали военными пунктами. Восстановление спокойствия, которое имело место в последнее десятилетие X в., сопровождалось новым заселением христианами прибрежных равнин и их стремлением вернуть древние вотчины, что в общих чертах можно проследить по некоторым хартиям. Следует категорически исключить предположение о сарацинских колониях, которые оставались там, приняв христианство.
В итоге сарацины остались хозяевами Тирренского моря и его берегов. Побережья были театром постоянной охоты на рабов, которая способствовала запустению прибрежных регионов, особенно на Корсике и Сардинии — начиная с 813 г. испанские мавры вывезли более 500 корсиканцев. Роль юга Франции и Южной Италии в жизни латинского христианства уменьшилась по сравнению с северными регионами. Однако по своему масштабу это явление превосходит рамки, о которых мы только что рассказывали: его можно понять только в общем контексте экономической истории.