Серый страшно заклекотал, сползая с коня, – Жека едва успел подхватить оброненный пистолет.
Слева от Сухова завершилась перебранка графа д’Эбервиля со своим противником, сменившись звоном шпаг.
Третий из мушкетеров, направившийся было к Олегу, передумал и решил помочь товарищу, заходя Гранделю в тыл.
Нехорошо убивать в спину.
Сухов скрестил шпаги с нехорошим, а Комов в это время деловито вооружался – сунув палаш в ножны, он взял трофейный пистолет в левую руку, свой собственный засунув за кушак.
В это время со двора казармы выехали еще четверо серых. Евгений, не дожидаясь приказа, выпалил, поразив в грудь одного из мушкетеров, и не медля выхватил второй пистолет. Выстрел.
Когда дым отнесло ветром, оказалось, что пуля перебила «следующему в очереди» правую руку.
Вроде не левша, так что еще один боец выведен из строя.
Оставшаяся в живых парочка разделилась: худой мушкетер ринулся к Олегу, полный – к Жеке.
И тут из ворот вынесся Быков верхом на заемном белом коне. Следом показался Павел.
Разглядев своих, они тут же бросились на выручку.
На Сухова наседали двое – слева худой, справа нехороший. Ярослав подскакал к ним со спины, забирая вправо, и Олег сосредоточился на худом, открываясь для нехорошего.
Тот осклабился, радуясь промашке неприятеля, да так и умер – шпага Быкова прободала его насквозь.
Нехорошо убивать в спину, но это как бы не считается, если речь о твоем враге. Двойные стандарты, однако.
Уделав худого, Сухов крикнул:
– Понч где?
– Ёш-моё! Почесал к Люксембургскому дворцу!
– Отлично! Нам туда же. Надо спасать Флору!
Вчетвером они доконали супротивника графа д’Эбервиля, весьма ловкого в обращении со шпагой, и поскакали прочь.
– А что с Флорой? – громко поинтересовался Яр, подбадривая коня.
– Маркиза, к-коза, приревновала! Встречный вопрос: что с Пончем?
– Ни хрена не понятно! Шурка говорит, что его взяли по приказу этого черного, то ли купца, то ли… не знаю! Хотели бы убить, убили бы, так нет же, «живьем брали демона».
– Ладно, разберемся!
На улице Вожирар к ним присоединился Понч – встрепанный, но живой и здоровый.
– Пр-рывет! – завопил он. – А вы куда?
– Флору спасать!
– Я с вами!
– Вперед!
Распугивая добропорядочных парижан, кавалькада пронеслась по Новому мосту и свернула к набережной.
Квартал Марэ, потихоньку обживаемый знатью, располагался неподалеку.
– Вон мой дом! – крикнул Грандель, вытягивая руку. – Вон, где три колонны!
Высмотрев двухэтажный домину, к глухой стене которого была присобачена ни к селу ни к городу маленькая колоннада, Олег разглядел и карету, стоявшую с распахнутой дверцей.
– Яр, Паха и вы, граф, к воротам! Другой вход есть?
– Есть, есть! С соседней улицы!
– Жека, за мной!
– И я с тобой! – провопил Шурик.
Подлетев к маленькой двери в высокой ограде, Сухов крикнул:
– Понч, проверь! Закрыто?
Шустро спешившись, Александр убедился, что дверь на засове.
– Закрыто!
Олег тут же вскочил в седло и, теряя равновесие, перепрыгнул на верх каменной стены, огораживавшей участок.
Слава Богу, бронзовых штырей тут вделано не было.
Соскочив во двор, Сухов быстро отпер дверь и, не задерживаясь, ринулся к дому, скрываясь под ветками нескольких старых раскидистых яблонь.
В скромный садик выходил балкон второго этажа.
С угла была приставлена высокая лестница, дотягивавшаяся до чердачного окна.
– Ну что? – громким шепотом поинтересовался Пончик.
Оглянувшись, Олег заметил Жеку и сказал:
– Это самое… помогите лестницу дотащить, только тихо.
– Понял…
Взобравшись по лестнице на балкон, Сухов перешагнул порог комнаты, сразу расслышав громкие, злые голоса:
– Наше дело – девку прикончить, и всё!
– Да ты глянь, какая краля! Грех не попользоваться! – Азраэль, скажи ему!
– Кончай, Коко. Соберите побрякушки – пусть думают, что грабеж. Удавка где?
– Да я руками, там шейка-то…
Взяв в левую руку пистолет-пуффер, в правой сжимая рукоять шпаги, Олег быстро и бесшумно прошел в соседнюю комнату.
Широко раскрытые глаза Флоры, связанной, с кляпом во рту, в изорванном платье, глянули, казалось, прямо Сухову в душу.
Связанная Анакаона недвижимо сидела в кресле, лицо ее было бесстрастным и даже чуток презрительным.
Убийца, здоровенный амбал, стоял рядом, ласково улыбаясь и разминая пальцы. Клинок вошел ему в печень.
Не издав ни звука, амбал содрогнулся всею своею тушей.
Олег выдернул шпагу, и наемник с грохотом упал, словно вязанку дров выронили.
В дверях моментально нарисовался бледный Азраэль. Вскинув пистолет, Сухов нажал на спусковой крючок.
Пуля поразила личного палача маркизы в живот, и в тот же момент чья-то шпага вылезла у Азраэля из груди.
Пихнув палача ногой, чтобы освободить клинок, на пороге возник граф д’Эбервиль.
– Флора! – крикнул он осипшим голосом.
– Жива! – бросил Олег.
Разминувшись с графом, Сухов кинулся в гостиную, но Быков с Пахой тоже знали, с какой стороны за шпагу браться, – зачистили по полной.
Упираясь руками в колени, Олег отдышался. Господи, как он устал…
– А с трупаками что делать? – поинтересовался Жека.
– Выносим во двор и грузим на телегу. Да хоть в карету.
– Олего!
Сухов живо обернулся. Зареванная Флора бросилась к нему и снова расплакалась.
– Ну почему, почему они все такие жестокие? Ну что я им сделала?
– Ты перешла дорогу маркизе де Монтеспан. Это самое… Сама подумай, ну на кого король обратит свое благосклонное внимание – на молодую красавицу или на жирную тетку?
Девушка улыбнулась сквозь слезы и шмыгнула покрасневшим носиком.
– Только вы не уходите пока, ладно? Оставайтесь у нас! Да, Роже?
– Конечно, милая!
– Граф, будьте начеку. Маркиза без Азраэля хвост подожмет, но всё равно напакостить может изрядно. Лучше всего не бывать в Версале, дабы не дразнить гусей, и подыскать надежных людей для охраны. И чтобы одна больше не гуляла, поняла?
– Поняла, – улыбнулась Флора. – Господи, как же я перепугалась!
– Ну всё, всё!..
«Груз 200» вывезли, не мешкая, верст за десять от Парижа, да и схоронили в лесном овраге.
До самого вечера слуги мыли, чистили, драили, скоблили покои, словно уничтожая улики.
Когда в камине разожгли огонь и толстая кухарка накрыла стол, уже ничто в доме не указывало на недавно разыгравшуюся кровавую драму.
Следы в воду, концы обрублены, выводы сделаны.
Гостям постелили в мансарде.
На Париж опустилась ночь, было тихо, только собаки брехали по соседству. Сухов прогулялся по двору, посмотрел на звезды.
Его тревога не унималась. Нет, Азраэль с подручными его не тревожили нисколько – «померла так померла», а вот мушкетеры…
Меньше всего он желал враждовать со своими, и именно тут могут быть проблемы.
Сойтись на нейтральной территории и рассудить – это было бы лучше всего, но… Не выйдет.
Тогда остается одно – с утра покинуть Париж. И в Рошфор!
На «Ретвизане» его никто не достанет, а если попробуют, то узнают, сколько весят ядра главного калибра.
Кивнув своим мыслям, Олег поднялся наверх, в гостиную. Там за большим столом сидела Флора и что-то писала.
Огоньки свечей в канделябре пугливо дрожали, клонясь от сквозняков.
Сухов решил на цыпочках подняться в мансарду, но его остановил оклик:
– Олег, подожди!
Порывисто встав, девушка свернула исписанный лист бумаги в трубочку и сунула его в кожаный футлярчик со шнурком.
– Олег, ты помнишь мои письма?
– Еще бы!
– Вот это – последнее мое письмо к тебе. Но только огромная просьба – ни в коем случае не читай его до поры. Это очень важно, иначе ты нанесешь огромный вред, и не только себе. Понимаешь?
– Понимаю, – серьезно сказал Сухов, принимая письмо и вешая себе на шею, как оберег. – А когда можно будет?
– Однажды на закате ты увидишь зеленый луч. Вот тогда можно – и ни днем раньше!
– Спасибо, Флора.
Девушка покачала головой и положила ему руки на грудь. Ее ладони скользнули Олегу на шею, Флора подтянулась и прижалась к его губам жадным ртом.
Неохотно отстранилась, поникла.
– Тебе спасибо. За всё, за всё! И – прощай. Завтра я не буду вас провожать, а то опять расплачусь. А Роже сильно переживает, когда я реву…
Сухов молча поцеловал ей руку и ушел.
Глава 16,в которой Елена отправляется в путь
…И опять свинцово-серая мгла тяжкого зноя. Отряд из десяти всадников шел по склону плато, заваленного каменной россыпью и изъеденными ветром валунами.
Черными бастионами обрывались вниз откосы, прорезанные глубокими оврагами.
Под обрывом раскатывался гладью серир – малюсенькая равнинка, усыпанная сглаженными ветром глыбами сланца, с отдельно стоявшей высокой дюной – гурдом.
Опасно качаясь в седле, к Мелиссине подъехал Амеллаль.
– Хеллен! – сказал он. – Азуэль дождь обещает!
– Дождь?! – изумилась Сухова. – Здесь?
– И еще какой! – вскричал туарег. – Ливень! Видишь во-он те облака? Низко висят… Видишь? Азуэль предупредил, чтобы в уэдах не задерживались – может сель пройти, в момент тебя закатает в глину!
– Понятно…
Отряд по тинкерту – боковому отвершку уэда – спустился в ущелье. Всадники торопили вьючных и запасных верблюдов, те ревели обиженно, словно уверяя: мы и так спешим!
Вдалеке прогрохотало. Вскоре серые, косо-слоистые стены каньона опали по высоте, расширились, и отряд выбрался в ираззер, главное русло уэда.
Елена подбадривала мехари, тот сердился, вскидывал горделиво выпрямленную голову, складывая губы в гримасу презрения и высокомерия.
Откуда-то донесся гул, туареги заспешили еще пуще, выгоняя верблюдов на террасу.
Сухова поднялась вместе со всеми и разглядела внизу, за поворотом, яркие шатры явно арабского образца.