Здесь Лобов впервые увидел скелет, даже два скелета. Оба желтые, только на одном кости вылезали из полуистлевшей робы узника – полосатая шапочка прикрывала череп с ошметками скальпа, а на другом разлезался черный мундир.
– Обершарфюрер СС, – прокомментировал Руслан. – Видишь, у него на погонах по одной звездочке? – Больше на ромбик похоже, – не согласился Павел.
– Мало ли на что похоже, всё равно звездочка.
Туннель шел прямо, углубляясь в недра горы, пока не вывел в обширное помещение с низким потолком, подпертым мощными колоннами квадратного сечения.
Налево и направо вели железные двери, распахнутые настежь. За ними лучи фонарей высвечивали двухъярусные койки и груды серого тряпья.
– Казармы, – коротко сказал Шалахов.
За казармами проход делался шире и расходился под прямым углом вперед, вправо и налево.
– Нам направо, – подсказал Тагир. Руслан лишь сопел сосредоточенно.
– А слева чё? – полюбопытствовал Лобов.
– Там комнаты для офицеров, – ответил Шалахов.
Павел посветил за высокий узкий проем, и в круге света заплясал плакат – Адольф Гитлер при полном параде делает ручкой.
Ниже прыгали алые буквы, не поблекшие за годы: «Heil Hitler!»
– Будто в прошлое провалились, – гнусаво сказал Комов и зашмыгал носом.
– Можно подумать, настоящее лучше, – проворчал Тагир.
Отряд свернул направо, световые пятна заметались впереди, то сбиваясь, то бросая на стены прыгающие тени.
И вот коридор закончился. За широкими решетками дверей завиднелись ряды и шеренги толстых колонн, удерживавших гору над обширным залом, по площади равным парочке баскетбольных площадок.
Четкую разметку опор повторял строй ржавых станков и генераторов под сетчатыми кожухами, а всё свободное место было завалено скелетами в полосатом и ветхом. Задушенные «Циклоном Б» лежали вповалку, мешая кости в чудовищной катакомбе.
– Твою мать… – только и выговорил Лобов.
Перед его мысленным взором пронеслись, промелькнули кадры старинных хроник: усатенькое лицо, не лишенное мужественности, челка, спадающая на глаза.
«Хайль Гитлер!» – вопит кто-то невидимый, и тупая серая масса восторженно ревет в ответ: «Зиг хайль! Зиг хайль!»
Колючая проволока, тысячи живых костяков, закоптившиеся трубы крематориев… «Мессершмитты», изящ но ложащиеся на крыло и скользящие вниз над мирным городом…
Как это всё было далеко! И как стало близко.
– Сюда, – глухо сказал Руслан, посветив на пол, заделанный листами дырчатого железа.
Луч полоснул по черной пустоте, квадратному вырезу в ржавой желти, заметался, задрожал, высекая редкие блики на ступеньках трапа.
– Нам вниз.
Иволгин спустился вторым и осмотрелся. Точно такой же зал, что и наверху, разве что убиенных куда меньше – единицы. Зато все как один в зеленой форме вермахта.
И своих порешили. Засекретили.
– Ну ни фига себе, – присвистнул Комов, перебирая жирно смазанные МП-40, почему-то прозванные «шмайссерами». – Да их тут на роту хватит!
Лобов аккуратно оттер смазку, проверил ствол, взвесил пистолет-пулемет в руках.
– Кино и немцы! – хохотнул Руслан. – Вон запасные магазины.
– Ух ты! – восхитился Павел. – «Парабеллум»! Прикинь?
– Это «вальтер», – со знанием дела возразил Комов.
– Один хрен!
– Тихо! – насторожился Тагир. – Слышите?
Издалека, словно из недр горы, доносились гулкие шаги.
– Это внизу, под нами, – сказал Руслан. – За мной.
Шалахов осторожно спустился ярусом ниже. Шагать дальше было некуда – завал камней и кусков бетона преграждал путь.
Руслан, пробуя ногой каждый обломок, полез наверх.
– Обвал был, – сказал он негромко. – Или подрыв… Длинная очередь из автомата ударила четко и гулко. Не все пули попали в щель, а те, что залетели, чиркали по потолку и с отвратительным визгом рикошетировали, вонзаясь в груду обломков. Донеслось басистое:
«Алла-ах акбар!»
– Отползаем! – скомандовал Руслан.
– Сука ваххабитовская! – зло прошипел Тагир.
На четвереньках «разведчики» ушли с линии огня.
Когда Лобов стал спускаться с кучи, за его спиной прогремел взрыв. Оглушенный, Павел покатился вниз, ссаживая руки и ноги об острые выступы кусков бетона.
Загрохотали кувалды и ломы, и вот ворота, заложенные блоками шестьдесят с лишним лет назад, со страшным скрипом открылись. Распахнулась лишь одна створка, но и этого было достаточно, чтобы пропустить с десяток молодчиков в камуфляже, с автоматами наперевес, дюжих и ражих.
Тагир, спиною поднимаясь по трапу, вскинул старенький АКМ, посылая короткие очереди. Пули передавали всю свою убойную силу.
Бронежилеты на парочке бандитов, бородатеньком и усатеньком, они не пробили, но отшвырнули тела: один разбил голову о камень, другой накололся на торчавшую арматурину.
Ответные выстрелы прочертили кровавый пунктир поперек тощей груди Тагира – однополчанин задергался, закидывая голову, и свалился, ломая хлипкие перила.
Лобов с Комовым, прикрытые Русланом, взлетели на верхний ярус и открыли огонь из «шмайссеров».
Сухой кашель МП-40 прозвучал эхом из прошлого, поражая врагов полвека спустя.
– Жека! – крикнул Руслан. – Паха! Бегите! Я прикрою!
– Фиг ты угадал! Отступаем все!
Лобов бросился к трапу. Крутанувшись на первой ступеньке, он обернулся к бандосам и вскинул «вальтер», вовремя поразив чечена, бросавшего немецкую гранату «колотушку».
Первая пуля выбила пыль из черной куртки, а вторая, разодрав щеку, вошла в мозг. Чечен упал, а на счет «пять» рванула граната, подбрасывая двоих молодчиков в воздух.
Чтобы не гадать, убил – не убил, Паха подстрелил этих на лету, прижатый к ребристым ступенькам ударной волной.
Руслан что-то прокричал ему, но Лобов не услыхал товарища, только головой покивал.
Оскальзываясь, они оба влезли по трапу наверх, перекатились в сторону и побежали. В стальной настил снизу задолбили пули.
– Уходим! – прорезался голос Шалахова в гудении, переполнившем голову Павла.
Одолев цех, Руслан на мгновение замер, прислушиваясь. Топот и крики подтвердили, что погоня приближается.
Шалахов осклабился, неожиданно сорвался с места, будто что вспомнив, и скрылся за дверьми офицерских покоев.
Вскоре он вернулся, волоча на руке целую поленницу немецких гранат с длинными ручками.
– Разбирайте!
– Думаешь, не протухли? – спросил Евгений.
– А сейчас проверим!
Тут перед проемом входа показался бандос с автоматом. Он затормозил и бросился обратно, под защиту стен, но те ему не помогли – кувыркавшаяся граната упала за порогом решетчатых врат и взорвалась.
– Ложись!
Еще парочка улетела, с визгом меча секущие осколки.
Лобов вытянул шнурок с привязанным к нему фарфоровым шариком, дернул и швырнул сбоку, как биту при игре в городки. Рвануло. Решетчатые ворота не выдержали – сложились пополам и рухнули.
– Уходим!
Первым бежал Руслан, за ним несся Лобов, а замыкающим бежал Жека. Бежал и прихрамывал – левая штанина набухала кровью.
– Сильно задело? – спросил на бегу Павел.
– Пустяки! Дело житейское!
Самое трудное ждало друзей впереди – потерна.
Прямая и длинная, она не позволяла спрятаться, а пробежать ее за рекордное время не позволяло ранение – Комов всё сильнее хромал, однажды чуть не выстелился на бетонном полу, и Лобов с Шалаховым подхватили его под руки.
Они были примерно на середине туннеля, когда сзади зататакал пулемет MG-34.
Им очень повезло, что стрелок взял высоко, и пули лишь фонари на потолке расколачивали да искры выбивали из кронштейнов.
Но следующая очередь ляжет точнее… – Падай!
Пули крупного калибра просвистели над самой головой Лобова, с глухим звоном дырявя короба вентиляции и оставляя длинные щербины на трубах.
– Не вставайте! – раздался вдруг незнакомый голос, усиленный динамиком.
Павел приподнял голову и увидел родимую десантуру, парней в голубых беретах. Оглушительно задолбил ручной пулемет, противостоя немецкому Maschinengewehr 34.
– Выходите, выходите! – продолжал кричать десантник. – А мы тут зачистим малехо!
Лобов ничего не сказал. На четвереньках они с Русланом помогли встать Женьке и пошкандыбали к выходу…
– Вот так я с фашистами повоевал, – проговорил Лобов. – А чё? Неправда разве? Фашисты, в натуре!
– Правда, Паха, – серьезно сказал Сухов.
Глава 21,в которой Елена попадает в сети
Елене было очень неуютно, когда она снова покидала Крепость ифритов. Неспокойно.
Но и выбрать пассивный вариант решения – сидеть на месте то ли неделю, то ли месяц, дожидаясь открытия врат, – она не могла.
Всё ее неуемное существо протестовало, хотелось немедленного деяния, прорыва, борьбы и победы.
И вот отряд туарегов с Хеллен во главе тронулся на север, к Кусантине.
И чем более отдалялась крепость, тем меньше тревог мучило Сухову. Она поступала правильно.
Кусантина возникла неожиданно, выстроенная в неожиданном месте, среди расчлененных каньонов и скал. Белые постройки, прилепленные к склонам гор, утопали в глянцевитой зелени.
Местечко это было облюбовано издревле.
Первыми тут отметились еще финикийцы, поставив город Цирту. Потом их сменили нумидийцы, переименовавшие Цирту в Сарим-Батим и провозгласившие град сей столицей своего царства.
Появление туарегов осталось незамеченным – через Константину постоянно проходили и проезжали, на повозках и верхом. Перекресток.
Ближе к морю земли стали выглядеть богаче и приветливей – вокруг раскинулись виноградники, оливковые рощи, чащи пробкового дуба и миндаля, пастбища, сады и поля.
Всё цвело и пахло. Даже места для ночевок походили на райские кущи.
Амеллаля красота природы подвигла на амурные приключения. Однако стоило ему приблизиться к Елене, переходя невидимую, но подразумеваемую грань, как острый клинок уперся туарегу в бок.
Мелиссина улыбнулась и сказала: