– Отметелить лягушатника!
Толпа вокруг была настроена на драку в стиле «все на одного, один на всех», да и что с них взять?
Вчерашние босяки, бросившие свои наделы в болотистых польдерах, погнавшиеся за длинным гульденом, да и зашанхаенные на флот, что они видели в жизни?
Вон с каким азартом ждут продолжения.
– Вставайте, минхер!
– Минхер Маус…
– Щас мы этого прыткого…
Выкрикивая брань и угрозы, моряки помогли подняться белобрысому.
Побледневший, с искаженным лицом, тот набросился на Сухова, маша кулаками, как та мельница на польдере, что воду откачивает.
Олег увернулся, ушел в сторону и заехал как следует Маусу по почкам. Тот аж выгнулся.
Но не сдался – ударил с разворота, обратной стороной кулака.
Сухов пригнулся и всадил кулак в печень «мышу в сапогах». Хотел добавить локтем, да противник отбил удар, тут же обрушив на Олега добрую порцию прямых и хуков по корпусу.
Маус оказался не таким уж и хилым, каким выглядел.
Что называется – жилистый. Удары его костистых кулаков были весьма болезненны.
Сделав обманное движение, «мыш» провел прямой в голову – Сухов увернулся в последнее мгновение.
Костяшки противника всё же достали его, попав в бровь, но вызвали лишь «непрошеную слезу». Лишь!..
На целую секунду Олег перестал четко видеть, всё расплылось перед ним, и Маус тотчас же воспользовался своим преимуществом – что есть силы заехал Сухову в солнечное сплетение, сбивая дыхание.
Олег вслепую отбил следующий удар, судорожно пытаясь подавить конвульсии бедного организма и восстановить дыхалку, однако «мыш» не унимался – перейд я в наступление, он так и сыпал ударами, вынуждая Сухова перейти в глухую оборону и отшагнуть. Толпа победно ревела, потрясая кулаками.
Судорожно вздохнув, Олег ощутил прилив холодной ярости. Нарочито вяло отбив очередной хук, он внезапно атаковал «мыша», врезав тому как следует – костяшками пальцев под нос, ребром ладони по горлу, «пяткой» ладони в подбородок.
Маус, обливаясь слезами и кровью, упал на доски палубы. Живо загреб ногами, откатываясь, и поднялся.
Тяжело дыша, подтирая красную юшку, капавшую из носа, он закружил, накапливая силы.
Сухов восстановил дыхание, огрызаясь по мелочи, дожидаясь, когда же голландец откроется.
Попавшись на ложный финт, тот дернул левой, прикрывая бок, – и получил по ребрам.
– Что, «мыш в сапогах», – выдохнул Сухов, – больно? Спасибо, конечно, что спасли, век буду помнить. Это самое… что, решили, если уж победу одержать не удается, то хоть пленного взять? В-вояки сраные… Тут на него накинулись все.
Прикрывая голову, Олег давал сдачи, чувствуя, что долго не выдержит – «купание» отняло много сил.
Но и прогибаться он не привык.
Изнемогая, Драй работал локтями, кулаками и пятками, увеча всех подряд, но желающих отметелить чужака было куда больше.
…И еще одно ведро воды пролилось на него.
Глаза заплыли так, что еле открывались. В щелочки Сухов разглядел всё ту же толпу.
Белобрысый «мыш в сапогах» возвышался над ним, уперев руки в боки.
– Кто таков? – спросил он, гнусавя после ха-арошего хука с правой, прилетевшего от Олега.
– Корсар его величества Олегар де Монтиньи, – ответил Сухов и криво усмехнулся: наверное, он впервые представлялся лежа. – А ты кто?
Минхер Маус потер скулу, зверски выворачивая челюсть.
– Ян Якобсзоон Маус, – представился он, – капитан «Миддельбурха».
– А-а… – протянул Олег, опираясь на локти, подтягивая ноги и усаживаясь. Болело всё. – Предлагаю сделку. Разворачивай корабль и дуй обратно. С почетом доставляешь меня на борт «Ретвизана», получаешь вознаграждение – и свободен.
Маус кривовато усмехнулся.
– Ах ты, лягушатник драный… – глухо проговорил он. – По вашей милости сгибли ребята с «Мауритиуса» и «Грооте Маане». И ты еще смеешь вякать?! А ну, пузом вниз его!
Дюжие матросики живо перевернули Олега, как тюленя, и ухватились, держа за руки и ноги.
Ян Якобсзоон вооружился стеком и пошел стегать по широкой суховской спине.
– Я ж тебя убью, сволочь мышастая! – прорычал Сухов, пытаясь вырваться.
Маус ударил так, что сломал стек, и отшагнул, шумно дыша.
Тут из толпы вышел узкоплечий молодчик в потасканом камзоле и, дергая ртом, высказался:
– Да что с ним цацкаться! Что у нас, веревки не найдется? Вздернуть гада, и всего делов! Или вон, по доске пускай прогуляется!
– Можно и так, – медленно проговорил Маус, глумливо усмехаясь, – но уж слишком быстро! Не-ет… Мы его кормить будем, холить и лелеять, чтоб живехоньким и здоровеньким в Роттердам доставить… И на галеры!
Толпа восторженно взревела, а белобрысый снял свою шляпу и сделал вид, что раскланивается перед Суховым:
– Пожалуйте на гауптвахту, шевалье!
Глава 3,в которой Олег «держит зону»
Угрюмый хромой профос сопроводил Олега в нижний трюм. По крутому трапу вниз, в темноту и сырость, затхлость и вонь.
При свете масляного фонаря Сухов различал лишь крутые бока бочкотары да толстый ствол нижней мачты.
Загремев засовом, профос отпер тяжелую дверь и мотнул Олегу головой: заходи, мол.
Олег зашел. А что было делать? Убить провожатого несложно, а дальше что?
В одиночку захватить корабль? Не смешно. Прыгать за борт – и саженками к земле?
И вовсе глупо – до берега миль восемь, а в апреле вода, знаете ли, бодрит.
Сухов раздраженно пожал плечами и скривился от боли в спине. Что ж, судьба воинская изменчива.
Уж сколько раз доводилось в плену побывать, то по невезению, то по трезвому разумению, и всегда удавалось волю себе воротить.
А всё почему? Потому что думал и, прежде чем свободы добиваться, слабые места вражьи выведывал, время нужное подгадывал… Короче, ждем-с.
На губе не воняло – смердело. Под ногами плюхала вода, решетчатый настил тонул в ней, изображая нижнюю палубу.
По сути, гауптвахта представляла собой одну большую-пребольшую парашу.
Нары тоже присутствовали – покрытые невообразимым тряпьем, они служили ложем для исхудалой троицы.
Заросшие, оборванные, они сидели, вжимаясь спинами в переборку, и блестели глазками, настороженно приглядываясь: бить будут или покормят? Люди-крысы.
– Добро пожаловать в нашу обитель! – натужно пошутил профос и сам же расхохотался.
– А поесть? – проскулил один из осужденных, лысый, с блестящим, словно отполированным, черепом.
– Тебе, Клаас, только бы жрать, – проворчал хромец, запирая дверь и лязгая засовом.
Олег огляделся, больше угадывая, чем созерцая в тусклом свете фонаря.
Выбрав топчан получше, он согнал с него тощего, длинного, как жердь, «зэка» и устроился сам. Хоть посидеть спокойно.
Посидишь тут, пожалуй… Эта сволочь, которая «мыш в сапогах», всю спину ему исполосовала.
И рубаху шелковую порвала, и кожу рассекла до крови. Даже промыть нечем…
Покривившись, Сухов пристроился боком к выгибу шпангоута, чувствуя, как бурлит в душе нерастраченное бешенство.
Вспомнил «мыша в сапогах», морду его похабную.
«Убью!»
Мосластый «зэк» покинул свое место и воздвигся рядом с Суховым.
«Зону держит», – догадался Олег.
Растягивая гласные, «авторитет» заговорил, но Сухов прервал его речь французским «не понимаю!».
Поморгав, его визави заговорил на языке Мольера и Рабле, в равной пропорции перемежая его иными наречиями, включая английский и испанский:
– Ты прогонять Карстена. Я тебя наказать.
– Заткнись, – невежливо прервал его Олег. – Зовут как?
Мосластый нахмурился, но ответил-таки:
– Я есть Маартен Фокс.
– Сядь, Фокс, и успокойся, а то пасть порву.
Маартен не внял доброму совету и замахнулся. «Господи, как же вы мне все надоели…»
Сухов, не вставая, ударил Фокса ногой по яйцам, а когда «авторитет» засипел от боли, врезал пяткой в грудину.
Маартен отлетел к бревенчатой переборке, звучно приложившись, аж гул пошел.
Тут же оттолкнувшись, он снова бросился на Олега, сжимая здоровенные кулаки. Как вальки.
Жалея истерзанную спину, Сухов бил Фокса ногами, пробивая тому пресс.
Маартен согнулся, сипя от боли и хапая воздух ртом.
Удобная позиция.
Олег врезал ему в подбородок ребром стопы – «авторитет» завалился назад, нелепо вскидывая руки. Готов.
– Хватит баловаться! – резко сказал Олег. – Эй, длинный! Как бишь тебя… Карстен. Иди сюда.
«Длинный» не посмел ослушаться, чуя, что в их маленькой стае завелся по-настоящему матерый зверь.
– Садись, – хлопнул Сухов ладонью по нарам и сказал погромче, чтоб всем было слышно: – Сторожить будешь. Если эти подойдут, разбудишь. Я их убью – и можешь занимать второй топчан. Понял?
Карстен истово закивал, в глазки заглядывая новому вожаку…
…Заснув сразу, Олег и проснулся быстро – от толчка.
Широко раскрыв глаза, он разглядел испуганного Карстена, а напротив стоял Фокс с ножом в руке.
Похоже, что клинок знавал и лучшие времена – это был кинжал-обломыш с лезвием длиной в ладонь.
Впрочем, ежели всадить в бок такую коротышку – «скорую помощь» не тревожь. Летальный исход.
Рыкнув на «сторожа», Маартен бросился к Сухову, отводя руку с оружием – банальный прием гопника, не сведущего в военном деле.
Олег отпрянул, пропуская блеснувшую сталь. Фокс тут же полоснул ножом в обратную сторону, спеша распороть, пустить кровь, убить!
Перехват, залом – и Сухов ознакомил «авторитета» с еще одним популярным приемом – «фейсом об тэйбл», то бишь о топчан.
– Ах ты, чмо приблудное!
Удерживая Маартена в позе удивленного тушканчика, Олег стал выворачивать ему руку.
Вот стон перешел в визг, пальцы у «зэка» разжались, и клинок упал, втыкаясь в лежак.
– Я тебя предупреждал? – холодно спросил Сухов.
– Да! Да! Да! – прошипел Фокс. – Сдаюсь! Больше не буду!
– Не будешь.
Олег отпустил голландца, вооружаясь ножом. Маартен тут же развернулся, сжимая кулак, и Сухов вогнал ему нож между ребер.