– Мой резонанс, – бормочу я между поцелуями. – Ты наполняешь меня счастьем.
Она прерывает поцелуй, и на ее странном, гладком маленьком личике появляется обеспокоенное выражение.
– Тебе может не понравиться то, что я должна сказать.
Я хочу сказать ей, что все остальное не имеет значения до тех пор, пока она со мной. Но в ее странных глазах видна тревога, и я оставляю слова невысказанными.
– Что?
– Твои люди здесь, чтобы спасти пять женщин, – произносит она, не смотря мне в глаза, ее пальцы теребят шнурки на моем жилете. – Но есть еще шестеро. Они в спячке.
Я долго изучаю Джорджи. Она говорит какую-то бессмыслицу. Возможно, она еще не до конца освоила наш язык.
– Слово, которое ты произнесла, означает… «спят»? Или ты имела в виду что-то другое?
– Нет, я имею в виду «в спячке», – снова говорит она. Ее маленькая рука сжимает мою, и она тянет меня к стене со странными панелями и огнями, очень похожими на те, что были в пещере старейшин. Когда мы подходим, она объясняет:
– Девушки находятся здесь, они спят и понятия не имеют, что происходит.
Я поражен.
– Спят в стенах твоей пещеры?
– Да, – грустно отвечает она. – Мы боялись их разбудить.
И она рассказывает мне невероятную историю о том, как ее похитили из дома, когда она спала, как она оказалась в чреве корабля-пещеры.
– Мы лишь массовка, а эти в капсулах – ценный груз.
Я не понимаю ее слов, но понимаю, что она пытается мне сказать.
– Вас вдвое больше, чем кажется?
– Надеюсь, ты не злишься? – Ее лицо встревожено.
Она сошла с ума? Я в восторге! Пять молодых, здоровых женщин, пригодных к спариванию, кажутся даром богов. Еще шесть – немыслимая награда. Я хочу сжать Джорджи в объятиях за то, что она спасла мое племя от неминуемого вымирания. Но я должен сохранять спокойствие.
– Еще шесть женщин… они будут напуганы и смущены, и с ними нужно обращаться осторожно.
Она кивает.
– Твоим людям нужно быть осторожными с ними. Их не удерживали в плену, как нас. Они наверняка думают, что просто спят дома в своих кроватях. Все происходящее покажется им очень странным и очень страшным. – Она сжимает мою руку. – Мы не хотели их будить, пока не примем решение. Понимаешь, о чем я?
Я понимаю. Джорджи говорит мне, что пять женщин присоединились к моему племени после долгих раздумий, эти шестеро могут оказаться еще более несговорчивыми. Потребуется время и терпение, чтобы привести их в племя.
– Я понимаю.
– Некоторые из них могут не принять… кхуйи, – продолжает она, пытаясь выговорить это слово изо всех сил. – Это тоже должно стать их выбором.
Я не в силах понять, как кто-то может отвергнуть кхуйи, но раз Джорджи согласна принять его, мне все равно, что делают другие. Прижимаю ее ладонь к своим губам.
– Я позволю тебе самой разобраться с этим.
Она кивает с мрачным выражением лица.
– Тогда я позову остальных.
Мужчины слегка ошеломлены последними новостями о том, что человеческих женщин стало еще больше. Я вижу нетерпение на их лицах, они хотят первыми увидеть новеньких в надежде найти отклик у одной из них. Но мы знаем, что женщины будут голодны, когда проснутся, а инстинкт са-кхуйи побуждает нас кормить и ухаживать за своей половинкой. Итак, мужчины отправились на охоту, а Джорджи и ее женщины принялись вскрывать отсеки. Наблюдаю издалека, не в силах упустить свою пару из виду. Она и ее женщины слабы и вялы, и я беспокоюсь, что болезнь кхуйи может оказаться для них слишком тяжелой.
Кира помогает с переводом, и им удается открыть странную стену, за которой были спрятаны шесть длинных трубок с плавающими обнаженными женщинами. Джорджи права, еще шесть женщин, и все так на нее похожи, что у меня сжимается сердце при мысли о том, что она могла быть заперта в одном из этих отсеков.
Новеньких освобождают одну за другой. Сначала они пребывают в замешательстве, а затем начинают плакать. Джорджи и остальные укутывают их в одеяла и отводят в сторону, чтобы одеть, накормить и ответить на вопросы, которые у них могут возникнуть. Некоторые из них смотрят безучастным взглядом, пока Джорджи и ее подруги что-то им объясняют. Одна, с огненно-рыжими волосами и оранжевыми крапинками по всей ее бледной коже, в ярости. Она видит меня и издает сдавленный крик, но Джорджи и остальные утешают ее легкими поглаживаниями.
Моя половинка была права. Пройдет время, прежде чем новенькие почувствуют себя в безопасности, а этого времени у нас нет. Джорджи и ее подруги не смогут долго продержаться без кхуйи.
Пока женщины одеваются и разговаривают, я отправляюсь проверить мужчин, которых изгнали, чтобы дать людям время освоиться. Мои охотники Ахако и Рокан остались охранять пещеру, а остальные ушли добывать еду.
Ахако прижимает руку к груди.
– Не знаю, то ли это сердце так бьется от волнения, то ли это резонанс.
Я похлопываю его по плечу.
– Ты поймешь, когда увидишь лицо своей женщины. А до тех пор не волнуйся.
– Я мечтал о партнерше всю свою жизнь, – признается он. – Теперь я не могу перестать думать, не одна ли это из человеческих женщин, представлять, как после стольких лет у меня наконец-то будет семья.
В его голосе слышится боль, которую я хорошо понимаю. До моей Джорджи я чувствовал то же самое. Теперь моя жизнь практически идеальна.
Когда Джорджи примет кхуйи и ее жизни больше ничего не будет угрожать, я познаю абсолютное счастье.
– Когда мы сможем взглянуть на них? – спрашивает Ахако.
– Скоро, – отвечаю я ему. – Люди напуганы. Все для них ново, и мы – чужие. Дайте им немного времени, чтобы привыкнуть.
– Трудно быть терпеливым, – говорит Рокан. Он кажется спокойнее, чем Ахако, но костяшки пальцев, которыми он сжимает копье, сильно побелели от того. – А пригодные к спариванию женщины так близко…
Киваю, но мой взгляд устремлен на мужчин вдалеке. Охотники возвращаются, и в их движениях видна спешка. Я смотрю, как они приближаются. Раахош появляется во главе охотничьего отряда, он запыхался, но радостно сообщает:
– Рядом са-кохцк. Очень большой.
Я снова киваю.
– Значит, утром мы поведем к нему женщин.
Кровь во мне бурлит от возбуждения. Са-кохцк – одинокий странник. Найти его так близко к человеческому лагерю – это добрый знак. Решаю, что больше не стоит сидеть сложа руки. Войдя в человеческую пещеру, я игнорирую испуганные взгляды, которые новенькие бросают на меня, и подзываю Джорджи.
Она подходит, улыбаясь, и целует меня. Подозреваю, что она делает это не только для меня, но и для обеспокоенных людей.
– Привет, – весело говорит она, хотя выглядит усталой. Они все так выглядят.
Беру ее руку в свою, чтобы снова поцеловать ладонь, и она издает один легкий вздох удовольствия. Я чувствую запах ее возбуждения, растущего от моего прикосновения, и это заставляет кхуйи вибрировать в моей груди. Но я не могу забрать ее сегодня вечером, ей нужно отдохнуть.
– Завтра мы уйдем отсюда.
– Чтобы отправиться в твои пещеры?
– Чтобы поохотиться на са-кохцка. Мы найдем кхуйи для тебя и женщин.
Она слегка вздрагивает, но кивает.
– Если мы должны, значит, мы это сделаем.
– Нам нужно больше времени, – заявляет болтливая Лиз. Она выглядит слабее остальных, худая и бледная, но очень упрямая. – Не все согласны пойти на такое.
Она обнимает за плечи новенькую, и женщина дрожит, прижимаясь к Лиз.
– Возможно, у вас не так много времени, – начинаю я, но меня прерывает пронзительный крик. На заднем плане Кира прижимает руку к своему уху и падает в обморок. Джорджи хлопает себя по руке, морщась.
– Что? Что такое? – спрашиваю я.
Ее рот искривлен от боли. Она затихает, убирает руку, и я вижу, как на ее плече под кожей часто мигает ярко-красный огонек.
– Пришельцы возвращаются, – объясняет она. – Нам нужно уходить.
Джорджи
Вскоре наша маленькая и очень грустная компания покидает грузовой отсек. Новенькие сбиты с толку и все время плачут. Они хотят больше одеял, чем у нас есть, они хотят обувь получше, они голодны, замерзли и устали. Возможно, во мне тоже говорит усталость, но я злюсь на них. Мы делаем все возможное, чтобы выжить, а они просто продолжают плакать. Знаю, что для них все происходящее ново и страшно, но я хочу, чтобы они уже наконец успокоились и освоились.
Девушки стараются избегать мужчин, которые бросают на них заинтересованные взгляды. Кто-то продолжает резонировать и не признается в этом. Наверное, это к лучшему, потому что прямо сейчас девушки не смогут переварить эту идею: сблизиться с парнем-пришельцем. Им и без этого хватает забот.
Свежая повязка покрывает мое плечо, оно пульсирует и адски болит. Как только датчики под кожей сработали, мы начали готовиться к отходу из лагеря. Но перед уходом надо замести следы. Если датчики – это устройства слежения, нам нужно было избавиться от них, и быстро.
Спустя пять минут и реки пролитых слез датчики удалены ножами са-кхуйи. Пашова послали сбросить их в ближайшую пещеру метлаков. Пусть маленькие зеленые человечки забирают их, если им нужны пленники.
Теперь все остальные в сумерках бредут по снегу, за исключением Джози, ее несет большой са-кхуйи по имени Хэден. Мы пытаемся не обращать внимания на сильный мороз, занятые поиском того, что Вектал назвал са-кохцком. Он содержит в себе кхуйи, в котором мы нуждаемся, и которое, по словам Вектала, спасло бы нас.
Прямо сейчас я обеими руками за то, чтобы быть спасенной. Из-за усталости мне трудно идти в ногу с остальными, а Лиз так слаба, что Раахош решает нести ее на плече, как мешок с картошкой.
Появляется са-кхуйи-разведчик, размахивая копьем над головой.
– Са-кохцк, – кричит он сквозь пронизывающий ветер, – в долине. Торопитесь!
Вектал обнимает меня за талию. Теперь он несет Тиффани, которая слишком устала, чтобы передвигать ноги.
– Пойдем, мой резонанс, – говорит он мне. – Осталось немного.