– Есть, товарищ маршал!
– Идем с набором…
Воздушная армада все приближалась. Вперед вырвались быстрые «Ф-80», с ходу распуская жгуты трассеров. «Мигари», получившие приказ драться с истребителями противника, ответили с дальней дистанции. Пары две «Шутинг старов» посыпались вниз, но и «МиГа» подбили – серебристый истребитель развернулся, теряя скорость и высоту, потянул обратно. Эфир наполнился заковыристыми оборотами.
– Противник перестраивается!
И впрямь – пока «Ф-80» связывали боем «МиГи», двухмоторные «Москито» стартанули вперед. Видимо, в их задачу входило подавление ПВО.
– Я – Варяг! Группа, внимание! Повторяю: основная, попросту единственная наша цель – американские «летающие крепости»! На «Москито» не обращайте внимания, пусть зенитчики покажут им кузькину мать! Атакуем!
Жилин, игнорируя пару «Ф-80», с пикирования открыл огонь по «Б-29», ведущему девятки. «Суперфортресс» огрызался из пулеметов, но тут пара «мигарей» ударила по бомберу снизу, и «летающая крепость» пала. В буквальном смысле – канула в воды Черного моря.
Ивана посетило странное, не испытанное ранее ощущение – то ли чутье какое развилось вдруг, то ли резко обострилась интуиция, но он чувствовал близость чудовищного груза, словно напрямую воспринимал зловещую эманацию урановой бомбы.
Она была здесь, в одном из «Б-29», и Жилин экономил каждый снаряд, боясь, что в решающий момент останется безоружным.
От обстрелявшего его «Шутинг стара» Иван равнодушно увернулся и взмыл вверх. Вся картина грандиозного воздушного боя открылась ему – несколько сотен истребителей и бомбардировщиков сошлись, кружа и виясь, воздух был заткан густой паутиной трассеров, и из сонма самолетов постоянно выпадали горящие «осадки» – подбитые машины падали в море, вытягивая к воде копотные шлейфы. И «Ф-80» летели вниз, и «Б-17», и «мигари». Десятки белых парашютов плавно оседали следом.
Со стороны Балаклавы подоспели «МиГ-9», перехватчики крымской ПВО, а из Качи спешили старые, добрые «Ла-11».
«Москито» пробились-таки к городу. Как и подозревал Жилин, эти самолеты не разбрасывались бомбами, а целенаправленно «гасили» зенитные батареи. Вот сразу несколько дымных хвостов протянулось с позиций ракетчиков – ровно столько же лопнуло бомбовозов, расплываясь огненными тучками.
«Москито» – самолет хороший, удачный. Не слишком сильно вооруженный, он уберегался в войну от атак «Мессершмиттов» скоростью и высотой полета. От «мигарей» и «лавочек» уходить было гораздо трудней…
…Сбоку зашел настырный «Ф-80», пришлось его «опустить» – рука у Ивана была набита. Он не делал ни одного лишнего движения, действуя по разным алгоритмам, но молниеносно, пилотировал метр в метр, стрелял экономно, но обязательно в «десятку» и при этом ловко, даже изящно уходил с линии огня, уберегаясь от смерти.
Жилин использовал обе свои ракеты, висевшие под крыльями, – первая долбанула «Б-29» в районе кабины, пилоты с авианосца добили бомбовоз, а вторая оторвала «летающей крепости» хвост, и та, совершая нелепые эволюции, приводнилась брюхом, да так, что крылья в стороны. Готов.
Облегченный, «МиГ» продолжил охоту.
– Черт, черт, черт! – шипел Иван, напряженно вглядываясь в смазанные от скорости силуэты.
Время кончалось, береговая линия вот-вот уйдет под самолет, а несколько «Б-29» до сих пор целы и упорно лезут на территорию СССР.
Тут Жилина осенило. Вернее, он вспомнил один маленький нюанс: когда они на Тихом океане топили «Энолу Гей», Иван заметил, что «Б-29», приспособленный под атомную бомбу, был здорово облегчен – от обычной кучи пулеметов инженеры оставили всего три. Может, поискать по этому признаку?
Не раздумывая более, Жилин подставился ближайшему бомбовозу. Борт-стрелок тут же пустил пару очередей – Иван едва поспел увильнуть. Не тот…
Внизу показался Херсонес.
Жилин на форсаже метнулся к следующему «Б-29» – и не получил отпора. Большой сектор обстрела не был прикрыт!
Рука будто сама вжала гашетку, и короткая очередь разнесла ближний правый двигатель – винт, сорвавшись с вала, усвистал прочь. Вторая очередь прошлась по кабине – бомбардировщик стало заваливать влево, он отвернул с курса на Севастополь к Евпатории, и тут раскрылся его бомболюк.
Здоровенная дура в четыре тонны весом вывалилась из чрева «Б-29» и понеслась к земле. Раскрылся парашют, и бомба замедлила свое падение. Сбрасывали ее с трех тысяч метров, взорваться она должна была где-то на высоте шестисот…
«Если рванет, – холодно, отстраненно как-то подумал Иван, – Севастополь накроет весь…»
Он перевел «мигарь» в пике и вышел на «горку», ловя в прицел бомбу. Взрыватели в нее вставляли уже в самом самолете, минут через пятнадцать после взлета – во избежание. Если их повредить, бомба просто плюхнется на землю, но не взорвется. Только бы парашют не повредить, а то, если упадет, может сдетонировать…
Может, и ему, и им всем повезет?
А если не повезет, то он сдохнет первым – мгновенная вспышка, и Иван Федорович Жилин превратится в облачко ионов.
Тщательно прицелившись, он пустил очередь. Еще и еще, точнехонько, ювелирно, наблюдая, как снаряды терзают ядерный заряд.
Сдетонировать бомба вполне способна, хотя в будущем бывали случаи у американских разинь – роняли «эйч-бамб» с самолета, и у той взрывался тротил, а вот ядерный заряд не срабатывал.
Но сейчас-то не будущее, а самое что ни на есть настоящее, и не в Америке, а здесь, в государстве рабочих и крестьян. Сдетонирует – не сдетонирует? Взорвется – не взорвется? Повезет – не повезет?..
Ощущение было такое, словно внутренности его смерзлись в ледяной комок. Жилин ждал, что вот-вот брызнет сверхсолнечный свет, но так и не дождался – «подстреленная» бомба плавно опустилась на пустошь рядом с дорогой на Евпаторию.
Иван сглотнул всухую. Зажмурился на мгновенье, словно веки могли защитить от вспышки.
Нет, он не испарился вместе с самолетом.
Повезло?..
– Я – Варяг, – сказал Жилин сиплым голосом. – Слушать всем! «Б-29» сбросил урановую бомбу. Мне удалось ее повредить – бомба упала в районе дороги на Евпаторию. Внимание! Срочно оградить место падения! Повторяю…
Он проговаривал сообщение, а сам действовал «на автомате» – истребитель возвращался на палубу «Советской Белоруссии».
Сел Жилин аккуратно, на все три колеса, аэрофинишер придержал самолет. Все шло штатно, но взять и покинуть кабину оказалось делом непростым – ноги не слушались.
С трудом, но Иван спустился-таки на палубу.
Он слышал голоса летчиков, даже узнал бас Ивернева, но не слишком различал, что ему говорят, и лица были как в тумане.
Полностью Жилин пришел в себя в кают-компании, за тарелкой горячего борща – кок расстарался. Дохлебав до половины, Иван уронил ложку – руки затряслись.
Ивернев, сидевший напротив, покивал сурово:
– Отходишь, Пал Василич. Это хорошо.
– Слишком много всего, и сразу… – сипло проговорил Жилин. Прочистил горло и договорил: – Если бы она взорвалась, конец бы пришел всему Севастополю. И от Черноморского флота остались бы пара оплавленных коробок. Это уже слишком.
– Вы совершили настоящий подвиг, Павел Васильевич, – послышался серьезный голос Симонова.
Иван поморщился.
– Да при чем тут это? Взорвись та бомба, ни вас, ни меня не было бы уже на этом свете. Да я даже не думал о том, чтобы кого-то спасать! Ну, и себя заодно. И о том, чтобы долг исполнить, тоже не думалось. Если честно, все мысли об одном были – как бы не доставить радости этим бл…им «союзничкам». Пускай кривятся в своих бункерах и трясутся!
Зазвонил телефон. Ивернев живо поднялся из-за стола и схватил трубку:
– Каперанг Ивернев слушает. Д-да, товарищ Сталин, он здесь!
Человек-гора передал трубку Жилину, тот привстал, чтобы дотянуться, и сказал:
– Слушаю, товарищ Сталин.
– Спасибо вам, товарищ Рычагов. Ви спасли и Севастополь, и Балаклаву. И Ялту.
– Взрыва нельзя было допустить, товарищ Сталин. Мы потеряли бы слишком многое. И многих.
– Мы потеряли бы победу над англосаксами, товарищ Рычагов. А если бы и выиграли войну, то очень большой кровью. Тут мне докладывают: бомба обезврежена. Пришлось нам кое-что рассекретить, и наши атомщики по рации консультировали саперов. Никто не пострадал – уран, как мне сказали, слаборадиоактивен… В отличие от продуктов его распада.
– Ну, и слава богу.
– Ай-яй-яй, а еще атеист! – добродушно пожурил вождь.
– Бывают такие моменты, товарищ Сталин, что и в бога уверуешь, и в черта.
– Бывают. Сам молился в 41-м… Что с планом операции «Царьград»?
– Готов в общих чертах.
– Жду вас в десять вечера, товарищ главный маршал авиации.
Глава 20Небесный самурай
Гавайские острова, 7 октября 1945 года
Трумэн с Черчиллем даже не помышляли закончить войну на Тихом океане раньше 1947 года. Какой прок в том, что союзники лишили японцев захваченных островов? У микадо под ружьем оставались миллионы отлично вымуштрованных солдат, готовых умереть за него, имелись корабли, самолеты и танки.
А теперь, когда Япония заключила альянс с Советским Союзом, баланс сил резко нарушился – летчики императорских армии и флота кричали «банзай!» в кабинах русских бомбардировщиков и истребителей, на Окинаве или Иводзиме русские «Т-34» гоняли ненавистных «амэ», и узкоглазые мехводы тоже кричали «банзай!».
По неподтвержденным донесениям агентов MI-6, СССР передавал Японии не только устаревшее оружие, вроде тех же «тридцатьчетверок» и «КВ», самолетов «Пе-8» или «Ла-5», но и новейшие разработки, вроде акустических торпед. Именно это дьявольское изобретение кляли в Вашингтоне, когда в районе Маршалловых островов затонули авианосцы «Эссекс», «Хорнет», «Йорктаун» и «Франклин», направлявшиеся для «реконкисты» Гуама.
При этом Великобритания, на словах громя Японию и СССР, фактически вышла из войны на Тихом океане – потеряв слишком много кораблей, британские адмиралы спасали те, что остались, поспешно отправляя их в Англию: ни к чему спасать колонии, когда угроза нависла над самой метрополией.