На следующее утро только что отремонтированные ворота Каргийоки остались закрытыми. Перед ними снаружи поселка стояла выпряженная телега с пятью трупами. Коров и коз на пастбище Вадим упросил старейшин не выгонять. Убедив их, что может последовать новое нападение, мало ли что можно ожидать от этого дурного Порки. Допрос тяжелораненого пленника не дал ничего нового. И без того доказательства вины кангашского старосты были налицо. Когда солнце миновало верхний предел, Вадим попросил старейшин собраться в большом доме главы рода. Новгородский десятник объявил им, что намерен вернуть своего друга силой. Старики неожиданно воспротивились, указав на то, что негоже проливать кровь сородичей. А если Порки виноват, то это следует доказать и решить вопрос мирными способами. На что Вадим резонно заметил, что если бы Порки желал уладить дело полюбовно, то уже давно известил бы старейшин. А так как он до сих пор этого не сделал, то заслуживает сурового наказания. Старики ворчали, не соглашаясь. Тогда Вадим прибег к открытому шантажу, объявив им, что если они не поддержат его в праведном деле освобождения из неволи главы медвежьего рода, то он со своими новгородцами лично отправится в Кангаш и разнесет там все в пух и прах, но друга вызволит. Также он не забыл напомнить упрямым вепсам, кто им помог в битве с ярлом, и кому они, собственно, обязаны до конца дней своих – ведь сами же клялись, и никто за язык не тянул! Припомнил он и их желание сделать его, Вадима, главой рода, но он отказался в пользу друга, вепса по крови, и якобы дал в Хидене священную клятву помогать ему во всем. Для острастки Вадим приложил еще несколько крепких слов по-москальски. Они, конечно, дословно не поняли, но общий смысл уловили, тем более что сказаны эти слова были с чувством, с расстановкой и с большим напором и ораторским мастерством. Кроме того, выступление сопровождалось красноречивыми жестами. Спасибо институтскому курсу риторики.
– Так что надо решать! И решать немедля! – закончил Вадим свое бурное выступление.
И, заметив колебание в рядах старейшин, добавил:
– Видят боги, скажу князю Боривою, как вы блюдете дружбу с ним и не желаете помогать его людям!
Вепсы нервно заерзали на скамьях. «В точку», – подумал Вадим. Старейшины о чем-то недолго пошептались, а затем нойда Капс огласил всеобщее решение:
– Совет согласен с твоими словами, храбрый воин, наши люди пойдут с тобой. Я тоже отправлюсь с вами, дабы свершилась праведная воля великого Юмала и были наказаны недостойные, хотящие называться бепся!
– Вот и ладно, – хлопнув себя по коленке, констатировал Вадим, – тогда определите тех воинов, которые пойдут со мной… Я скажу, что делать. – И учтиво раскланявшись со старейшинами, вышел во двор, где его уже поджидал Валуй.
– У тебя все готово? – спросил десятник.
– Давно уже.
– Хорошо. Брать будем ночью, тепленькими…
Старейшины посовещались недолго и выделили два десятка воинов во главе с Юски. Вадим, узнав о назначении своего соседа командиром, вызвал его к себе и обрисовал план ночного нападения. Юски одобрительно покачал головой: мол, придумано хорошо.
Когда солнце стало клониться к черте, сводный отряд из вепсов и новгородцев во главе с Вадимом и шаманом выступил в поход. Вадим рассчитывал достигнуть Кангаша еще засветло, надеясь успеть определить диспозицию.
Как не поторапливал новгородский десятник людей и самого себя, раненное дважды за последний месяц бедро разнылось к середине пути, и он стал хромать все заметнее, и вскоре сначала повязка, а затем и штанина пропитались кровью – темп пришлось сбавить. Вадим ругал сам себя, что отказался ехать верхом. «Черт, ну не посылать же гонца за конем?!» – думал он, растирая онемевшую ногу. После короткого привала, где Валуй сменил ему повязку, туго перетянув бедро, он прошел еще с версту и сдался.
– Стой! – скомандовал Вадим. – Братцы, не могу больше, передохнуть надо.
Вадим сел, негодуя в душе, что из-за него уходит время.
– Мы понесем тебя, – твердо заявил Валуй и кликнул четырех самых крепких новгородцев. Они положили щит на два копья и бойцы разместили десятника на носилках. Вадим не сопротивлялся – делать нечего, надо завершать задуманное, тем более что от этого зависит жизнь друга.
Не доходя до поселения Порки, высланные вперед дозорные новгородцы доложили, что впереди стоит заслон кангашцев из восьми человек.
– Прошу, не убивайте, – настойчиво изрек нойда.
Вадим знал, что вепсов бессмысленно отправлять на выполнение задания против своей родни, они вряд ли станут применять силу. Десятник, подозвав Валуя, приказал именно ему обезвредить кангашцев. Бородач во главе десятка новгородцев быстро скрылся в лесу. Несколько минут ожидания, и голос филина раздался над лесом – Валуй подал условный знак – мол, все в порядке. По знаку Вадима сводный отряд двинулся дальше. Они прошли несколько сотен метров, и в стороне от дороги, у большого камня заметили надежно упакованных дозорных вепсов.
– Уважаемый нойда, – обратился Вадим к Капсу, – распорядитесь оставить троих человек сторожить этих кангашцев.
Шаман покосился на связанных вепсов, заметно поморщился, но просьбу новгородского десятника выполнил. Он отрядил троих сторожей и жестом указал им на пленных сородичей.
К самому Кангашу они подошли уже почти впотьмах. Вадим подозвал Валуя, Юски и приказал им действовать согласно разработанному плану.
– Часовых не убивать, – напоследок строго наказал десятник, памятуя о просьбе нойды, – и главное – тихо!
Вепс и новгородец растворились во тьме. Вадим уловил негромкие голоса раздаваемых ими команд, а затем услышал, как воины двинулись к ограде деревни. Десятник знал со слов вепсов, что Кангаш окружен невысоким забором из бревен и теса. Имел ворота шириной в одну телегу. В деревне было всего двадцать с небольшим дворов, и где живет главный обвиняемый он тоже знал. Теперь Вадим ждал только, когда его люди откроют ворота, и он сможет завершить освобождение друга.
Вадим и нойда Капс стояли на окраине ивняка во главе десяти вепсских воинов и ждали. «Давай, давай», – колотило сердце. Вадим напряг слух. Донесся встревоженный лай собак, затем резкий визг и жалобное поскуливание. И в следующее мгновение Вадим различил едва уловимый скрип петель, а потом ухнул филин – Валуй подал условный сигнал: ворота открыты. Превозмогая боль в бедре, Вадим заспешил вперед. Капс с воинами двинулись следом.
– Молодцы, – негромко похвалил десятник Валуя и новгородцев, видя, как трое воротных стражей лежат в рядок, аккуратно запеленутые, со связанными руками и кляпами во рту.
– Где Юски? – спросил Вадим.
– Ушел к дому Порки, – тихо ответил Валуй.
– Ты ведь тоже знаешь, где он живет, – обратился десятник к шаману.
– Да, – едва слышно произнес он.
– Веди.
Когда они как тени прокрались к жилищу Порки, их встретил Юски и доложил, что дом полностью окружен. Вадим знал, что вепсы не запирали свои дома даже ночью, поэтому он тихонько, приоткрыв дверь, первым вошел внутрь. За ним проследовали Валуй и еще четверо новгородцев…
Всю семью кангашского старосты скрутили мгновенно, не дав им даже пискнуть. Вадим лично засунул кляп в рот Порки, приложив его при этом пару раз по ребрам.
– Ну что, курва, дождался?! Пипец тебе! Давай их всех во двор!
Когда троих связанных пленников вывели во двор, Вадим подтолкнул Порки к шаману.
– Он? – грозно спросил десятник.
– Да, – выдохнул Капс.
– А ну, ребята, будите этот сонный муравейник и зажгите факелы, да побольше! – приказал Вадим.
Вепсы из Каргийоки, во главе с Юски, принялись исполнять приказ.
– Просыпайтесь! Выходите на двор!
– Вставайте!
– Пора вставать! Давай, двигай!
Некоторые вепсы имели в Кангаше родственников, поэтому то тут, то там слышалось:
– Кум Эркки, выходи, это я… Брат Пилста, просыпайся!
Новгородцы запалили с десяток факелов. Во дворе дома Порки стало светло.
– Где Паша? – спросил Вадим.
Порки потупил взор, тяжело дыша. Вадим решил ускорить допрос. Он съездил ему в живот от всей души. Вепс согнулся, а его жена дернулась в крепких руках новгородца и тихо заплакала.
– Где Паша? – повторил десятник. – Не прикидывайся, что не понимаешь по-словенски.
– За домом… в скотнике, – превозмогая боль, ответил староста.
– Валуй! – коротко приказал десятник, кивнув ему головой.
Двое новгородцев во главе с бородачом бегом направились за дом.
На улицу стали выходить разбуженные вепсы и, потирая сонные глаза, непонимающе таращились по сторонам. Юски, коротко покрикивая, сгонял их к дому Порки. Двое кангашцев, решив, что на них напали, выбежали в исподнем с охотничьими рогатинами наперевес. Но были тут же сбиты с ног и скручены. Послышались бабьи вопли и детский плач…
Через минуту двое новгородцев привели Павла, бережно поддерживая его за локти.
– Пашка, – воскликнул Вадим, кидаясь к другу, – живой!
– Вадя! Ну наконец-то…
Вадим сгреб друга в охапку. Павел застонал.
– Дружище, ну как ты?
– Терпимо, – вяло ответил друг, – только не дави так сильно.
– Тебя били?
– Ребро, кажись, сломали, – пожаловался глава рода.
– Братцы, держите его, – попросил десятник, передавая друга на руки своих воинов.
Глаза Вадима прищурились, скулы заходили ходуном.
– Вадя… не надо, – попросил Паша, предчувствуя расправу.
– Надо, Пашка, надо, – зло проговорил Вадим, что-то ища взглядом.
Наконец он заметил грабли, прислоненные к забору. В доли секунды, не обращая внимания на боль в бедре, он оказался подле Порки с сельхозинструментом в руках.
– А ну-ка разойдись, – прорычал он, делая увесистый замах.
Державшие пленника двое новгородцев едва успели отскочить, как грабли с треском разлетелись о спину Порки. Тот сгорбился и, взвыв от боли, упал на колени. Вадим отбросил обломок, подскочил к старосте и врезал ему ногой под ребро.