— И не мог видеть ее… Только тогда ты узришь эту силу, когда Господь осенит тебя Своею святою благодатью… Государь, я пришел уведомить тебя, что брат твой Ярополк шлет к тебе гонца с повинною. Приготовься принять его.
С этими словами Извой удалился. Владимир задумался об этом варяге. Почему он говорил ему такие слова, которые когда-то говорила ему его бабка Ольга. Не воспитанник ли он ее? Да, верно, он христианин, только христиане могут говорить подобные слова; но какое значение они имеют? О каком Боге он говорит?..
Вокруг шатра все было тихо, и Владимир задремал. Над долиной поднялся туман; на западе заиграла зарница; ночь опустилась на землю, налетел ветер, всколыхнул седые волны на Днепре, затрепал полами княжеского намета и приклонил гибкие верхушки молодого леса. Где-то вдали заиграл рожок, и снова все стихло, только стража, стоявшая у княжеской палатки, перешептывалась да тихо звезды считала на небе.
В шатре тоже было тихо и только время от времени раздавался тяжелый стон князя, в голове которого во сне возникали видения прошлого и будущего. Тени, окутывавшие прозрачные облака, превращались в полчища воинов, поднятых против него Ярополком и посылавших ему свои разящие стрелы, летевшие в новгородцев и пронзавшие их сердца… Сердце князя обливается кровью, и ропщет его душа, требуя мести. Владимир хватается за меч, чтобы поразить своих врагов… Но вот является на горизонте звезда и посылает ему подмогу, которая мчится к нему в золотой броне и кричит: «С нами Бог, победим!» И неизвестный всадник беспощадно бьет киевлян. Оба они рубят плечо в плечо, рука в руку, меч в меч; ветер свистит и носится мимо ушей, а всадник ободряет его: «Не отставай, княже!» И бежит вражеская рать, а витязь гонится за нею и бьет беспощадно. Но вот уже никого не осталось; Владимир один и думает: «Кто сей великий витязь, закованный в доспехи…» Вдруг в голове князя проносятся новые картины: он видит какого-то старца, склонившегося над книгой. «Это тот самый старец, что служил моей бабке и ездил с ней в Царьград…» — вспомнил князь. «Я не понимаю твоих речей, старец, о каком боге ты говоришь мне… Я знаю только Перуна да Волоса… Ах, Волос!.. Волос… Где же ты, моя ненаглядная красавица… Из какого царства ты заехала в его храм, чтобы смутить мою душу?.. Нет, это не Рогнеда…»
Снова ветер захлопал полами шатра, прогнал черную тучу, и заиграла румяная заря в синей дали. Князь видит себя въезжающим в княжий дворец. Киевляне встречают его почестями и радостными криками. Толпа гридней окружает его; ратные люди низко кланяются ему и величают красным солнышком, просят прощения, просят не гневаться на них и принять великокняжеский стол. Чинно провожают его воины; княжие отроки ведут под уздцы его коня, а княжие мужи под руки саживают и провожают его в разубранный шатер. «Князь, князь!» — слышит он.
Владимир просыпается.
— Ярополк прислал просить о мире, — слышит он. — Допустите нас с поклоном.
— Ведите их ко мне! — кричит Владимир страже.
Полы поднимаются, и к нему вводят советника Ярополкова, Блуда, тот кланяется ему до земли и просит дозволить молвить слово.
— Говори, — разрешает Владимир.
— Просим, государь, не гневаться на нас, идти с нами и положить твою волю на дружину и на Киев, — говорит Блуд.
— Государь, великий князь новгородский, дозволяет тебе вести к нему речь не от имени киевлян, а от князя киевского, Ярополка, — перебил его воевода княжеский.
— Дозволь, государь княже, слово Ярополково молвить без послухов, — сказал Блуд.
Воеводам и тысяцким не понравилась такая дерзость посла, но Владимир приказал всем выйти.
— Государь, — начал Блуд, когда ушли воеводы, — брат твой Ярополк прислал меня склонить тебя на мир и любовь. Зовет он тебя, брата любовного, в гости к себе, на пир почестный, там, говорит, будем мы рядить о волостях и наследии и дружно, как любовные братья, поделим землю…
— Молви ему: буду, — отвечал Владимир.
— Государь князь, великий, — продолжал Блуд, — я вижу, ты милостив и добр… Дозволь мне сказать истину без хитрости и лукавства.
— Говори!
— В брате твоем, а тем паче в его дяде Свенельде, кипит злоба… Не верь ему… он хочет убить тебя и зовет на пир кровавый… хочет исхитить власть твою насильем, вместе с твоей невестой, прекрасной княжной Рогнедой…
— Ах так! — воскликнул Владимир, — Ему хочется исхитить власть мою и княжну полоцкую!..
— Государь княже, люди киевские слышали про славу твою и ласковую душу, а Ярополка не возлюбили за неправду: ты, господине мой, по сердцу им, возьми Киев и владей, а Ярополка накажи немилостью за злой умысел… призови его к себе, и пусть падет он в ту яму, которую он уготовал тебе.
— Да будет по-твоему, — отвечал Владимир. — Ступай и скажи, что я ему дам ответ.
Посол поклонился и поторопился уйти; в шатер вошел воевода княжий и отрок.
— Государь, — сказал воевода, — княжна Рогнеда прислала к тебе своего отрока и зовет тебя в терем на Капиче.
— Добро, — отвечал князь. — Коня!
Князь вышел из шатра, вскочил в седло и помчался в село Капиче. Отрок мчался впереди. Вскоре они прискакали на боярский красивый двор, огороженный дубовым тыном. Князь соскочил с коня у крыльца, между витыми столбами. Княженецкие жены и сенные девушки встретили его на крылечке и низко поклонились ему, но он не отвечал ни на чьи поклоны и пробежал в светлицу Рогнеды, которая встретила его на пороге.
— Желанная моя! — воскликнул Владимир, схватив ее за руку, но Рогнеда остановила его.
— Сядь, князь, — тихо сказала она, — будешь дорогим гостем… Как поживать изволишь?.. Я уж боялась, не извели ли тебя враги твои…
— Нет, моя ненаглядная, жив и здоров, но стосковался по тебе, — весело говорил князь, садясь на покрытую дорогой поволокой лавку.
— Испей, князь, и вкуси за здравие богов, дали бы тебе долголетия и возвеличили славой, — сказала Рогнеда, угощая князя малиновым медом, перепечами и пряниками, вынесенными на подносах княженецкими женами, которые низко поклонились и, наполнив чашу хмельного меду, поднесли ее Владимиру.
— За твое здравие выпью, светлая моя княжна, — сказал он, поднимая чашу и выпивая ее до дна, — а пищи не приму, покуда ты не будешь моею.
Жены, девушки и посиделки княженецкие незаметно ушли, догадываясь, что князь хочет остаться наедине.
— Ну, напои добрыми речами душу мою и обласкай меня… Не возлюбил я дни мои без тебя… Дай поцеловать твой светлый лик, — сказал князь.
— Нет, князь, хоть светлы твои ризы, но душа совсем обветшала… Я вижу, ты плакал горю моему очами, а сердцем смеялся, и не исполню я воли твоей, не буду женою твоей, покуда жив Ярополк: у него мой обруч.
— Так я убью Ярополка и доставлю тебе твой обруч! — воскликнул вне себя Владимир и ушел, хлопнув дверью.
VI
Грозная туча повисла над Киевом. Разгневанный Владимир, прискакав в свой стан, приказал воеводам собраться в путь. Загремела ратная труба, и конные и пешие полки собрались вокруг князя, который повел их к Киеву. Потянулись по реке варяжские ладьи, а на берегу поднялся дым столбом до неба; солнце заиграло в шлемах и оружии. Позади одиноко ехал витязь в сверкающей кольчуге, на белом коне.
Узнав о приближении Владимира, старейшие мужи киевские вышли к нему навстречу и вынесли ключи от городских ворот, вынесли дары, хлеб и соль; городские бирючи протрубили в трубы и забили в серебряные варганы, встречая великого князя, остановившегося уже у городских стен, на которые высыпал весь киевский люд.
— Будь наш милостивец, государь, князь Владимир, — сказали старейшины, припав на колени и ставя перед Владимиром хлеб-соль и дары. — Давно мы молили посетить нас, и рады мы тебе, и будет нам празден приход твой, княже, господине… Не хотим мы Ярополка и его кривды; сокрушил он души наши. Теуны и рядовичи его — немцы, а жрецы — варяжские. Пусть они идут к Ярополку…
— Где Ярополк? — спросил Владимир.
— В Родню бежал с своими советчиками, а ты, Князь, поди к нам и ряди нами по воле твоей.
Владимир согласился поехать в Киев, а свою дружину послал за Ярополкой. Узнав о прибытии князя, Мария поспешила в Киев, чтобы посмотреть на светлый лик Владимира. Сердце ее радостно забилось, видя, как он идет оружейный народом, от радости ее глаза наполнились слезами. Она ждала от него своего освобождения из рук Ярополковых, которому была предназначена в жены.
Теперь она жила в Красном тереме Займища, в тихой обители; она хорошо помнила Ольгу и Владимира и молилась ниспослать первой царство небесное, а второму царство земное. После смерти Ольги, когда Владимир уехал с Добрыней в Новгород, Мария тайком, со своей мамкой, уехала следом за ним. Знали о том только ее приближенные сенные девушки. Приехав следом за князем, она видела всю церемонию в волоковые окна храма Волоса, но, заметив, что князь смотрел на нее, она поторопилась уехать обратно.
Она была рада за Владимира, что он возвеличен новгородцами, и спокойно ожидала увеличения его славы, горячо молясь за него в своих молитвах.
Однажды к ней пришел Свенельд. При виде его она сразу поняла, что не к добру явился он к ней.
— Зачем изволил пожаловать? — спросила она.
— Ярополк поведал мне свое изволенье, — отвечал воевода. — Порадуйся, красная девица, и готовься идти в княжеский терем для утехи князя.
— Ни за что! — гордо сказала она.
— Воли князя не изведешь, — говорил воевода, — взаутрие принесут тебе дары и одежды княжие.
— Не буду наложницею князя, — решительно заявила Мария. — Сжалься надо мною и не бери меня в княжеский терем.
— Воля княжеская непреложна, — возразил Свенельд.
— Пусть его воля непреложна, но и моя непоколебима. По душе своей не опорочу себя и, как христианка, не буду женою язычника. Оставь меня под кровом Божьим, и я спокойно умру белицею.
— Негоже ты говоришь, Мария; красота твоя не для беличьего житья затворницею…
— Нет, нет, лучше смерть, — возразила она.
— Он противен тебе?