Всё это позволяет заключить, что информация для перевода Орозиуса была получена не только из немецкоязычного источника, но и, вероятно, не от путешественников или купцов, совершавших плавания по южнобалтийскому торговому пути (в противном случае можно было бы ожидать детальные описания именно южнобалтийских племён, а не мелких и незначительных в международном плане племён, соседствовавших с Баварией, вроде зеримунтов, далеминцев и сюсиле). При этом сам составитель, пользуясь полученной из Франкской империи информацией, явно крайне плохо представлял себе, где именно находились перечисляемые им племена. В переводе не только неверно указаны стороны света (ободриты помещены севернее данов, вильцы — северо-восточнее ободритов и т. д.), но и наблюдается путаница в локализации окружавших Баварию мелких славянских племён далеминцев, сербов, серментов с восточноевропейскими и балканскими племенами, носившими сходные названия, что опять же свидетельствует в пользу того, что для «списка» использовался письменный источник, а не рассказы побывавших в тех местах очевидцев.
Стоит отметить и наблюдение издательницы древнеанглийского перевода Орозиуса Дж. Батели, что в «списке славянских племён» были использованы две разные формы записи этнонима богемцев. Одна из которых, Baeme, восходила к латинской традиции записи Boemі, а вторая — Behemas — к древневерхнемецкому (т. е. к баварскому) названию Богемии Beheima, Behemi. Всё это говорит если не об использовании для перевода Орозиуса современного ему баварского «Описания городов и земель к северу от Дуная», то, по крайней мере, указывает на получение информации о славянских племенах Германии из баварских учёных кругов IX в., в которых и был создан Баварский географ.
В то же время можно с уверенностью сказать, что в Баварском географе форма «ободриты» также является немецким экзоэтнонимом. Она приводится в нем в двух вариантах: Nord-abtrezi и Ost-abtrezi, которые имеют черты германского словообразования (германские приставки «норд» — северные и «ост» — восточные). Таким образом, в отношении Баварского географа следует заметить, что те формы названия, которые он приводит для «ободритов», не употреблялись славянами, а возникли в германоязычном мире и существовали только там. Иными словами, единственный неконтинентально-германский источник упоминания ободритов испытал сильное влияние баварской традиции Франкской империи IX в., для которой была характерна замена славянских самоназваний немецкими экзоэтнонимами. Вместе с тем показательно, что в двух других отрывках перевода Орозиуса — рассказах скандинавских путешественников Оттара и Вульфстана, лично проплывавших мимо ободритских берегов рядом с Хаитабу, — термин «ободриты» отсутствует. Соседние с Хаитабу «северные ободриты», прямо граничившие с нордальбингскими саксами и данами, т. е. те, кого в IX в. франкский источник Мегинхарт именует «ободритами», в рассказах Вульфстана и Оттара названы «винедами», а земли их — «Веонодоландом» (страной вендов).
Форма «ободриты» осталась неизвестна скандинавским источникам. Уже указывалось, что в переводе Орозиуса, в тех местах, где речь идёт о рассказах очевидцев — скандинавских путешественников, форма «ободриты» не используется и ободриты названы «вендами». Норвежский путешественник Оттар именовал соседних с городом Хаитабу славян, т. е. подчинявшуюся ободритам Вагрию (или «северных ободритов» современных франкских источников), словом Winedas. Так и другой путешественник Вульфстан рассказывал, что если плыть из Хаитабу в Пруссию, то по правую сторону будет Weonodland — страна вендов, протянувшаяся от Хаитабу до устья Вислы. Как видно из этого описания, северные германцы в большинстве случаев не различали славянские племена юга Балтики, называя их всех общим германским названием «венды» или «винеды». Также и в скандинавских сагах, там, где повествуется об ободритах, они названы «вендами». В силу этого понять, о каком славянском племени Южной Балтики идёт речь в сагах, зачастую невозможно. В качестве примеров, где достоверно сообщается об ободритах, но они названы «вендами», можно привести описания датских походов против Никлота 1147 и 1160 гг. в «Саге о Кнютлингах» и «Круге земном». В последнем источнике в известии о свадьбе шведского короля Олафа сообщается, что он женился на дочери ярла из Виндланда («dottir jarls af Vindland»), a Адам Бременский говорит, что его жена была из ободритского знатного рода («Olaph rex Sueonum christianissimus erat filiamque Sclavorum Estred nomine de Obodritis accepit uxorem»)[451].
Но если неизвестность «ободритов» скандинавским сагам можно объяснить использованием скандинавами общего термина «венды» для всех балтийских славян, то неизвестность «ободритов» «Деяниям данов» Саксона Грамматика — одному из наиболее подробных и важных источников по истории средневековой Балтики — сильно настораживает, т. к. это обстоятельство крайне сложно объяснить незначительностью «ободритов» для хроники, плохим знакомством ее автора с их землями или использованием общих терминов. Самих славян, которых франки и за ними саксонские летописцы называли ободритами, Саксон знал прекрасно, что вполне понятно. Ободриты были прямыми и ближайшими соседями ютов и принимали самое непосредственное участие в истории средневековой Дании. В «Деяниях данов» неоднократно упоминаются основные князья ободритов начиная с середины XI в.:
— Прибигнев
— Готтшальк, сын Прибигнева
— Ратибор
— Генрих, сын Готтшалька
— Никлот
— Прибислав, сын Никлота
— Прислав, сын Никлота
— Кнут, сын Прислава.
По крайней мере со второй половины X в., со времён дочери ободритского князя Мстивоя Товы, выданной замуж за Гаральда Синезубого, династические связи ободритов и данов были очень близки и прочны. Удо-Прибигнев, Готтшальк, Генрих, Прислав и Кнут определённые периоды жизни, в иных случаях — до десятилетий, провели в Дании, породнились с датским королевским домом, а некоторые, как Прислав и Кнут, имели там ленные земли и острова. Поэтому, вполне естественно, что все они были в своё время хорошо известны в Дании. Саксон знал и наиболее значительные ободритские города и географические объекты: Зверин, Добин, Илов, Любек, Ратцебург, Росток, река Гудакра (Варнов), остров Пёль, Ольденбург и Лютьенбург. Вагрию он именует как «область Брамнес». Не совсем понятно, была ли эта «область Брамнес» Саксона тождественна только «Ольденбургской земле» из хроники Гельмольда или же была названием всего полуострова, однако связь этого датского названия с названием столицы Вагрии не вызывает сомнения. Гельмольд указывал, что датским названием Старигарда/Ольденбурга было Бранденхуз. Последняя компонента — хуз, по всей видимости, тождественна континентально-германской компоненте — хаузен, хорошо известной в немецкой топонимике обозначением городов и поселений (от герм, «хаус» — дом). В таком случае Бранден-хуз — это «город [области] Бранден», что сходится с упоминанием Саксона об Ольденбурге как единственном городе области Брамнес.
Несмотря на то что Саксон не приводит названий ни одного из ободритских племён, страна ободритов представляется им вполне конкретным государством — «страной славян». Прислав был изгнан из «страны славян», в поход на ободритов даны идут в «страну славян», города Илов, Зверин и Ратцебург находятся там же, как и всё, чем владел Никлот. Саксон часто использует общее обозначение «славяне», но вместе с тем ему известны имена большинства из наиболее значительных славянских народов, таких как русские и поляки. Он называет более мелкие племена юга Балтики: ругиан, чрезпенян, поморян, имена их князей и основные города. Кессинов-хижан Саксон не упоминает, видимо, потому, что они в его время находились в составе ободритского государства: хижанский город Росток им описан именно в контексте датского похода на «страну славян» Никлота в 1160 году. Кажется, ему было известно и общее название восточных соседей ободритов — вильцев. В VI книге «легендарной части», в рассказе о богатыре Старкатере, наделённом Тором мощью и телом великанов, он упоминает немецкую форму их имени, как эпоним противника легендарного богатыря: Старкатер после путешествия на Русь и в Византию отправляется в Польшу и побеждает там знатного воина Васце, «которого немцы по-другому записывают как Wilcze». Возможно, Саксон связал здесь две известные ему по эпическим преданиям истории: о короле Вилькине и великане Вади, хотя приведённая им со ссылкой на немцев форма Wilcze может говорить о его знакомстве с тогда употреблявшимися немецкими формами названий славянских племён.
Саксон знает названия большинства племён по всему берегу Балтики, начиная от реки Пены и далее на восток: чрезпенян, ругиан, поморян, самбов, куров, эстов, земгалов, русских, финнов, свеев, готов, сконцев, зееландцев и прочие северогерманские племена Скандинавии в мельчайших подробностях, вплоть до ютов и соседних с ними саксов, гользатов, дитмаршей и фризов. Белым пятном в «Деяниях данов» в географии Балтики остаются лишь подконтрольные ободритам земли, сами по себе известные Саксону не хуже, чем все остальные. Рассказы о «стране славян», т. е. ободритов, занимают у него достаточно много места (например, повествование об отношениях Генриха Готтшальковича и Кнуда Лаварда, описание крестового похода на Добин или похода 1160 г.), так что в одних и тех же отрывках ободриты называются «славянами» по нескольку раз. Учитывая тот факт, что часть сведений об ободри-тах (о походе Ратибора, биография Готтшалька и др.), по всей видимости, была почёрпнута Саксоном из Адама Бременского или Гельмольда из Босау, использовавших термин «ободриты», не упоминание Саксоном имени ни одного из ободритских племён, как и самого их имени, должно быть намеренным и иметь какие-то причины. Лишь в одном месте можно подозревать отход Саксона от этой «славянской» традиции, а именно, в двух упоминаниях вандалов: