значает «беспорядок», второе — «дурной путаный сон», «бред». [4 — Русское слово «чехарда», видимо, бином: «чех-арда» («арта») — «коллектив (общество) живущих не по общепринятому закону».]
Видимо, у протославян слово «чеха» означало «сборище случайных людей, образовавших отряд и не подчиняющихся существующим нормам жизни». Смысл примерно тот же самый, что и у термина «гата»/«гота» у других индоевропейских народов. В условиях протославянского быта такие четы, или чехи, должны были возникать постоянно. Энергичная молодежь, жаждущая добычи и приключений, объединялась в отряды, ходила воевать и грабить соседей. Вспомним еще раз, что писал о венетах Тацит. В первобытном обществе при перенаселенности территории был и такой способ материального обеспечения. Членов таких лихих отрядов мало кто жалел: придут с добычей — хорошо, погибнут на чужбине — тоже неплохо — меньше ртов, меньше конфликтов внутри протославянского общества.
Но иной раз в чехи люди объединялись для того, чтобы поселиться за пределами родной земли. Чтобы занять участок земли, совместно трудиться, защищаться от врагов. Если членам чехи удавалось поселиться на новом месте, то за несколько поколений такой коллектив прорастал внутри себя структурами родоплеменного общества и превращался в новое племя.
Горный массив к северо-западу от Шумавы был, очевидно, малонаселенным, и за него никто особенно не воевал. По вершинам горных хребтов обычно проходят границы, между границами же племенных территорий проходили полосы нейтральной «ничейной» земли, где никто не жил. В условиях земельной тесноты протославянская молодежь, не имеющая перспектив на родине, уходила в дикие горы и там основывала новые деревни, пахала землю, пасла скот и, лишенная поддержки соплеменников, самостоятельно защищала заселенную территорию. Мне думается, именно тогда в протославянском языке возникли слова «храбр» и «храбрец». Они имеют тот же корень, что и слово «хребет», и первоначально означали удальца, поселившегося в горах на вершине хребта и отстаивавшего с оружием в руках свое право на место под солнцем (этимология слова «храбрец», предложенная М. Фасмером и П.Я. Черных, меня не удовлетворяет, впрочем их — тоже).
С течением времени весь горный массив оказался покрыт поселениями, в которых проживали потомки этих отчаянных сорвиголов, по понятиям их соплеменников — живших не по обычаям предков, а по обычаю круговой поруки. Члены таких поселений назывались «чехами» а заселенный ими горный массив стали называть «Чешский Лес».
Со временем прямой смысл названия забылся, слово «чех» превратилось в славянский этноним и стало обозначать славянский народ в центре Европы. Тогда же слово «чеха», «чох» стало обозначать «беспорядок», «путаница».
Разумеется, заселение Чешского Леса не решило демографических проблем протославян. От вершин Шумавы и Чешского Леса поселки протославян медленно наступали к северу, незаметно ославянивая будущие Чехию и Моравию. Можно предположить, что граница между славянами и кельтами в Чехии значительное время проходила по реке Влтаве. На эту мысль наводит название реки. Оно двусложное, второй корень «ава» весьма широко распространен в названиях рек как Восточной, так и Западной Европы: Морава, Драва, Сава, *censored*Ba, Полтава, Москава (р. Москва), Волхава (р. Волхов) и др. Выше делался анализ форманта «ава», он может означать либо «вода», «река», либо притяжательный суффикс, в русском языке принявший форму «ов», «ово» (Тамбов, Иваново). Первый формант представляет собой сочетание трех согласных — «влт». Для чешского языка такое скопление согласных звуков без гласных между ними весьма характерно, например г. Брно, г. Тршебич, г. Стшибро. Родственные топонимические образования имеются в других языках, в них содержится больше гласных звуков (см. у В.А. Никонова «Берн» и «Брно»: смысловое поле обоих названий тяготеет к смыслу «грязь», «ил», «глина», «болотистое место»), В сочетании звуков «влт» по законам чешского языка, видимо, тоже выпали гласные звуки. В таком случае, первоначально название реки могло звучать Велетава — «река велетов». Напомню, что велеты — одно из названий кельтов. В русском языке слово «велет» тоже сохранилось, здесь оно означает великана из сказочного фольклора. Скорее всего, в праславянский период слово «велет» имело значение «кельт».
В отличие от Польши Чехия непосредственно граничит с древней Паннонией на большом участке, но чехи в своей исторической памяти намного хуже поляков сохранили память о Паннонии как месте, откуда славяне расселились по свету. Неудивительно. Из всех славянских народов, существующих ныне, чехи (с моравами) единственные, чье поселение на нынешнем месте обитания с Паннонией никак не связано или связано слабо. Чехию заселяли главным образом выходцы из непосредственной славянской прародины, а крайний юг и юго-запад Чехии, видимо, следует отнести к славянской прародине.
Кроме кельтов, протославяне имели соседями и германцев. В связи с этим стоит вспомнить, что германцев на различных славянских языках называют немцы. Существует две основные версии происхождения этого названия. Первая, наиболее часто упоминаемая, выводит происхождение слова из славянского «немой». Дескать, славянам был непонятен язык германцев, поэтому они их назвали «неговорящими», «немыми», отсюда — немец. Вторая версия слово «немцы» производит от названия германского племени неметов, которые обитали рядом с Чехией.
Первая версия имеет серьезный логический недостаток: славяне сталкивались со многими чужими народами, имевшими языки, несхожие со славянским языком. Но почему же они только германцев считали чужаками, говорящими на непонятном языке? Почему они никогда не применяли термин «немой» по отношению к кельтам, к сарматам, к романизированному населению Римской империи? Особенно трудно поверить, что славяне (или протославяне) считали германцев «немыми» только потому, что язык у них несхож со славянским. В условиях первобытнообщинного строя, когда люди отдельными племенами соседствовали друг с другом, языковая дробность человеческих коллективов была много больше нынешней. Иноязычные соседи в те времена были более обычным делом, нежели во времена нынешние. Среди «своих» всегда были люди, знавшие язык соседей — без этого невозможна ни торговля, ни политика. Сторонники «немой» версии приводят в пример единственное доказательство — сообщение древнерусского источника: «Югра же людие есть язык немъ» (см. у М. Фасмера к слову «немец»). Во-первых, слово «нем» в данной фразе вовсе не означает, что русские люди считали этот народ «немым». Здесь явно имеется в виду, что язык их неизвестен русским, но само наличие языка под сомнение не ставится. Во-вторых, народ не назван «немцами», наоборот, употреблен для обозначения конкретный термин «югра». Так что этот пример для доказательства не годится. На протяжении ранней истории протославяне и славяне плотно соседствовали с германцами, зачастую жили чересполосно, ассимилировали друг друга и, очевидно, достаточно ориентировались в языках друг друга. А в более позднем русском языке иноязычного чужестранца могли назвать «нерусь», и никакой этнической маркировки в это слово не вкладывали.
Вторая версия смущает исследователей тем, что неметы — не слишком большое германское племя и обитали только с чехами по соседству. Как же остальные славянские народы с этим термином познакомились? Такой вопрос вызовет недоумение только у тех, кто априори считает славянскую прародину территорией солидных размеров. Если же принять предложенную здесь теорию малой прародины, с указанной ее локализацией, то версия «немцы» — от «неметы» не только получает удовлетворительное объяснение, но и сама служит еще одним косвенным доказательством ее правоты. Как две детали орнамента не только логично сочетаются, не только дополняют друг друга, но и хорошо вписываются в контекст общего орнаментального рисунка.
Протославяне и сами по себе были общностью смешанной, состояли из разных этнических компонентов, в протославянский язык вошли слова из германских, кельтских языков, из народной латыни. Для примера обратимся к известному атрибуту русских сказок. Я имею в виду меч-кладенец. Что означает такая характеристика: не просто меч, а «кладенец».
В латинском языке меч назывался «гладиус» (откуда — «гладиатор»). По мнению И.М. Тройского, слово это попало в латинский язык из кельтского языка [170, с. 125]. Учитывая легкую заменяемость «г» на «к» при переходе слов из языка в язык, очевидно, что слова «кладенец» и «гладио» состоят в родстве. Неясно, из кельтского или латинского языков слово попало в праславянский, а затем в русский язык или оно в праславянском исконное. Но этимологизировать его можно.
Слово «сталь» в русский язык попало из немецкого языка где-то в петровскую эпоху. Еще В.И. Даль отмечает другое название сплава железа с углеродом — «уклад». В чешском языке есть слово «кладиво», означающее кузнечный молот, такое же слово в том же значении фиксирует М. Фасмер в русском языке. Поскольку молот — инструмент для ковки, надо полагать, происхождение слова «кладиво» связано со словом «колотить». Медь и бронзу в древности плавили и отливали в форму, железо и сталь плавить научились относительно недавно — в XIV в. Более двух тысяч лет изделия из железа получали только ковкой. В таком случае русское слово «уклад» могло получиться, например, из слова «колотиво».
Меч-кладенец — в реальности просто стальной меч. Его фольклорная атрибуция, таким образом, восходит примерно к VIII в. до н. э. или несколько ранее. В сказках меч-кладенец всегда в единственном числе, он бесценный, им владеет герой-богатырь или царь, то есть люди избранные, меч обладает сказочной эффективностью при уничтожении врагов. Обрисованная ситуация отражает конец бронзового века, когда наряду с бронзовыми мечами появились, пока еще в штучных количествах, мечи из нового материала — значительно более твердого и эффективного в сражениях. Первоначально новое оружие появилось у высшего слоя общества. Сходство кельтского и латинского названий меча с названием сказочного русского меча-кладенца — еще одно косвенное доказательство, что протославяне контактировали либо с древними римлянами, либо с кельтами, либо с теми и другими.