– А золото? – заблестели глаза Бильда. – Золото Ёрмунрекка! Если мы найдем его, то с его помощью сможем вести войну против свеев.
– Вот именно, – хмыкнул Лодинн, – если найдем. А если нет? Если рассказ Барга – всего лишь легенда? Окажемся далеко на юге, в логове врага, и еще неизвестно, скольким из нас удастся вернуться назад.
– Мы найдем золото! Я чую, я знаю, – убежденно заговорил Агнар. – Такие легенды просто так не рождаются. Когда я только услышал, что говорит Барг, то сразу понял: вот оно! Можете мне не верить, но я будто вспомнил эту историю. Клянусь, никогда раньше слóва о Ёрмунрекке не слышал, а тут вдруг как вспышка в голове и какое-то внутреннее знание, что когда-нибудь я увижу это золото.
Слова Агнара произвели впечатление, даже близнецы прониклись его убежденностью, и в их глазах показались огоньки Гулльвейги. Парни из других десятков тоже стали прислушиваться. Кое-кто подошел поближе. Только младший брат оставался несгибаем.
– Пусть мы даже найдем это золото, что мы с ним будем делать? – вопросил он. – Кто будет нанимать хирд для войны с Ведерхаттом? Только конунг. А какой конунг? Рёрик? Захочет ли он вести войну со свеями или, может, употребит золото, как ему вздумается?
– Тогда мы не дадим золота Рёрику, – влез подошедший Игуль, – выберем своего конунга!
– Да! Точно! У нас будет свой конунг! – раздались голоса.
Губы Ансгара скривила насмешливая улыбка:
– И кого же мы выберем? Кому доверим золото? Может быть, тебе?
– Зачем мне? – удивился Игуль. – У нас есть хёвдинг Бальдр. Сделаем его конунгом.
Многим эта идея понравилась, но, как видел Ансгар по глазам своих товарищей, далеко не всем. И сам Ансгар сильно сомневался, что, если золото попадет в руки Бальдра, он поступит с ним честно.
– По правде говоря, – раздался голос Ивара, – у меня такое чувство, что если золото действительно окажется у нас, то может послужить причиной раздоров и тогда не принесет никакой пользы. И потом, наверняка об этом станет известно всем вокруг. За нами начнется настоящая охота!
– Не начнется! – возразил Агнар. – Просто надо заранее все продумать и договорится между собой, как мы с ним поступим. Договориться и принести друг другу клятву верности. Тогда никаких раздоров не будет. А чтоб чужие не узнали, надо поменьше болтать. Даже сейчас нас может кто-нибудь подслушивать.
Едва Агнар произнес эти слова, как откуда-то сверху раздался шум, будто кто-то ползал по крыше. Братья обменялись тревожными взглядами и бросились наружу, за ними повалил весь хирд. Но снаружи их поджидал улыбающийся Барг.
– Куда это вы ломанули? – спросил он, глядя на их разгоряченные лица, на которых воинственный пыл быстро сменился растерянностью и удивлением. – Никак врага учуяли? А это я! Вот загнал слуг Цфертислейфа на крышу.
Ансгар обернулся и посмотрел вверх. С двух сторон, взобравшись по небольшим лесенкам, по крыше хирдхейма лазили люди, не меньше десятка, и копошились, пытаясь заделать прорехи, в которые стекала вода.
Ближе к вечеру, когда дождь давно затих, слуги Твердислава развели посреди хирдхейма большой огонь, вода, набежавшая утром, стала быстро испаряться, и скоро следов недавнего потопа почти не было заметно. Только по-над стеной, там, куда не доставало тепло костра, оставалось сыро.
Скоро пожаловал сам Твердислав. Не обращая внимания на посмеивающихся викингов, он распоряжался своими слугами, которые споро накрывали столы для грядущего пира. Над огнем на вертеле жарилась туша вепря, и соблазнительный аромат скоро вытеснил из буйных голов северных воинов все их думы, оставив только одну мысль – о еде. Впрочем, кое у кого аппетит разыгрался не только в животе. Среди слуг Твердислава было несколько женщин. Одна из них, высокая, дородная, с круглым миловидным лицом, очень приглянулась Игулю. Сначала он жадно следил глазами за каждым ее движением, затем, не утерпев, подошел вроде бы помочь донести тяжелый котел, а сам тем временем приобнял ее за крутой бок, а потом ущипнул за грудь. Женщина ойкнула и отпрянула.
– Куда же ты? – похотливо ощерился Игуль. – Я не сделаю тебе ничего плохого. Только хорошее!
Не ожидавший подвоха, Игуль еще тянул руки к прислужнице, но вдруг почуял, как между лопаток ему с размаху легла чья-то тяжелая ладонь. Он обернулся и увидел гневное лицо Барга.
– Ты что это тут удумал?
– Да я так, я же просто, – зачастил Игуль, – я в шутку, просто повеселиться.
Но тут Игуля дернули за плечо уже с другой стороны.
– Эй, варяг! – набросился на него Твердислав. – Еще раз увижу, что ты пристаешь…
– И что ты сделаешь? – не давая ему договорить, взбрыкнул Игуль. Твердислава он явно не боялся. Но тут между ними влез Барг. Игуля он резко пихнул в плечо и, указывая пальцем в сторону лавок, проговорил:
– Иди, посиди, остынь! – И уже обращаясь к Твердиславу: – Дозволь мне самому разбираться со своими людьми. Не пытайся сам наводить порядок. А то не миновать беды.
– Не много ли на себя берешь, Барг? Без году неделя на нашей земле, а уже указываешь, как нам себя вести!
– Я свое слово сказал, – с непроницаемым лицом отвечал Барг.
– Что ж, будь по-твоему, но учти: если мою челядь будут обижать, я не потерплю.
– Никто твоих рабынь не тронет. А теперь иди, накрывай нам стол, – ухмыльнулся Барг, и Твердиславу ничего не оставалось делать, как вернуться к своим делам.
Меж тем Ансгар, видя, что дело уладилось и драки не будет, заскучал и решил немного прогуляться. После дневного дождя на улице было свежо и приятно, не то что в душном хирдхейме. Он побродил немного вокруг дома, справил малую нужду, а тем временем начало смеркаться. Близилась короткая летняя ночь, и Ансгар вернулся назад. Тут уже все было готово к началу пира. Никогда прежде Ансгару не доводилось видеть в одном месте столько еды за раз. Звери, птицы, рыбы – жареные, вареные, печеные – в великом множестве украшали столы. Между ними грудились многоразличные овощи и фрукты, ломти хлеба. Ну и, конечно же, хмель – тут были и мед, и пиво, и простая брага, на любой вкус. Все это издавало такие манящие запахи, что у Ансгара сразу потекли слюнки, а в животе словно запылал огонь. Но к еде нельзя было даже притронуться, все ждали конунга. Нетерпеливый Ётунсон уже тянул руку к столу, но Брунольв, сидевший рядом, ткнул его локтем в бок, и вовремя: объявился Рёрик, а с ним Бальдр.
Барг, а за ним и весь хирд вышли встречать конунга. Его сопровождали несколько человек, среди которых Ансгар узнал Хельги. Викинги полукругом окружили Рёрика, в руках у многих горели факелы. По лицам людей плясали тени. Они напряженно смотрели на своего нового вождя, ожидая его первого слова.
– Приветствую славного Бальдра! – громко произнес он, хотя Бальдр пришел с ним и стоял рядом. – Приветствую и его славных воинов. С вами заключил я ряд, и теперь вы служите мне, я же даю вам дом. Вот он! – Конунг указал рукой на хирдхейм. – И да благословят боги его обитателей, и да покровительствует им Один!
В это время из темноты в круг факелов рабы Твердислава втащили на веревке огромного кабана. Сам Твердислав перекинул свободный конец веревки через балку, выступавшую прямо над входом, и, потянув, задрал кабану голову. Зверь задергался, вертя в разные стороны своей мощной шеей и скребя задними копытами землю. Веревка стала сползать к краю балки, грозя вот-вот сорваться, но в этот миг Рёрик, вынув меч из ножен, вонзил его глубоко в самое горло кабана.
– Прими, Один, эту жертву, – изрек конунг и вытащил меч из раны. Вслед за мечом хлынула горячая кровь. Мелкая дрожь прошла по могучему телу лесного обитателя. Рёрик вместе с Бальдром подошли к Твердиславу, приняли у него веревку и в четыре руки мощными рывками подняли тушу под самую крышу, а слуги закрепили веревку. Тут же метнулась неясная тень, и из-под крыши раздался громкий вороний грай. Среди викингов раздался одобрительный гул, а затем над Альдейгьей разнесся крик пяти дюжин глоток:
– Слава Одину! Слава конунгу Рёрику!
Вниз еще обильно текла кровь, а слуги уже тащили новую жертву, черного козла с крутыми рогами и длинной бородой. За ним волочили большой плоский камень. Теперь раздался голос Бальдра:
– Я пришел издалека к славному конунгу Рёрику и привел к нему много добрых воинов. Теперь эти воины и я во главе их клянемся биться за конунга по первому его слову и будем верны ему и своей клятве до тех самых пор, покуда он блюдет ряд. Пусть же могучий Тор сопутствует нам в наших битвах, покрывая славой наше оружие и имя конунга Рёрика. Эта жертва ему!
Бальдр одной рукой схватил козла за рога, заломив ему голову, а другой, обнажив меч, полоснул по горлу. Кровь брызнула на жертвенный камень. Подождав, пока тело животного обмякнет, Бальдр отпустил рога, так что голова козла осталась лежать на камне, а затем одним махом отрубил ее.
Снова викинги одобрительно загудели. Снова раскрыли свои рты в едином порыве.
– Слава Бальдру! – кричали они.
– Я дал вам дом. Даю и пищу, – промолвил Рёрик и вошел в хирдхейм. За ним последовали остальные, проходя под сочившейся сверху кровью. Впитавший днем дождевую влагу дом теперь от жара лучин и очага отдавал ее обратно, и в зале висела легкая взвесь. Викинги стали в плотный круг, в центре которого пылал огонь, а у огня стоял конунг. Рядом с ним услужливо вертелся Твердислав. Он взял у служки черного петуха с большим красным гребнем и протянул его Рёрику. Петух бился, пытался вырваться, словно чуя свою погибель, но человеческие руки крепко держали его. Конунг принял птицу, взял поднесенный ему нож и в один миг отрезал петуху голову. Крылья его еще трепыхались, а из шеи брызгала кровь. Пламя зашипело, принимая жертву. Запахло паленым.
– Пусть боги не покинут этот дом. Дом, обитатели которого готовы пролить кровь свою за меня, и за Одина, и за всех асов, – говорил Рёрик, а Твердислав уже передавал ему хлеб и тонкие ломти мяса. – И пусть примут они эту пищу.
Конунг осторожно положил в огонь хлеб и мясо, затем взял из рук Твердислава чашу с брагой и тонкой струйкой вылил ее в очаг. Огонь было притух, но тут же, шипя и потрескивая, разгорелся с новой силой.