– А я-то полагала, что все, что нужно, это склянка с ядом, – пробормотала миссис Норидж будто бы про себя.
Леди Бассет осеклась.
– И впрямь удивительно, как одна маленькая склянка меняет дело, – задумчиво продолжала гувернантка. – Видит Бог, я не обладаю ни бесстрашием, ни волей, ни особым умом. Но разве это помешало мне смазать ядом корону черного ферзя? Ничуть!
Леди Аделиза с таким ужасом отдернула руку от шахматной доски, что кресло покатилось назад.
– Вы… вы этого не сделали… – прошептала она. – Вы бы не посмели… Покуситься на меня, хозяйку Дастанвиля?!
– Ни в коем случае! – заверила миссис Норидж. – Я предоставила вашу будущность в руки Всевышнего. Вы плохо спрятали яд, леди Бассет, и в этом, несомненно, проявилась воля Господа. Разве могла я не следовать ей?
Старуха побледнела.
– Что вы наделали?
– Несомненно, Он привел меня под своды Дастанвиля. – Миссис Норидж поднялась. Улыбка исчезла с ее лица. – Но я не стала ограничиваться шахматами. Это было бы подражательство. Нет-нет, леди Бассет, есть и другие предметы, что ждут вашего прикосновения!
– Какие? Что вы смазали этим составом, безумная женщина?!
– Вашу судьбу решит Провидение, – отрезала миссис Норидж. – Если ему будет угодно, на вашей коже не окажется ни одной ранки, сквозь которую яд просочится в кровь. А если нет…
Аделиза поднесла ладонь ко рту. Губы ее начали синеть.
– Я… я задыхаюсь… – хрипя, выговорила она. – Бог мой, доктора! До-кто…
Миссис Норидж неторопливо покинула гостиную. К ней метнулась испуганная Дженкинс.
– Полагаю, вы нужны ей, – сказала гувернантка.
Час спустя карета увозила двух женщин из поместья. Когда Дастанвиль скрылся за холмами, младшая дала волю слезам.
– Как он мог? – рыдала Шарлотта. – Как он мог?! Ах, миссис Норидж, я никогда не буду счастлива!
– Поверьте, Томас может сказать о себе то же самое, – заверила гувернантка. – Его надежды на наследство рухнули, а та, которую он считал другом и благодетелем, едва не убила его.
– Поверить не могу, что леди Бассет это сделала!
– А вот мистер Уилкинсон сразу поверил. Он так поспешно кинулся собирать свои вещи…
– Подлец! – Шарлотта вновь уткнулась в платок.
– Наследства не будет, брак с вами расстроен, а собственных средств у вашего бывшего жениха совсем немного… Ему придется туго. Он так старался весь этот год, приручая леди Бассет, а добился лишь того, что едва не отправился следом за обезьяной. По-моему, в этом есть известная ирония.
– Меня пугает ваше чувство юмора, – всхлипнула девушка. – И о какой обезьяне вы говорите?
– Ах да, шимпанзе! – У миссис Норидж сделался вид человека, который в последнюю минуту вспомнил что-то важное. – Кучер! Остановите, когда будете проезжать над рекой, будьте так любезны.
Возница выполнил просьбу пассажирки.
– Мэм, вот ваша река, – с ухмылкой крикнул он, обернувшись.
– Подождите минутку, Шарлотта, – попросила гувернантка, выбираясь из кареты.
Придерживая шляпку, чтобы та не улетела от ветра, миссис Норидж прошла несколько шагов по мосту. Шарлотта, высунувшись в окно, видела, как гувернантка что-то достала из сумочки и, размахнувшись, с силой швырнула в реку. Девушке показалось, что это был камешек. Буль! – он мгновенно скрылся под водой, не оставив даже кругов.
– Что это такое? – спросила Шарлотта, забыв на время о своем безутешном горе.
Миссис Норидж задумалась.
– Все зависит от того, с какой стороны посмотреть, – сказала она наконец. – С одной стороны, это крошечный флакон с ядом.
– Тот самый яд! – ахнула Шарлотта. – Вы открывали его?
– Боже упаси! Я всего лишь нашла его – не без помощи мистера Ричардса, решившего, что куда безопаснее будет передать его в мои руки, чем оставлять у сестры. Он был прав. Леди Бассет так впечатлительна!
Миссис Норидж с явным осуждением покачала головой, вспомнив, как задыхалась хозяйка Дастанвиля в своем кресле, пока Дженкинс хлопотала вокруг нее.
– Определенно, прав доктор Хэддок: значительная часть болезней порождается страхом и более ничем.
– А вторая сторона? – напомнила Шарлотта.
– Что? Ах да, вторая сторона… Если посмотреть с другой стороны, можно сказать, что этот флакон – небольшая месть.
– Неужели за Томаса?
Миссис Норидж усмехнулась:
– О нет, моя дорогая! За того, кто был куда достойнее мистера Уилкинсона, – за одного старого шимпанзе.
Миссис Норидж слушает
Часть 1Истории у камина
О, как завывала буря в тот майский вечер! Старые тисы скрипели, крепко обхватив друг друга, и розы льнули к земле. Когда же ветер утих, небеса разразились холодным яростным дождем. Дождь барабанил в окна и заливал садовые дорожки, превращая их в подобие рвов, отрезавших древний замок Вудчестер от остального мира.
Но в старом очаге пылал огонь, и отсветы дрожали на низком сводчатом потолке, а теплый воздух в кухне был пропитан ароматами имбиря, корицы и гвоздики: Хатти Мордок не пожалела специй для грога. Не каждый вечер собирается такая славная компания! Даже экономка соизволила спуститься в подвал, хоть и отказалась от напитка.
– Ух, как воет-то, – поежилась кухарка, – чисто оборотень!
– Я однажды видала волка ночью на дороге от Милтон-стейт, – заявила Энни, служанка Стоуксов. – Шерсть у него была белее снега, а глаза алые, как самые яркие угольки в печи. Он хромал на переднюю лапу. С нее текла кровь ручьем! А знаете, что случилось потом?
Она замолчала, ожидая расспросов, однако почтенному собранию было известно, что в сумерках Энни Батли не разглядит даже мужчину в своей постели, что уж говорить о звере в чаще.
Впрочем, в этот вечер, когда слуги из окрестных имений собрались на чашку грога в старом Вудчестере, никто не стал уличать малютку Энни в выдумках. Небылицы являлись такой же обязательной приправой к грогу, как имбирь.
– А потом волк заговорил, – подала голос Бэт. – И сказал: позови лучше одноглазую Бэтти, от нее будет хоть какой-то толк!
От дружного смеха Энни покраснела и надулась.
Питер, кучер Сильверстоунов, пожалел бедняжку и отвлек внимание, поведав собравшимся о призраке женщины, что живет на чердаке в «Пьяной утке» и в полнолуние обстригает пряди волос у постояльцев, пока те спят. Горе тому, кто проснется! Призрак выколет ему глаза.
– Я слышал, эта женщина при жизни служила в гостинице. – Питер обвел собравшихся выразительным взглядом. Все слушали, затаив дыхание. – Однажды подвыпившая компания обвинила ее в краже. Они не потащили ее в полицию, а привязали к стулу и обрили налысо. Когда же ее развязали, хохоча над своей шуткой, несчастная схватила бритву да и полоснула себе по горлу.
Хатти всплеснула руками.
– Кошелек-то потом нашелся, – вполголоса закончил кучер. – А бедняжка с тех пор собирает чужие волосы, чтобы прикрыть ими срам.
Кухарка вновь обошла всех, подливая грог в чашки. На этот раз даже миссис Пибоди не стала отказываться от пары глоточков. Глаза у гостей заблестели, щеки разрумянились. Разве что новая гувернантка Стоуксов, миссис Норидж, не покраснела ни капельки, будто и не пила. А ведь Хатти щедро плеснула в котел с грогом отменного рома; с самого Рождества, как утащила она под шумок бутылку из хозяйских запасов, ждал он своего часа и вот, наконец, дождался.
Да, отменный попался ром! Он согрел всех сильнее, чем огонь в очаге; от него по жилам веселее потекла кровь, а языки развязались.
Питер поделился табаком с Рэндаллом. Кучер закурил пенковую трубку, старый садовник – вересковую, и сладковатый вишневый дым поплыл по кухне.
Конечно же, заговорили о странных и жутких случаях, происходивших в Вудчестере и окрестностях. Кое-кто из сидевших в тот вечер за длинным кухонным столом прожил в этих местах достаточно долго, чтобы помнить молодую леди Бишоп, утопившуюся в соседском пруду, или безумного Паркса, что поставил свою престарелую матушку на поле вместо пугала, где несчастная провела двое суток, пока ребятишки не заметили, что пугало-то хрипит и шевелится. А странное исчезновение Коллдуэлов из поместья «Черные дубы», о котором, понизив голос, поведала Примроуз! Определенно, заявила она, в этом был замешан сам дьявол.
– Я слышала, вместе с мистером и миссис Коллдуэл из «Черных дубов» пропали серебряные ножи и вилки, – раздался голос гувернантки. – Быть может, этот факт проливает свет на причину их исчезновения? Но нельзя исключать, что в аду закончились столовые приборы.
Послышались смешки. Примроуз пыталась испепелить гувернантку взглядом, однако миссис Норидж с такой невозмутимостью пила свой грог, что весь пыл старой горничной пропал втуне.
Хатти Мордок про себя заметила, что Аллан Рэндалл изрядно опьянел. Садовник, много лет ухаживавший за всем, что росло, цвело и плодоносило в поместье Кроули, пил очень редко, а выпив, становился молчалив и мрачен. Но этот вечер и ему развязал язык.
– А теперь я расскажу историю, – каркнул он, и разговоры тотчас стихли. – Кое-кто из вас ее знает. Юная девушка из обедневшего рода, прекрасная, как роза, вышла замуж за богача много старше себя. Что? Был ли он красавцем? Только если вам по душе оборотни. У него были волчьи глаза; казалось, если потушить свечи, его зрачки будут гореть в темноте. И жесткая черная шерсть… Я сказал – шерсть? Волосы, разумеется. Зубы белые, как фарфоровые чашки в шкафу миссис Пибоди, и когда он злился, то издавал глуховатый рык, а сердился он частенько. В общем, каждый, кто знакомился с этим джентльменом, если только у него была хоть крупица мозгов, понимал, что нужно держаться от графа Кроули подальше. И в то же время в нем было что-то притягательное. Он умел так славно улыбаться – как мальчишка, ей-богу, и иногда гонял мяч с юнцами, точно он не знатный лорд, а какой-нибудь помощник конюха. Бывало, похлопает одобрительно тебя по плечу и говорит таким простым голосом: «Молодец, Рэндалл! Если бы не ты, здесь все пришло бы в запустение». В такие моменты я бывал счастлив и не стесняюсь в этом признаться. Он умел быть добрым, наш хозяин. Всегда дарил слугам превосходные подарки к Рождеству! Я получал от него фунт отличного табака… Бог весть, где он его покупал, а только никогда больше мне не довелось курить такого табака после его смерти. Зачем вы протягиваете мне носовой платок, миссис Норидж?