Глаза мальчика загорелись. Он понял! Однако весь предыдущий опыт подсказывал, что его загоняют в ловушку. Сейчас он начнет отвечать и вновь будет выпорот, а все потому, что его поймали на чудовищном допущении. В ушах у него зазвучал яростный голос миссис Марш: «Разве может Ной плыть? Что вы такое говорите, гадкий мальчишка! Ковчег носило по воде исключительно волею Господа нашего!»
Миссис Норидж ждала, спокойно глядя на него. Роберт переступил на месте, сглотнул и решился.
– Через северную часть Атлантического океана… – начал он.
– Прекрасно, – кивнула гувернантка, и мальчик облегченно выдохнул. – Заодно покажите, какие животные могли бы остаться жить в Африке.
На следующее утро миссис Норидж с удовлетворением отметила, что Роберт осмелился заглянуть в классную комнату.
– Может быть, расскажете, в чем дело? – спросила она, доброжелательно глядя на него. – Вы отказались заходить в класс, однако не выказали ни малейшего испуга, когда я отправила туда вашу сестру. Полагаете, что в комнате таится какая-то опасность, но она грозит только вам? Вряд ли единственная причина – нежелание заниматься правописанием.
Услышав слово «опасность», мальчик вздрогнул.
– Что вас пугает, Роберт?
– Она улыбается, – прошептал он решившись, но так тихо, что гувернантке пришлось переспросить. – Она улыбается!
– Кто?
– Кукла! – крикнул Роберт ей в лицо и сам испугался вырвавшегося у него вопля. – Кукла, – повторил он обреченно, заранее зная, что ему не поверят.
– Та, что зовут Абигайль? – Гувернантка нахмурила брови. – Роберт, что-то подсказывает мне, что это долгая история. Давайте присядем, и вы расскажете ее мне с самого начала. Только подождите минутку, я проверю, как идут дела у вашей сестры.
Глядя ей вслед в растерянности, Роберт гадал, где ждет подвох. Неужели можно признаться в том, что его пугает, не услышав в ответ, что он мерзкий выдумщик? Миссис Марш вечно твердила, что у всех мальчишек грязные фантазии, что они лживы, грубы и по природе своей распущенны; он не понимал, что это значит, но после нескольких попыток выяснить твердо усвоил, что в ответ его только оттаскают за ухо. Что касается его младшей сестры, ее миссис Марш называла своим ангелочком и умилялась каждому слову, так что за два года тихоня и трусишка Агнес совершенно уверилась в своем превосходстве над братом.
Отец и мать вернулись из Индии месяц назад, и после этого миссис Марш исчезла. Роберт не задумывался, что между этими двумя событиями существует прямая связь; и первое, и второе он воспринимал как неожиданную милость небес. Он молился, чтобы новая гувернантка не находилась как можно дольше! Однако ему выпало всего две недели свободной жизни, а затем появилась миссис Норидж.
Миссис Марш в свое время была принята на работу леди Глорией. На кандидатуре миссис Норидж остановилась сама Джулия Малкотт, мать Роберта, – к большому неудовольствию Глории, убежденной, что ее брату следовало, во имя всеобщего блага, положиться на ее острое чутье и великолепное знание людей и предоставить ей право выбора гувернантки.
Возвратившись, миссис Норидж села напротив мальчика. Он вновь пристально взглянул на нее, проверяя, не мелькнет ли насмешка в этих серых глазах.
Но лицо гувернантки выражало спокойное внимание, и Роберт набрал побольше воздуха.
– Кукла. Абигайль. Ее подарил нам дядя Эдгар.
– Дядя, кажется, дарил вам много чудесных игрушек, – заметила гувернантка, и мальчик закивал изо всех сил.
О да! Лошадка с позолоченным седлом, на которой так замечательно раскачиваться перед сном, и картина, которую нужно было собирать из кусочков, и солдатики, и даже поезд! Все они занимали свои места в комнате, которая служила им с Агнес игровой, – до тех пор, пока миссис Марш не распорядилась поставить там парты для занятий и повесить доску.
Но ничто не могло сравниться с Ноевым ковчегом. Дядя Эдгар сам сиял, как солнце, вручая его обомлевшим от счастья детям. К деревянному ковчегу, который, по убеждению Роберта, вполне мог бы выдержать настоящий шторм, прилагались звери, среди которых его любимцами были два пятнистых жирафа с печальными глазами. Львы и ослики, черепахи с мозаичным узором на панцирях и верблюды, слоны, лисицы и лани, – все они выстраивались в очередь, чтобы попасть на ковчег, а затем начиналось плавание, полное опасностей. Ной и его семья, конечно, плыли в ковчеге вместе со всеми, но об их судьбе, как ни печально это признавать, Роберт и Агнес ничуть не тревожились. Зато сколько было волнений, когда в плавании у зебры сломалось копыто (это произошло, по чистой случайности, как раз тогда, когда Агнес лежала в постели со сломанной ногой)! Голубю пришлось лететь не за листом оливы, а за лекарством, и немало изобретательности было проявлено при решении вопроса, где именно крылатый гонец раздобудет необходимые для излечения микстуры и пилюли.
Да, дядя Эдгар не упускал возможности порадовать племянника и племянницу.
Два месяца назад он привез восхитительную фарфоровую куклу. Это был не глупый круглощекий младенец, но и не взрослая дама наподобие мисс Фэнчон, весь смысл существования которой сводился к тому, чтобы каждый сезон менять наряды. Все состоятельные модницы Эксберри, которые могли позволить себе приобрести золотоволосую мисс Фэнчон, ставили ее на видное место вместе с прилагающимся к ней чемоданчиком, полным белья и обуви, а некоторые даже заказывали у портнихи для нее праздничное платье с пелериной.
Но подарок дяди Эдгара был совсем другим. Даже в гостях у миссис Вудчестер, коллекционировавшей кукол, не видел Роберт такой красоты. У Абигайль было лицо юной девушки с ярко выраженным своеобразием черт: светло-голубые глаза широко расставлены, верхняя губа полнее нижней; ревнитель красоты непременно осудил бы вздернутый нос, крупноватый для ее узкого лица. Темные волосы Абигайль были не расчесаны по моде на прямой пробор, а падали на плечи свободной волной. Взгляд Абигайль был задумчив и даже грустен, словно она была хранительницей тайны, которой ни с кем не могла поделиться.
Леди Глория, увидев куклу, объявила, что детям нельзя доверить такое сокровище, и ее муж обезумел, если полагает, что она позволит им ее разбить. Возможно, милостиво известила леди Глория, они будут получать ее по праздникам и играть под присмотром гувернантки. Но не более того! Так объявила леди Глория, жадно рассматривая прекрасную Абигайль и протягивая к ней руки.
Но случилось неожиданное. Дядю Эдгара обуял гнев! Он объявил, что это подарок детям, и если бы он хотел вручить его кому-нибудь другому, он бы так и выразился. Леди Глория растерялась, что случалось с ней нечасто, и, пользуясь этим, Роберт с Агнес утащили красавицу к себе.
Абигайль поселилась в узком застекленном шкафу. Леди Глория была так поражена отпором своего безответного кроткого супруга, что сделала вид, будто и вовсе забыла о ее существовании. В любое время, когда бы Роберт с Агнес ни пожелали, они могли вынимать куклу из шкафа, сажать за стол и приглашать к ней на чаепитие зебру и Ноя.
– Насколько я успела заметить, у нее исключительно красивое одеяние, – сказала миссис Норидж.
Мальчик кивнул. Они с Агнес предполагали, что Абигайль – восточная принцесса, потому что ее длинная синяя накидка была расшита драгоценными камнями, сверкавшими на солнце, а желтое платье украшали крупные жемчужины.
– Мне нравилось смотреть на ее лицо, – сказал Роберт и сам себе удивился: он скорее сунул бы руку в кипяток, чем проговорился об этом прежней гувернантке, но сейчас, когда его слушала миссис Норидж, признание само слетело с его губ. – Она такая задумчивая. И красивая. Но несколько дней назад…
Да, это случилось как раз накануне появления миссис Норидж. Роберт подошел к шкафу, чтобы достать куклу, и в страхе отшатнулся.
– Она улыбалась, – сказал мальчик и поднял на миссис Норидж испуганные глаза.
Ошибка была исключена: он слишком хорошо помнил выражение фарфорового лица. Еще вчера Абигайль была серьезна и даже грустна, но за ночь что-то произошло, и на ее губах появилась легкая улыбка.
Роберт не мог описать миссис Норидж, какой ужас он испытал, поняв, что кукла ожила. Он призвал Агнес, но девочку с самого начала куда больше занимал наряд Абигайль, чем сама фарфоровая девушка. Сестра не поняла его волнения.
Целый день Роберт провел, то приближаясь к кукле, то отходя от нее. Он вынимал ее из шкафа, ставил на стол возле окна, надеясь, что игра света вернет все на круги своя. Ничего не помогало. Кукла улыбалась, и чем дальше, тем более зловещей казалась ему эта улыбка. В отчаянии он пришел к дяде, но тот отмахнулся от его переживаний, сказав, что эта выдумка его не развлекает.
– Я ничего не выдумал! – Роберт подался к гувернантке. – Она и правда теперь улыбается!
Мальчик умолчал о том, что несколько ночей подряд ему снились кошмары. Кукла распахивала застекленную дверцу, спрыгивала на ковер, шла к двери, улыбка ее становилась все шире и шире, пока фарфоровая голова не раскалывалась надвое и из распахнутого черепа, как из яйца, не вылезала миссис Марш; он просыпался от собственного крика.
Вчера, в очередной раз подойдя к шкафу, он увидел, что Абигайль подмигнула ему. Тогда Роберт попятился и вышел из класса с твердым намерением больше не возвращаться.
– Она подмигнула? – переспросила миссис Норидж, нахмурившись.
Роберт, будучи честным мальчиком, вынужден был признаться, что ему могло и почудиться.
– Но она все равно улыбается, – прошептал он, в тоске глядя на дверь, ведущую в класс.
– Это действительно очень странно и неприятно, – сказала гувернантка без тени насмешки в голосе. – Вы не откажетесь представить меня Абигайль?
Поколебавшись, Роберт кивнул.
Миссис Норидж не успела еще внимательно рассмотреть ни одной из тех игрушек, которыми разрешалось играть младшим Малкоттам; она подошла к шкафу и уставилась через стекло на куклу.
И вправду прелестна. Тонкое фарфоровое личико с нежным персиковым румянцем, дугообразные тонкие брови «перышками», на губах легкая полуулыбка. Миссис Норидж осторожно взяла девушку с подставки и подошла к окну. Агнес перестала писать и уставилась на гувернантку.