Лорин Грант заявила, что оружие могло бы взорваться прямо в его руках. «Такие случаи известны науке!» – прибавила она. Реджинальд поддержал девушку. «Вы слишком дороги нам, полковник!» Сильвия Пэриш своим тихим монотонным голосом заметила, что против существ, которые не принадлежат ни этому миру, ни потустороннему, нельзя использовать оружие, созданное людьми. «Темные силы могут разгневаться…» – начала она, но ее перебила Флоренс Эббервиль.
– Деррик, не вздумайте палить в доме. Я вам запрещаю, вы поняли?
– Но ради вашей сестры… – начал смущенный полковник.
– Даже ради самой девы Марии. Никаких выстрелов. Эстер, дорогая, ступай и отдохни, – ласково обратилась она к миссис Эббервиль. – Мы придумаем что-нибудь с этой кошкой, обещаю.
Миссис Норидж не сказала ничего. Она внимательно наблюдала за собравшимися.
Когда все разошлись, гувернантка подняла оставленную Реджинальдом шерстинку. Белое основание, черная середина и рыжий кончик. Призрак дома Эббервилей нарушал все правила: мало того, что кошка существовала в действительности и оставляла следы своего пребывания, – она даже не была черной!
Все началось тремя неделями ранее. Миссис Норидж только вернулась из небольшого путешествия по южному побережью и разбирала вещи, когда услышала негромкий стук. Это была Джун Даблиш. Несколько минут разговора – и гувернантка поняла, что ее приятельницу привело к ней какое-то дело. Миссис Норидж посчитала неделикатным выдавать, что она поняла причину ее визита, и тем ставить Джун в неудобное положение. Она спокойно отвечала на все вопросы о своей поездке.
Наконец в беседе наступила пауза.
– Эмма, я хотела обратиться к вам с просьбой, – краснея, начала Джун. – Положение дел внушает мне чрезвычайную тревогу. Я боюсь, все может закончиться очень и очень плохо, хотя на первый взгляд ничего серьезного не происходит. Я знаю, люди подняли бы меня на смех… Даже Айрис, узнай она…
Миссис Норидж терпеливо выслушала это лепетание и попросила объяснить, что же случилось.
Джун поставила чашку с чаем на стол. К бисквиту она даже не притронулась. Это, несомненно, свидетельствовало о ее глубоком волнении.
– Двадцать лет назад мы с матерью провели два года в Норфолке. Там мы сдружились с семейством Эббервилей, вернее, с двумя их дочерьми, Эстер и Флоренс. Обе они старше меня. Сейчас Эстер около пятидесяти пяти. Флоренс на четыре года младше, но выглядит ровесницей сестры. Они совершенно не похожи! Эстер была властной красавицей, острой на язык, беспощадной к своим многочисленным кавалерам. Она всех удивила, выйдя замуж за скромного приходского священника по имени Пол Пампкин. Быть миссис Пампкин она не захотела и со свойственной ей энергией заставила окружающих звать ее миссис Эббервиль. Флоренс – сама доброта и мягкосердечие. Она провела всю жизнь в маленьком поместье в Норфолке, похоронила мать, затем отца. Когда Эстер овдовела и переехала к ней, сестры приобрели «Совиные дубы». Обе они любят гостей. У них всегда толпятся и дальние родственники, и бог знает кто еще! Я гощу у них каждый год, и не сомневаюсь, что, если бы пожелала, могла бы остаться в «Совиных дубах» до конца своих дней.
– Дом окружен дубравой? – спросила миссис Норидж, подливая чай.
– О, вовсе нет! Вокруг не найти ни одного дуба. Когда-то поместье носило название «Кошачьи вязы». И вот тут-то я перехожу к тому, что меня беспокоит.
Миссис Норидж подняла бровь. Что за волшебная метаморфоза? Ей были известны случаи превращения котов в кошек (обыкновенно это выяснялось, когда кот начинал рожать). Но в сов?
– Поместье, где поселились мои подруги, довольно старое, – сказала Джун. – Вам известно, что в каждом уважающем себя доме должен обитать призрак. Без призрака он не может считаться вполне английским. В крайнем случае его можно заменить зловещей легендой. По преданию, которому не меньше двухсот лет, владелец поместья возвращался однажды домой поздней ночью. Вдруг он увидел восемь огоньков, паривших над землей. Он пригляделся и понял, что это черные коты, и несут они черный гроб, а в лапах у них по свече. Звери шипели и били хвостами.
– Даже я шипела и била бы хвостом, если бы меня заставили нести одновременно свечу и гроб, – заметила миссис Норидж. – Джун, это старая ирландская сказка. Я слышала ее, когда была еще девочкой. Они попросили хозяина поместья сообщить его собственному коту, что умер Кошачий Король, не так ли?
Джун тяжело вздохнула.
– Увы, моя дорогая Эмма! И я слышала эту сказку от своей няньки. Но в легенде «Кошачьих вязов» все было не так. Коты откинули крышку, и мужчина увидел в гробу своего собственного кота. «Наш король скончался! – сказали носильщики. – Ты обязан оказать ему дань уважения и снять шляпу!» Но хозяин заартачился. «Будь я проклят, если сниму шляпу перед дохлой кошкой!» – воскликнул он. Трижды коты требовали от него проявить почтение, и трижды он отвечал отказом. И вдруг дунул ветер, все свечи потухли, и сам Кошачий Король восстал из гроба. Глаза его сияли мертвенно-синим светом, а язык был так же черен, как его шкура. «Ты оскорбил меня! – сказал он. – Я ловил для тебя мышей, а ты даже не смог почтить мою память! За это ты будешь наказан!» Тотчас шляпа вспыхнула на голове упрямца, и он сгорел бы, если б не кинулся в лужу. Но Кошачий Король на этом не успокоился. «Кошка принесет гибель тому, кто владеет “Кошачьими вязами”! – провозгласил он. – Чтобы ты знал, жалкий человек, кто на самом деле хозяин в любом доме». После этого кот вновь улегся в гроб и закрыл крышку. Похоронная процессия прошествовала мимо. Мужчина стоял на коленях, провожая ее взглядом, и дрожал как лист. Он хотел крикнуть слова извинения, но огоньки вспыхнули и погасли, совершенно как кошачьи глаза в темноте. И – ни носильщиков, ни гроба.
Миссис Норидж с большим интересом выслушала эту историю.
– Поэтому поместье и было переименовано?
– Да. И никто из его хозяев не заводит кошек. Это традиция.
– Но за двести лет кто-то должен был нарушить правило.
– Так и произошло. До Эббервилей им владел пожилой эсквайр. Когда случилось нашествие мышей, эсквайр велел принести кошку. Напрасно его отговаривали, напоминая о предсказании Кошачьего Короля. Старик оказался неуступчив. «Пусть сперва кошка истребит всех мышей, а затем я согласен лечь в гроб!» – объявил он. Слуги подчинились. Он не прожил после этого и двух недель, Эмма. Скончался от удара на собственном крыльце. И что ты думаешь? Когда его нашли, на трупе сидела кошка!
Последние слова Джун произнесла, заикаясь от волнения.
– Мне доводилось слышать, что есть коты, которые не отходят от своих захворавших хозяев, словно чувствуют болезнь, – сказала миссис Норидж. – Возможно, добросердечный зверь надеялся вылечить владельца поместья. Или же, – подумав, добавила она, – кошке просто нравилось обозревать окрестности с возвышения. Надо думать, ее хозяин был тучен.
Мисс Даблиш укоризненно взглянула на нее.
– Джун, можно придумать дюжину объяснений, отчего кошка сидела на покойнике. Скорее всего, ей просто нравилось там находиться. В этом кошки схожи с воронами. И те и другие частенько вытворяют странные вещи.
– Эмма, я не настолько суеверна, чтобы поддаться жутковатому очарованию этой истории. Но пойми, сестры Эббервиль верят в нее! Предыдущий владелец и впрямь прожил в поместье меньше года и скончался. Они сразу сказали, что никаких котов в доме не будет! Животные не должны даже близко появляться возле «Совиных дубов». Для Флоренс и Эстер кошка в доме – предвестник смерти. Слуги знают об этом, гости знают – все до единого! Ни изображений этих зверьков, ни, боже упаси, их самих.
Джун перевела дыхание.
– Но месяц назад случилось страшное. Сначала на крыльце стали находить задушенных мышей. Затем – хуже!
– Что может быть хуже дохлых мышей?
– Следы, Эмма, следы! Следы, которые кошка оставила – только подумай! – в доме. Ее никто не встречал, и до поры до времени можно было делать вид, что это чья-то шутка. А неделю назад я получила письмо от Флоренс. Она пишет, что кошку видели и она, и ее сестра. Тон у моей подруги легкомысленный, но я не сомневаюсь: если Флоренс сочла нужным упомянуть об этом, значит, она всерьез взволнована.
Миссис Норидж озадаченно наклонила голову.
– Джун, вы и в самом деле верите в проклятие Кошачьего Короля?
– Бог ты мой, конечно нет. Но сестры верят! Я думаю, кто-то использует их веру, чтобы… – Тут мисс Даблиш запнулась.
– Чтобы довести одну или обеих до гибели, – задумчиво сказала гувернантка. – Вы правы, этого нельзя исключать. Принести черную кошку, подбросить – что может быть проще! Но, Джун, чем же я могу помочь?
Джун Даблиш слегка покраснела.
– Я помню, что в середине мая вы намеревались искать работу. Но сейчас вы свободны? Флоренс зовет меня погостить у них. Она будет рада, если я привезу с собой подругу. К тому же Эстер пишет книгу о воспитании детей, всеобъемлющий труд, которым она намерена прославиться… Ваш опыт будет как нельзя более кстати!
– Вы не сказали, что у старшей сестры есть дети, – удивилась миссис Норидж.
– Их у нее и нет. Эстер считает, что личный опыт не обязателен для пытливого наблюдательного ума.
Надо признать, в эту секунду миссия Джун Даблиш висела на волоске. Но усилием воли миссис Норидж взяла себя в руки. Она пробормотала только «ах, не обязателен…» – и спросила, когда Джун собирается выезжать.
Прежде чем миссис Норидж покинула Эксберри, случилась еще одна встреча.
Гувернантка возвращалась тем же вечером домой после прогулки. Из мягких лиловеющих сумерек ей навстречу выступила знакомая фигура.
– Кэти! Я рада вас видеть!
Кэти Эванс поздоровалась и улыбнулась. Миссис Норидж с печалью в сердце увидела, что это лишь тень прежней улыбки, той чудесной улыбки, от которой на душе становилось светлее.
Некоторое время они шли рядом. Кэти рассказала, что теперь берет лишь те заказы, которые ей по вкусу.
– Я могла бы не работать, но мне нравится, что у меня есть свое дело.