17. В это время стремительно расширяется словарный запас, а также осваивается грамматика. Речь детей все еще неуклюжа, но постепенно усложняется. К 3 годам ребенок довольно ясно выражает свои мысли. Родителей всегда поражает скорость, с которой ребенок в этом возрасте усваивает язык. Еще в 2 года малыш еле-еле связывал друг с другом пару слов, а в 3 уже превратился в полноценную, пусть и юную личность.
К сожалению, Джини «языковой взрыв» обошел стороной. Через 7 лет ее словарный запас включал в себя несколько сотен слов, однако она продолжала разговаривать короткими фразами. Девочке с трудом давалась грамматика – например, она не могла спрягать глаголы. А еще не понимала значения предлогов и местоимений. Ее речевые способности так и остались на уровне маленького ребенка. Увы, дальнейшая жизнь Джини была полна трудностей.
Десятки лет она проводила в приютах и детских домах. В конце концов ученые потеряли к ней интерес и она оказалась в забвении. Где Джини сегодня, почти никому не известно.
Не упустите момент
Случай Джини и другие похожие истории убедили ученых, что головной мозг способен усваивать некоторые языковые принципы лишь в определенном возрасте. Получается, в нашей жизни есть время, когда мозг особенно восприимчив к речи. Если его упустить, затем язык будет даваться намного тяжелее. Ученые спорят, как долго длится этот период, но принято считать, что способность к изучению языков значительно ухудшается к подростковому возрасту18.
Связь между возрастом и языковыми способностями особенно заметна во время изучения иностранного языка: если ребенок начинает осваивать его в раннем возрасте, то нередко овладевает им на уровне носителя. Если же начать обучение в 7-8-летнем возрасте, то речь ребенка, скорее всего, будет очень отличаться от речи носителя языка. От некоторых отличий ему, возможно, так и не удастся избавиться19.
Как бы то ни было, второй язык может выучить даже взрослый – пусть ему и придется приложить для этого намного больше усилий. Некоторые исследователи уверены, что так называемый сензитивный период развития – это всего лишь самое (а не единственное) подходящее время для изучения языка. (Речь, конечно, о случаях, когда человек хотя бы иногда слышит чужую речь, а не отрезан от общества, как Джини.)
ИЗУЧЕНИЕ ЯЗЫКА ПО ВИДЕО
Судя по исследованиям, билингвом быть в какой-то мере полезно: у таких людей лучше развито внимание20, они реже страдают от деменции21. Неудивительно, что некоторые родители отдают своих маленьких детей на языковые курсы, а множество компаний предлагает соответствующие услуги. Если вы хотите обучить ребенка иностранному языку, помните: дети способны осваивать фонетику иностранного языка по речи другого человека, но не распознают ее в видео22. Зато дети постарше уже лучше усваивают видеоматериал. Чтобы ребенок выучил иностранный язык в раннем возрасте, лучше не показывать ему видео на иностранном языке, а учить его языку самостоятельно – и одновременно учиться самому.
Пока неясно, какие особенности мозга позволяют детям быстрее осваивать язык. Возможно, в раннем возрасте нейронные сети податливее и проще подстраиваются под язык. Если нам удастся понять, почему мозг так восприимчив к языку в определенном возрасте, мы сумеем разобраться, как мозг вообще осваивает речь – инструмент общения, отличающий человека от других живых существ. Или, по меньшей мере, разработаем полезные советы для тех, кто пытался – и не смог – выучить иностранный язык в зрелом возрасте.
5. Грусть
Было обычное утро 2004 г. Малкольм Мьятт готовил себе завтрак и даже не подозревал, что вскоре его жизнь кардинально изменится. Сначала он заметил необычную слабость в левой половине своего тела. А затем нехарактерную неуклюжесть – поднявшись по лестнице, он расплескал полкружки кофе.
Так Мьятт столкнулся с ранними симптомами серьезного инсульта. К счастью, инсульт оказался не смертельным, однако личность Малкольма изменилась удивительным – пусть во многом и необъяснимым – образом.
Инсульт происходит, когда нарушается приток крови в мозг – обычно из-за кровяного тромба, который перекрывает кровоток (реже из-за внутримозгового излияния). В итоге мозгу не хватает крови и, соответственно, кислорода. Всего через несколько минут после этого нейроны начинают гибнуть. Последствия гибели нейронов зависят от того, какому участку мозга не хватило крови. Если была обделена зона, отвечающая за движение (а за него отвечает большая часть мозга, поэтому после инсульта чаще всего страдает моторика), то у пациента может ослабеть или онеметь какая-то область тела. Обычно последствия затрагивают лишь половину тела, поскольку инсульт чаще всего поражает только одно полушарие мозга, а за большинство движений той или иной части тела ответственно противоположное ей полушарие (например, левое полушарие мозга отвечает за произвольные движения правой рукой).
Инсульт Мьятта в основном повлиял на правую переднюю долю его мозга. Поначалу врачи не были уверены, что он выживет. После инсульта мужчина восстанавливался целых 5 месяцев. Когда Малкольм наконец покинул больницу, он не мог шевелить левой рукой и передвигался с помощью трости. Его кратковременная память также не работала должным образом. Заметнее всего было то, что он перестал испытывать чувство, которое многие из нас считают основным и, возможно, особенно важным для любого человека. Грусть.
После инсульта Мьятт заявлял, что просто не может грустить. «Я помню, как грустил до инсульта, – говорил он, – но больше такого не случается»1. Теперь он все время улыбался, а люди стали называть его Счастливчиком. Мьятт умер в 2017 г. в возрасте 72 лет. К сожалению, нельзя сказать, как неспособность грустить сказывалась на его здоровье; даже если и пагубно, он все равно не мог расстроиться по этому поводу. Каждый раз, когда мужчину спрашивали о произошедших в нем изменениях, он отвечал, что не против подобного положения дел (и в целом доволен своей жизнью). Но что, если мозг просто не позволял ему отзываться о своем положении плохо? Или же пример Мьятта доказывает, что человеку намного лучше живется без грусти?
Кое-что мы можем утверждать наверняка: в мозге есть отдельные зоны, отвечающие за грусть. Если повреждение определенных участков мозга может лишить человека способности грустить, то эти участки как раз за грусть и отвечают. Тем не менее эти зоны до сих пор покрыты завесой тайны.
Поль Брока и «большая лимбическая доля»
Базовые эмоции, например грусть, интересовали нейробиологов уже давно. Эти чувства настолько естественны для людей, что их можно изучать практически на ком угодно. Но в то же время каждый человек (и даже один, но в различных случаях) испытывает их по-разному. Вы каждый раз иначе испытываете грусть: иногда она сильная и сопровождается отчетливым ощущением потери – как после смерти близкого человека. Иногда это сожаление – если вам грустно из-за ошибки прошлого. Иногда она вызвана одиночеством, иногда – сопереживанием… В общем грусть может быть совершенно разной.
Разве можно объяснить настолько сложное чувство работой определенной области мозга – или даже группы областей? Скорее всего, нельзя. Однако нейробиологи все равно упорно пытались это сделать.
Современное восприятие области мозга, ответственной за грусть, начало формироваться еще в середине XX столетия, когда ученые выявили набор структур, порождающих, по их мнению, не только грусть, но вообще все эмоции. Впервые о предположительной «эмоциональной системе» стало известно благодаря работе знаменитого нейробиолога Поля Брока.
В конце XIX в. карьера Брока близилась к своему закату (прошло уже много лет с тех пор, как он сделал открытие, связанное с речью). Он издал статью, которую (пусть и не напрямую) свяжет с эмоциями, лишь за два года до его смерти. В ней Брока предлагал схему головного мозга, отличную от той, что использовали нейроанатомы его времени.
Новая доля
Поначалу нейроанатомы делили мозг на доли. Таким образом, мозг состоял из лобной доли (находится в передней части мозга), теменной доли (расположена у верхней части черепа – темени), височной доли (у висков) и затылочной доли (в задней части головы – у затылка). Я уже упоминал некоторые доли мозга – например, височную и лобную.
Это разделение было основано на чистой анатомии, но затем оказалось, что различные доли еще и выполняют различные задачи. Так, зона, обрабатывающая зрительную информацию, расположена в затылочной доле, поэтому ее чаще всего связывают со зрительными функциями. Однако подход, по которому отдельные доли выполняют отдельные задачи, можно оспорить. Исследования показывают, что за зрение отвечает более 30 зон коры головного мозга, причем в затылочной доле располагается лишь треть из них2. Большинство задач предполагает работу всего мозга целиком, а не какой-то отдельной зоны.
Делить мозг на доли было принято еще задолго до работ Брока, и в 1878 г. он опубликовал статью, в которой предположил, что существует еще одна важная доля мозга3. Брока описал крупную дугу мозговой ткани, окружающую глубинные структуры мозга, которые располагаются прямо под корой головного мозга.
Эта зона была описана впервые парой сотен лет ранее английским физиком Томасом Уиллисом. Казалось, что она выполняет роль «границы», окружающей глубинные структуры мозга, а на латыни словно «граница» звучит как limbus. Поэтому Уиллис назвал связанные с ней области лимбическими. Следуя той же логике, Брока назвал новую долю головного мозга большой лимбической долей. Под словом «большая» подразумевалось, что это не просто очередная доля мозга – а целая система долей.
Ученые подхватили мысль Брока, и лимбическая система